— Брайан уже пятый день у вас под подозрением?

— Кроме того, что он левша, — что против него можно выставить? Мотива-то нет. Или вы что-то нащупали?

Я рассказал, как вчера мы с ирландцами ходили в «Dark Side».

— То есть вы считаете, что Брайан мог зарубить Шона из каких-то своих леворадикальных соображений?

— А вы можете предложить другую версию?

Капитан закурил новую сигарету.

— Знаете, когда я в последний раз был в Лондоне, тамошний коллега пригласил меня посидеть в кабачок. Ансамбль в тот вечер играл ирландский — что-то народное. Со скрипками и аккордеонами. Тоска смертная. Но народ смотрит на сцену аж замирая. Я спрашиваю приятеля: чего это они? А он отвечает: «Они не музыку слушают. Они следят, не собираются ли ирландцы из кабачка сматывать. ИРА опять встала на тропу войны. И если сейчас эти ребята соберут свои балалайки и ломанут на улицу, то через две минуты в баре не останется ни единой души, кроме нас. Сбежит даже бармен…»

Капитан посмотрел на меня, усмехнулся и продолжал:

— Мне кажется, вы попадаете под власть стереотипов. Если ирландец — значит, террорист. Представьте, что вы приехали бы в Штаты, стали свидетелем убийства и следователь начал бы подозревать вас только на том основании, что вы русский, а все русские — мафия. Что реально могло толкнуть этого Брайана на убийство? Я тоже не знаю. Если бы Шон встал на пути ИРА… или отстаивал бы идеи возврата Ирландии под власть Лондона… а так?

Мне было жаль расставаться со своей версией. Я попробовал настаивать:

— Вы хоть проверили? Может, Шон все-таки был замешан в каких-нибудь внутриирландских разборках?

Капитан достал из папочки лист факсового сообщения и протянул мне. На листе под грифом «Полицейское управление графства Мюнстер, Ирландия» шла краткая биография Шона Маллена, 1972 года рождения, уроженца Корк-сити, католика.

Ничего особенного: семья, колледж, университет, полгода работал в школе (английский язык в младших классах), стажер, затем полноправный корреспондент «Айриш ревью».

Специализировался на городских проблемах (образцы материалов прилагаются), печатался не часто и понемногу. Был подключен к новостной Интернет-ленте, какими обычно пользуются телевизионщики. До поездок в Россию за пределы Ирландии и Соединенного Королевства Великобритания не выезжал.

Я отложил листок и попытался вспомнить тихоню Шона. Лопоухий, рыжий, с неровными передними зубами и постоянной улыбочкой. Вот он идет с Мартином и что-то доказывает ему, тыча пальцем в руку чуть повыше запястья.

Подходит ко мне: «Как зовут этого офицера?» — «Игорь Николаевич». — «Ыгор Ныколаывеч?»

Они с капитаном отходят в глубь туннеля, свет гаснет…

Все…

Я вернул листок капитану.

— Хорошо. Мартина с Брайаном вы проверили и решили пока не подозревать. Так?

— Так.

— Нас с вами мы тоже не рассматриваем, да?

— Да.

— Кто остается? За кем вы мне предлагаете наблюдать? За девушкой?

Капитан смотрел на меня и молчал.

— Почему именно за ней? Она же девушка…

— Я не предлагаю вам никого подозревать. Я предлагаю вам внимательно смотреть и слушать. Может быть, отыщется какая-нибудь деталь.

— Она же девушка. Высокая, сильная, но все-таки не мужик. Не могла она ТАК рубануть топором…

Не меняя выражения лица, капитан проговорил:

— Илья Юрьевич, мы спустились в туннель вшестером. Четверо ирландцев, вы и я. Один убит, остаются пятеро. Если это не ирландцы, то кто? Двоих мы рассмотрели, осталась всего одна кандидатура. Давайте рассмотрим и ее. Потому как если выяснится, что и Дебби здесь ни при чем, то… Знаете, какая единственная улика останется в руках следствия?

Я ответил:

— Знаю. Мой отпечаток пальца на топоре.

Первая мысль, когда я вышел из Большого Дома, была: «Почему он подозревает именно ее?» Вторая — о том, что неплохо бы выпить. Я дошел до кафе «Багдад» на Фурштатской.

— Что будете заказывать?

Чем мне нравится «Багдад», так это соблюдением чистоты жанра. И повар, и официантки были настоящие арабы из Ирака. На стене висело полотнище с вышитой шелком цитатой из Корана…

Единственным отступлением от норм шариата в кафе был алкоголь. Это было хорошо. Я выпил, потушил в чистой пепельнице первую сигарету и еще раз подумал над тем, что сказал капитан.

Интересная мне досталась компания. Оккультист, левый радикал и нимфоманка… Интересно, а обычные, заурядные люди в Ирландии бывают?..

После того как я вышел из «Багдада», день пошел своим чередом. Я успел зайти в редакцию, узнать, как там дела, выпить пива с несколькими приятелями, съездить в больницу к Осокину и совершить еще кучу маленьких и ненужных дел.

Большое и нужное дело ждало меня вечером. В десять вечера я с ирландцами шел на party в зоопарк.

Вчера ирландцы сказали, что пятница — это party-day и — куда пойдем? Я был готов к вопросу и веером выложил приглашения, которыми в обмен на бутылку портвейна снабдил меня добрый парень Женя Карлсон.

Над вариантами мы думали вместе и долго. Мы отказались от идеи пойти на фестиваль экстремального джаза. Мы не стали обращать внимания на пицца-турнир в ресторане «Экватор». Мы не пошли даже на шоу с участием модных финских певичек в казино «Sultan».

Вместо этого мы решили посетить мероприятие, обозначенное в приглашении как «Рейв-вечеринка «Аллигатор»» в Петербургском зоопарке с настоящими крокодилами и фейерверком. Дебби сказала, что шоу с крокодилом — это, должно быть, круто. Вопрос был решен.

Во времена, когда слово «рейв» еще не было понятно без словаря, я любил водить на такие вечеринки свою жену. Мы посещали полуподпольные партии в расселенном доме на Обводном. Сходили на «Акваделик-party», когда обожравшаяся наркотиками публика танцевала прямо в подсвеченном лазерными пушками бассейне. Побывали на «Military-pаrty» в Михайловском замке, где пел настоящий военный хор в аксельбантах, а вся охрана была наряжена в камзолы и напудренные парики…

Все это было давно и кончилось еще до рождения моего нынешнего мира. Жене подобные мероприятия нравились, а я не возражал до тех пор, пока… Впрочем, я не люблю об этом вспоминать.

В десять вечера я забрал ирландцев на станции метро «Горьковская». Увидев меня в пиджаке и галстуке, Дебби спросила:

— Ты чего?

— У капитана был.

— Как живет наш капитан?

— Передавал тебе привет.

Брайан сказал: «Хороший пиджак», и мы зашагали в сторону зоопарка. Честно сказать, в этом костюме я чувствовал себя полным кретином.

Мы прошли мимо утонувших в грязи теннисных кортов, мимо Планетария, Мюзик-холла и казино «Golden Palace». Под струями дождя освещенный фасад казино напоминал дворец вождей Атлантиды.

Мы подошли ко входу в зоопарк. Картина была знакомой, как утренняя головная боль. Грохот рейва в глубине за забором. Батальон секьюрити в форменных дождевиках. Табличка с астрономической цифрой в окошке кассы. И толпа тех, кто не мог позволить себе развлекаться за такие деньги.

Девушки строили глазки охранникам. Молодые люди просто мокли под дождем. Дежавю. Все как обычно. Со времен моей юности сменился только ритм музыки.

Мы стали протискиваться ко входу. У охранника был такой вид, словно его еще с утра предупредили, что придет тут один, в галстуке и с тремя ирландцами, — так вот ему, как завидишь, сразу бей в лоб.

Далеко под его капюшоном в засаде притаились два охранниковых глаза. Они были серыми, как наш общий город. Охранник вопросительно поднял бровь. Я протянул ему приглашения, полученные от Карлсона. Охранник почитал приглашение, опустил бровь обратно и расстроился. Бить в лоб было не за что.

Мы прошли внутрь. Скучавшие на мощеной дорожке секьюрити взмахом рук показывали, куда идти дальше.

Удары драм-машины доносились из павильона с надписью: «Рептилии». За мокрыми решетками жались по углам испуганные дикие звери.