Брайан подтвердил:

— Это точно.

— Он и так и этак… В общем, решил сесть и все-таки расшнуровать ботинок. Остановился у такой вот «ТБ», трансформаторной будки, и решил попытаться еще раз вытрясти этот камешек. Оперся двумя руками о будку и давай изо всех сил дергать ногой…

— И чего?

— В это время мимо шел старичок с палочкой. В ремесленном училище старичок изучал технику безопасности. С тех пор он знал, как следует поступать в экстренных случаях. Когда он увидел, что у трансформаторной будки стоит человек, которого трясет, как эпилептика, то сообразил моментально: короткое замыкание, человек в опасности. Он не растерялся, подскочил и со всей силы треснул моему приятелю палкой по рукам. Чтобы разомкнуть электроцепь.

— Ну и?

— И сломал ему руку в двух местах. Такая вот история.

Все посмеялись. Мартин сходил купить еще по порции джина.

— Я тоже знал у себя в Корке такого невезучего парня. Он хороший человек и известный журналист, но очень любит женщин. Как-то он пошел в ресторан и познакомился с улетной девицей. И девушка пригласила его к себе. На всю ночь! Они доели, допили все, что было заказано, и поехали к ней. Всю дорогу они целовались, он ее чуть прямо в машине не раздел, и все обстояло шикарно. Они приезжают, входят в дом, она, не зажигая свет, говорит: «Раздевайся, honey, ложись, я пошла в душ». И уходит. Приятель разделся, нырк в кровать и ждет. Но чем дольше ждет, тем сильнее чувствует… как сказать?

— Что чувствует?

— В ресторане он СЛИШКОМ МНОГО ЕЛ. Ему нужно в уборную. А у нас в Ирландии унитазы и души расположены в одной комнате. В которой не торопясь моется девушка… Она там плещется, напевает, а он сходит с ума. Бегает голый по квартире, не знает, что делать.

Дебби сказала «фу!». Мартин не обратил на нее внимания.

— Он не выдержал, схватил газету, постелил на пол… I'm sorry… Газету он выбросил в открытое окно. Уф, думает, все. Но чувствует — нет, не все. Остался запах. Жуткий. «Fuck! — думает приятель. — Этого только не хватало!» Начал опять бегать по квартире — чем бы заглушить? В результате он нашел в темноте что-то вроде косметички этой девушки, схватил флакончик — принюхался. Спиртом вроде пахнет. Наверное, дезодорант. Он и набрызгал щедрой рукой во все стороны. Снова — нырк в постель. Из ванной вышла девушка, и все прошло удачно, у моего приятеля была ночь бешеной страсти, и заснули они только под утро.

Он вытряс из пачки новую сигарету, прикурил и дорассказал наконец:

— Проснулся он рано. Открыл глаза, и первое, что увидел, — на окне у девушки была натянута сетка от комаров… Тоненькая, незаметная… Далеко его газета не улетела. Парень чуть не поседел. Он на ватных ногах вылез из постели, огляделся, и второе, что увидел, — вчерашний «дезодорант» из косметички оказался… как это будет по-русски? — зеленкой. И теперь везде: на обоях, на мебели, на книгах и одежде — были несмываемые зеленые пятна… Короче, романа у него с той девушкой не получилось…

Дебби еще раз сказала:

— Фу, Марти! Какие гадости ты рассказываешь!

— Надо бы выпить за этих невезучих парней. Пусть им хоть раз в жизни повезет.

Мы выпили за невезучих парней… потом за девушек… потом лично за Дебби… а потом за всех нас, потому что, в сущности, мы ведь совсем неплохие ребята.

Потом Брайан переместился за соседний столик к двум девицам, по самые ушки накачанным чем-то экстравагантным. Девицы громко смеялись и с интервалом в тридцать секунд интересовались, действительно ли он приехал из Ирландии. «Действительно», — кивал пьяной головой Брайан.

Мартин сперва сидел с ними, а потом ушел в туалет и потерялся. У меня перед глазами плыло, но настроения это не портило. Настроение оставалось замечательным. Даже не знаю почему.

К нашему столику подошла девица-коммивояжер со значком «ТБ» на футболке и с целым подносом ярких пакетиков. Она мне улыбнулась. Ее улыбка была неискренней.

— Молодой человек! Не желаете приобрести наши клубные товары? Тишотки? Сумки? «Tiger-Eyes»?

— «Тайгер-Айз»? Вообще-то я отрицательно отношусь к наркотикам…

— Это не наркотики. Это контактные линзы, светящиеся во флюоресцентном свете как тигриные глаза. У нас это обойдется вам почти в два раза дешевле, чем в других клубах.

— Нет, спасибо.

— Представляете, как вы будете смотреться во время танцев?

— Представляю. Поэтому и не хочу покупать.

— А накладные волосы под мышки? Есть с золотыми нитями. Хит сезона.

— Накладные волосы под мышки?

— Да. Для красоты. Вы сможете носить футболки без рукавов. Знаете, как это нравится дамам? Спросите у своей девушки.

— Это не моя девушка.

Дебби улыбнулась:

— Не слушайте его. Я ЕГО девушка. Но накладные волосы мы покупать не будем. Этот парень нравится мне таким, какой есть.

Продавщица понесла свои чудеса к следующим столам, а я закурил. Сигаретой в огонек зажигалки удалось попасть только с третьей попытки.

— Ты действительно МОЯ девушка?

— Твоя.

— И ты действительно не имеешь никакого отношения к этому убийству?

— Ни малейшего.

— Честно?

— Честно.

— Тогда и я скажу честно. Я пьян, и когда же еще мне говорить честно, как не сейчас? Ты мне очень нравишься, Дебби.

— Настолько нравлюсь, что ты готов попасть в мою коллекцию?

— Ты о чем?

— Всего три дня назад ты говорил, что не хочешь быть махаоном на булавке. И никогда не попадешь в мою коллекцию.

— Да, хочу попасть… В смысле в коллекцию… Можно я буду твоим махаоном?.. А у тебя большая коллекция?

— Если честно, то очень маленькая. Я ведь говорила, что ты действительно не знаешь меня. На самом деле я никогда не позволю себе спать с тем, кого не люблю.

— А как же социология?

— Fuck off социологию!

Мы выпили за крах лженауки, и она посмотрела на меня своими громадными зелеными глазами.

— Ты действительно хочешь быть со мной?

— Хочу. Очень.

— И когда же?

— Когда скажешь!

Она засмеялась: «Ловлю на слове!» — и я почувствовал, что если в этом дождливом мире и есть штука, называемая счастьем, то она как-то очень похожа на те зеленые глаза, что я видел перед собой.

В дверь звонили долго. В том, как визитер жал на кнопку, чувствовалось право звонящего заявляться в мой дом в любое время и в любом состоянии.

Такое право могло быть только у одного человека на свете. У меня самого. Однако я лежал в постели, а звонок продолжал выводить «дзы-ы-ынь, дзы-ы-ы-ынь».

— Да иду я, иду.

Я свесил ноги с кровати, встал, протер глаза, сунул ноги в брюки. Звонок не умолкал.

— Сказал же — иду! Чего непонятно?

Если бы не вечное похмелье, я бы, конечно, догадался. И если бы догадался, то мог еще какое-то время поваляться в постели: такие визитеры не добившись своего не уходят.

На пороге стоял гнусно ухмыляющийся Осокин. Ну конечно. Кто еще мог так звонить?

Мы молча смотрели друг на друга.

— Дай догадаюсь. Тебя выгнали из больницы за подрыв моральных устоев, да?

— Ты бы лучше догадался пригласить меня войти.

— Проходи. Чувствуй себя как дома. Ты как — один или уже с дамой?

— Твоими бы устами…

Он прошел в прихожую. Я рассмотрел то, как он одет, и удивился. Чужие ботинки со сношенными каблуками — на пару размеров больше, чем нужно. Оттопыренные на коленках брюки, бывшие модными в те годы, когда я учился без ошибок вписывать буквы в строчки прописей. Подростковая рейверская куртка.

— Леша, ты стоял перед моим домом и раздевал прохожих?

Осокин стянул куртку, под которой оказался пиджак со значком токаря третьего разряда на лацкане, и аккуратно повесил ее на вешалку.

— Знал бы ты, Стогов, как сложно выбраться из этой чертовой больницы. При поступлении всю одежду отбирают. А из дома вещи приносить запрещено.

— Поэтому ты решил принарядиться на помойке?