— Зажги свет! — послышалось с порога.

Я нащупала выключатель лампы с закрытыми глазами, чтобы не видеть мистера Мура голым.

— Лана! Так и уснешь без ужина?

Я распахнула глаза: Шон уже присел на кровать и держал на коленях поднос, так что вместо его мужского достоинства, я узрела бутерброды с соленым лососем и два стакана виски. Стакана!

— Сколько в нем шотов? — в замешательстве поинтересовалась я.

— Тебе в самый раз. Ну, сядь, подавишься ведь!

Я взяла протянутый бутерброд.

— Кто же ест в кровати?! Все в крошках будет.

— Ну и пусть, — Шон подтолкнул мою руку ко рту, и я едва успела ухватить пальцами съехавший с рыбы огурец. — Хоть какое-то удовольствие в моей постели ты должна получить. Ешь. Потом будем пить.

И он взял второй бутерброд, но не успел надкусить, как под дверью заныла Джеймс Джойс.

— Ты собаку-то покормил?

Шон кивнул.

— Обычно она приходит облизать меня вместо спасибо. Но сегодня я предпочту получить поцелуй от тебя.

Я сжала губы, заранее давая ему отпор. Шон смахнул с моего подбородка крошки и протянул стакан.

— Слайнте! — вспомнила я ирландский тост, но Шон покачал головой. Неужто наврала?

Его стакан ударился о мой.

— За твой оргазм!

Теперь мне осталось только захлебнуться виски. Нынче оно показалось особенно противным. Или я просто никогда не пила за раз такое количество. Перед глазами зарябило, и я наугад отыскала ровную поверхность, чтобы избавиться от пустого стакана. Какое счастье, что я уже лежу. И когда Шон склонился ко мне за спасибо, я коротко поцеловала его и плотнее зажмурилась, пытаясь восстановить зрение.

— Если тебе вдруг захочется поцеловать меня еще раз, не молчи, — усмехнулся он.

Я открыла глаза, но не увидела Шона, зато почувствовала на ногах его руки.

— Шон…

— Мне не нужна инструкция. Я в курсе, чем занимаются девочки, когда рядом нет мальчиков.

Да, я тоже в курсе, что ты знаешь… Если бы я не закинула тебя на себя так рано, то все могло закончиться хорошо. А сейчас грудь от виски горит так, что в другом месте уже не вспыхнет. Или я тебя недооцениваю, совсем не дооцениваю… Тело предательски перешло на твою сторону, оставив мозг бултыхаться в луже виски.

Подушка свалилась с кровати… Я попыталась ее поймать, но нашла лишь спину Шона и вцепилась ему в плечи, чтобы тут же съехать носом с горки позвоночника. Он подхватил меня свободной рукой и откинул на вторую подушку. Я прижала его руку к груди и потянулась за другой, чтобы наконец отпустить ее на волю.

— Ты хочешь еще? — еле выговорила я в склонившиеся ко мне губы.

Шон поцеловал меня и потянулся за подушкой.

— Я не беру в долг, — он упал рядом. — Я сейчас успокоюсь, не переживай. А завтра просто начнем с тебя. Для меня будет прекрасный стимул стараться.

Я прикрыла глаза. Сил спорить не осталось. Завтра наступит только завтра. Сегодня есть только полная крошек кровать и теплое одеяло. Шон подсунул под меня руку и крепко прижал к себе. Он все еще не успокоился, и я испугалась, что сейчас он вновь окажется во мне. Страх тотчас смел негу, как ураган, разметал сон по одеялу, как крошки. Я открыла рот, чтобы крикнуть «нет», но губы Шона сжали мою мочку, лишив меня дара речи.

— Codhladh samh! — перешел он на полный шепот: — It’s the Irish for good night. It means I wish you a peaceful sleep.

(Так по-ирландски будет доброй ночи. Это значит, что я желаю тебе безмятежного сна.)

И отпустил меня, перекатившись на другую подушку. Я закрыла глаза на секунду или две, а потом подскочила, поняв, что не смогу уснуть, не проверив сообщения от Лиззи. А телефон остался на нашей кухне. Может, она звонила, пока я…

— Too much Irish for one day. I’d better go! All by myself! (Слишком много ирландского для одного дня. Я лучше пойду. Одна.)

Шон запустил пятерню в волосы, будто желал удержать себя от неверного шага. Схвати он меня сейчас, я начала бы драться, пусть даже короткими ногтями. Мной овладела паника. Я с трудом попала ногой в штанину. Шон внял просьбе и не стал одеваться. Я выдохнула и проговорила четко, словно на экзамене:

— Засыпать с кем-то рядом и тем более просыпаться немного другой уровень отношений. Это уже не физиология.

Да, я это сказала, и даже без малейшей ошибки, и Шон меня понял и не стал комментировать. Просто включил ночник. Завтра, мы поговорим завтра.

— Выключатель на стене за дверью, — подсказал Шон, когда я схватилась за ручку.

Собака лежала под дверью, я погладила ее и поспешила отыскать оставшуюся одежду. Увы, своей кофты я не нашла, но лифчик и футболка Шона валялись на диване. Я оделась, обулась и открыла входную дверь. Свет сам погасит. Мне б только хватило луны и сил обежать озеро.

— …wack fall the daddy-o There’s whiskey in the jar…

Из всей этой песенной белиберды я сумела разобрать только про виски. И не только потому, что Шон перестал отбивать чечетку о порог коттеджа, но и потому что продемонстрировал бутылку, которую мы, видимо, не допили.

— Еще по капельке? — спросил он, ничуть не запыхавшись от танца.

— Зачем ты пришел?

Не надо было открывать. Я ведь знала, кого увижу на пороге. Хотя в полночь лучше узреть его, чем какого иного непрошеного гостя.

— Принес твою кофту и маркеры, — изрек Шон обреченно, хотя глаза светились пьяным весельем.

Может, виноват свет от фонаря? Или все же мой вид? Я так и не сняла футболку Шона, хотя прошел час с нашего расставания. Или меньше? Мне он показался вечностью, потому что от Лиззи не пришло ни одного сообщения, а она уже давно приземлилась в Нью-Йорке. Мне бы хватило и короткого «l’m fine». Она, конечно, в порядке. Во всяком случае, настолько, насколько позволяют сейчас семейные обстоятельства. Это меня колбасило не на шутку!

Я схватила кофту и маркеры и захотела съездить дверью по улыбающейся физиономии Шона, но на мне оставалась его собственность. Не хотелось оставаться в долгу, но и раздеваться не хотелось тоже.

— Мог бы утром принести.

— Мог, — Шон приподнял бутылку. — Просто испугался, что ты откроешь бутылку вина. Лучше не мешать.

— Я не собиралась пить, — проскрипела я противнее самых ржавых петель.

— Рад слышать. И все же…

Шон наступил на порожек.

— Я не хочу пить, — моя нога в одном носке преградила путь мокрому от росы ботинку. Пить бесполезно. Все равно наутро боль вернется, так еще и головы будет не поднять.

— Я тоже не хочу пить, — Шон подцепил носком ботинка мои пальцы, и я отдернула ногу. — Но хочу войти. Разреши.

Я отступила, не зная, зачем пускаю его в свою крепость. А как удержишь? Он идет напролом. Мимо, в кухню. Включил свет и осмотрелся. Ищет начатую бутылку. Констебль хренов!

— Я не маленькая, — выплюнула я в его широкую спину и пожалела, что не оставила на ней ни одной царапины. — Не надо за мной следить.

Шон молча обернулся. Уже без бутылки. Он поставил ее на столешницу рядом с коробочкой чая, которую не убрал утром. Под его взглядом зачесалось все тело. Я сорвала футболку и швырнула в его слишком серьезное лицо. Он поймал и смял ее.

— Мы совершили обмен и ничего друг другу не должны, — сказала я ровно, но под колючим взглядом не выдержала и выкрикнула: — Проваливай отсюда!

Шон остался на месте.

— Ты злишься, как школьница. Тебе это не идет.

Я не нашлась что ответить, и пока раскидывала мозгами, Шон кинул футболку на бутылку виски и очутился подле меня. Не отступить ни на шаг

— там уже его руки, сомкнутые в железной хватке.

— Пожалуйста, не надо, — я действительно испугалась его взгляда, темного, выжигающего в душе глубокие дыры, которые не залатать. — Не надо…

Я боялась даже краткого поцелуя. Наша близость развязала ему руки.

— Ия тоже прошу тебя, не надо, — Его губы были близки, но далеки от поцелуя. — Не надо прогонять меня. Я не хочу, чтобы ты вспоминала меня вот таким. Такого лучше забыть, а я совсем не хочу, чтобы ты меня забывала.