Судя по лицам ирландцев, самым большим желанием каждого из них было выбраться наверх, доскакать до ближайшего ночного бара и присосаться к кружке с пивом.

— Правило номер один гласит: если не знаешь, с какого конца взяться за дело, начинай по порядку. Так что начнем, пожалуй, с вас.

Его взгляд внезапно стал твердым и острым. Этим взглядом капитан уперся Мартину поддых. Под этим взглядом Мартин съежился, посерел и даже стал меньше ростом.

— Мартин Клейтон. Двадцать семь лет. Журналист «Айриш ревью». Пишете, как мне сообщили в редакции, на культурно-исторические темы. Обзоры, рецензии, аннотации…

— Вы звонили в мою газету?

— А как же?

— Но я надеюсь…

— Не беспокойтесь. Разумеется, я не сказал, по какому поводу навожу справки. Сказал, что формальность. Уточняем визовые данные… На работе вас хвалят. Отмечают работоспособность. Однако… Странные темы, на которые вы пишете, заставляют задуматься.

На Мартина была жалко смотреть. А ведь вроде крепкий был парень.

— В Корке вы известны как автор нескольких исследований о сатанизме. Переписываетесь с Энтони Ла Уэем, активистами его «Церкви Сатаны» и прочими странными личностями…

— Это не личности. Это поэты, неформальные философы…

— Кому, как не вам, знать, что убийство Шона носило все признаки ритуального. Удар топором в основание черепа… Именно таким образом жрецы Иерусалимского Храма рубили жертвенных животных… И вы были единственным из всех, кто оказался с ног до головы забрызган кровью…

— Но я же…

— Эту неделю мои сотрудники посвятили тому, чтобы тщательно проверить все версии. Не ухватиться за лежащую на поверхности, а досконально рассмотреть все возможные варианты. Я специально попросил вас встать так, как вы стояли той ночью.

Ирландцы взглянули друг на друга. Я тоже поводил глазами и попробовал сообразить: что он имеет в виду?

— Вы стояли последним. Дальше всех от щита с топором. Чтобы снять его и подойти к Шону, вам пришлось бы (капитан подошел к Мартину и пальцем показал возможный путь с его места к пожарному щиту) обогнуть Брайана… не задеть ни Дебби, ни Илью Юрьевича… пройти мимо меня… а затем вернуться на место. Теоретически это возможно. На практике — вряд ли.

Мартин вздохнул и расправил плечи.

— Психологи, которых я просил составить портрет убийцы, нарисовали картину, под которую вы подходите идеально. Но раз возможности взять топор у вас не было, то мы идем дальше.

Капитан перевел взгляд с Мартина на Брайана и усмехнулся.

— А дальше у нас идете вы.

Брайан с каменным лицом смотрел на капитана и ждал продолжения.

— Брайан Хьюсон. Двадцать шесть лет. Гражданин Ирландии, и все такое прочее… А также член партии «Шин Фейн». Партии, поддерживающей ирландский терроризм. И активист коммунистического студенческого движения «Рабочая Правда». В Петербург прибыл как корреспондент газеты «Войс оф Фридом» — «Голос Свободы». В вашем полицейском департаменте мне сообщили, что эта газета — орган радикалов и социально опасных элементов…

— Разве раньше вы не были членом КПСС?

— Был.

— К чему тогда эти ярлыки — «коммунистический», «социально опасный»?

— В моей стране невозможно было работать в спецслужбе и не быть партийным. Но мне всегда было плевать на лозунги. Я просто служил стране. И на ваши взгляды мне тоже плевать. Просто интересно, что рядом с трупом оказался такой человек, как вы… Разумеется, мы проверили ваше досье. И знаете, что нам удалось выяснить?

— Знаю. Вы выяснили, что я левша.

— Отнекиваться не собираетесь?

— Я обратил внимание на то, что топор всажен справа, сразу, как только увидел тело Шона…

— Мы тоже обратили на это внимание. Версию об убийце-левше мы разрабатывали до самого четверга. А потом пришли результаты экспертизы.

— И что показала экспертиза?

— Экспертиза показала, что убийца держал топор в одной руке. Понимаете? Если взяться за топорище двумя руками, то левша будет замахивать справа, а правша — слева. Но, держа топор одной рукой, удобнее замахиваться с той стороны, которая является доминирующей. Правше — справа, левше — слева. Убийца не был левшой. Он был обычным человеком. Мы перестали вас подозревать.

Капитан молча прошелся по туннелю. В тишине было слышно, как звякают ключи у него в кармане.

— Тогда кто же у нас остается?

Он посмотрел на нас с Дебби.

На меня. На нее. Снова на меня.

— Остаются две возможные кандидатуры. Илья Юрьевич и Деирдре.

Он стоял и молчал. Пауза получилась долгой и томительной.

Момент был не лучше и не хуже других. Но я все равно сказал то, что собирался, именно в этот момент. Просто мне осточертело смотреть, как он строит из себя Эркюля Пуаро.

— Три.

— Что «три»?

— У нас остаются три кандидатуры.

— В смысле?

— В смысле, что не забудьте о себе, ладно?

От долгого молчания голос у меня сел. Последняя фраза получилась хрипло-угрожающей. Капитан посмотрел на меня и улыбнулся.

— Интересно было бы послушать.

— Интересно? Послушайте, раз вам интересно…

Дебби покачала головой:

— Илья, прекрати. Игорь Николаевич — офицер спецслужбы…

— Это-то меня и смущало. Будь он секретаршей или пианистом, я бы догадался, в чем дело, еще в понедельник. Дворник — это тот, кто метет двор. Шофер автобуса объявляет остановки и продает талоны. Функционер спецслужбы раскрывает преступления, но никогда их не совершает.

Ирландцы молчали. Капитан откровенно веселился.

— Вы втроем очень необычные ребята. Коллеги нашего капитана посмотрели на вас и бросились выяснять: кто убил Шона — черный маг, ирландский террорист или чокнутая нимфоманка? Кто из них мог в темноте подойти к щиту с топором и незамеченным вернуться обратно… А ведь вопрос должен ставиться совершенно иначе. Не догадываетесь? Нужно спрашивать не о том, кто мог дотянуться до топора, а о том, почему мы вообще оказались перед этим щитом?

Они не понимали, и я объяснил:

— Этот туннель тянется на три километра в одну сторону и на два — в другую. Но в нем, скорее всего, есть только один такой щит. И мы выбрали место для остановки ровно напротив него. Что скажете, капитан?

Капитан продолжал улыбаться, но теперь это выходило у него чуть-чуть невесело.

— Когда преступник знает, что ему в затылок дышат сыщики, он пытается замести следы, делает неверный шаг и попадается. Но что, если дичь и охотник — одно и то же лицо? Правда здорово, а, Игорь Николаевич? Это как играть с собой в шахматы: кто бы ни проиграл, вы всегда в выигрыше.

— Может, закончим? Уже почти три часа, а нам нужно еще многое обсудить.

— Это все, что вы скажете?

— А чего говорить?

— Вам совсем-совсем нечего сказать?

— Где хоть один факт? Где мотив? Зачем мне было убивать беднягу Шона?

— Хороший вопрос! Я бы никогда не додумался, что убийца — вы. Мне помог именно мотив.

— Да?

— Из-за чего обычно убивают людей? Из-за денег. Из-за женщин. Из-за желания убрать с пути конкурента… Денег у Шона не было. Женщин он вряд ли интересовал. Но на самом деле мотив есть. И знаете какой? Шон был убит, чтобы скрыть другое, гораздо более серьезное преступление.

— Очень интересно.

— Помните, как все происходило? Как только мы спустились в туннель, Шон забеспокоился. Он что-то заметил. В конце концов он спросил у меня, как зовут этого офицера? Я очень хорошо это помню. Через минуту после того, как он подошел к вам, вы остановились возле щита. Вы уже знали, что вам понадобится топор.

Я перевел дыхание и потер колючий подбородок. Курить хотелось до обморока.

— Я шел всего в метре от вас. Вы не знали точно, что именно из разговора с Шоном мне удалось расслышать. На самом деле я не слышал почти ничего — но вы-то этого не знали! Поэтому вы рассказали мне правду — кроме самого главного. Вы сказали, что Шон спросил вас о том, где вы работаете, — и это действительно так. Вы сказали, что он хочет спросить вас о чем-то важном, — и это тоже правда. Вы не сказали только, ЧТО ИМЕННО он хотел у вас спросить. На всякий случай вы посадили на топор отпечаток моего пальца и, когда я приходил к вам в Большой Дом, намекнули, что если дело будет вести другой следователь, то меня просто арестуют — и привет. Но знаете, мне сейчас совсем не страшно. А вам?