— Подождите! — владелица телефона впервые, кажется, бегала на каблуках, и я схватила ее за локоть, чтобы удержать на ногах. — Это в другую сторону, и она поковыляла вместе с нами, пока не убедилась, что мы видим нужное нам здание. В самом конце набережной. Смысла спешить уже не было. Стрелки городских часов перевалили за одиннадцать утра. Но зато привлекла сама башенка со шпилем — так и хотелось дорисовать весь замок, а в руках даже телефона не было.

— Пойдем проспект хоть возьмем, там явно будет фотография часов, — предложила Лиззи.

О, да, это всяко лучше рисования с экрана планшета, и я почти сразу нашла буклет с симпатичным ракурсом часов.

— Вы хотели пойти на тур? — спросила женщина за столом.

Наверное, к ним заходили только за этим, потому что стенды действительно казались нетронутыми.

— Мы же опоздали, — ответила Лиззи, но женщина тут же схватилась за телефон и выдала:

— Джек подождет вас у отеля. Это один блок отсюда, сразу за часами. Они ушли всего пятнадцать минут назад.

Пришлось бежать к отелю. Не стометровку, конечно, сдали, но дошли достаточно быстро, только никто нас уже не ждал.

— Куда пойдем? — спросила я Лиззи, но она осталась на месте.

— Мне хочется сесть на скамейку и не вставать.

Так и сделали, но я предпочла бы сидеть в обнимку с горячим кофе. Светило солнце, но мной овладело нестерпимое желание спрятать руки в карманы, а не сжимать в них маркер. Как я буду рисовать?

— Вы, наверное, меня ждете?

Взгляд мой уткнулся в начищенный ботинок и, поднявшись по черной трости- зонтику, замер на протянутой руке, которую я пожала раньше, чем произнесла свое имя.

— Я ждал вас внутри, а вы тут, оказывается, мерзните.

Нас ждали, удивительно. Вот оно, сказочное ирландское гостеприимство! Хотя нет

— все намного банальней, бизнес не цветет пышным цветом даже летом — рядом с Джеком стоял японец с огромным фотоаппаратом на пузе. И все, больше в этот час история Вотерфорда никого не интересовала.

После утренней пробежки мы с трудом примерились к размеренной походке нашего гида. А он явно не собирался прибавлять шаг, как и темп в рассказе. Я с трудом проглотила зевок — лучше бы, вместо посиделок на скамейке, мы успели купить по второму кофе. И все же ветерок сумел меня разбудить и не выгнал из второго уха то, что влетело в первое: часы, оказывается, стоят здесь не для красоты, а их поставили с появлением расписания движения поездов, чтобы люди знали время в то время, когда карманные часы могли позволить себе единицы. То есть виноваты англичане, как впрочем во всем, что не нравится ирландцем — например, название самого города. Когда для английской короны составляли карты острова, то пытались записать ирландские названия на английский манер, то есть как слышится, так и пишется. Вот кому-то послышался знакомый «форт», вместо иностранного «фьорда», как назвали город еще викинги. Англичане виноваты и в разрушении францисканских монастырей и насаждению своей веры. После этих двух дней меня занимал лишь один вопрос — в чем англичане не виноваты? Наверное, только в том, что батарейка в моем телефоне села, и я не могла сфотографировать потрясающие портреты горожан девятнадцатого века, выложенные кафельной плиткой. Они затерялись в узкой неприметной улочке вдали от кричащих яркостью красок бутиков и пабов. Я пялилась на них, стараясь вобрать в память каждую деталь. Женщина у прялки в красном платочке и желтом переднике, стеклодув в серой робе, торговка с корзиной полной рыбы на голове, мужик в синем плаще, тащащий на горбу корзину, доверху набитую торфом, и прочий рабочий люд, история города в картинках. Отличные иллюстрации для детской книжки со сказками про народ холмов. Надо все запомнить, надо ничего не забыть. Ладони чесались до настоящей боли — я ненавидела производителей смартфонов всей артистической душой.

— Нам пора, — потянула меня Лиззи, и я сделала шаг к Джеку, а оказалось, что надо было уже в противоположную сторону — к Бреннону О’Диа.

Поблагодарив гида и расплатившись с ним, мы поняли, что нам даже воды не на что будет купить. Единственным украшением улочки, по которой мы бежали, был забавный забор с викингами, тонущими в волнах местной речки. Национальная гордость и сожаление, что утопить англичан они не сумели. И хорошо, иначе бы банков тут точно не было. Пока Лиззи заказывала в кафе кофе, я сняла наличные со своей карты. Не хотелось просить денег на подарок Мойре.

— Я купила только тебе, — сказала Лиззи, подвигая ко мне кекс с джемом и взбитыми сливками. Я поблагодарила. Рисовать на голодный желудок не хотелось. Как и пить кофе без сладкого.

Забрав из багажника мольберт и сундучок, мы направились к запруженной людьми площади. Основная масса толпилась возле каруселей, но кое-где у стендов можно было заметить одного двух человек. Господин Гончар закричал приветствие точно в рупор — на нас обернулись, и мы улыбнулись. Он тут же принялся зазывать народ, приписывая мне неизвестные даже Лиззи таланты, и я поспешила разложить стул и установить мольберт. Что сработало быстрее, зычная реклама или же ярмарочная скука, неизвестно, но ко мне выстроилась очередь. Маркер живо согрел пальцы и через три часа отозвался болью в пояснице. Я сделала в их благотворительную организацию кассовый сбор и имела полное право отдохнуть. К тому же, меня заменили местные кукольники, выкатившие на середину площади тележку с декорациями. «Мистер Панч» орал так, что, казалось, вколачивал мне слова в макушку, и я намотала на голову шарф.

— Замерзла?

Вопрос Лиззи был странным: она сама держала руки в карманах, а я заодно пыталась справиться с болезненными молоточками в ушах. Да и живот просил есть, и через голову очередной модели я давно уже заглядывалась на палатки с едой. Сейчас настало время прогуляться к ним.

— Я уже поела.

Я не стала проверять ее на детекторе лжи и купила себе бургер. Лиззи разговаривала с Бренном О’Диа, и я решила прогуляться по палаткам, пока собирала с фольги последние стружки капусты. Чашки, увы, были лишь у господина Гончара. Надо было возвращаться. Мимо лотков со сладостями. Конфеты с лакрицей, помадки, ириски, шоколад… Да, шоколад. И все же я попросила собрать в кулек помадки и ириски, чтобы Шон не подумал, что у меня совсем нет фантазии. Спрятав сладкое сокровище в рюкзак, я вернулась к Бреннону, чтобы выслушать дифирамбы. Надеюсь, он не пел их Лиззи в мое отсутствие. Я не особо трудилась над шаржами, решив взять количеством — все же они собирали деньги, а не толкали искусство в массы.

— Можно мне вот эту кружку?

Зеленая, но из туристической мишуры на ней были налеплены лишь трилистники.

Бреннон протянул мне свое творение, и мы пять минут бодались из-за цены. Сначала он хотел подарить мне кружку, потом отдать за один евро, потом за пять, но никак не за десять. Тогда я просто отказалась от покупки. Минут пять мы буравили друг друга взглядом, пока я не положила на стол необходимую десятку, повторив, что участвую в благом деле, а не в торгашестве. Уж лучше рисовать, чем играть в дружеские отношения с чужим сумасшедшим дядькой. Правда, меня хватило всего на два шаржа. На третьем руки затряслись уже не по-детски.

— Простите, все, не могу!

Я извинилась перед зеваками и собрала маркеры.

— Ты в порядке? — склонилась ко мне Лиззи, чтобы забрать мольберт.

— Нет, я замерзла. И… — я уставилась ей в глаза. — И мне надоело.

Лиззи кивнула, и мы побили рекорд новобранцев по сборам. Распрекрасные слова Бреннона О'Диа о то, что мы пропустим самое интересное, сыграли роль кнута. К машине мы действительно бежали, это помогло согреться. В такую погоду мне за даром не нужны карусели, а это было единственным развлечением, не считая тупых шуток английского «Петрушки».

Голова начинала раскалываться не на шутку. Каждый поворот встряхивал во мне последние мозги. Лиззи бросала в мою сторону тревожные взгляды и предлагала воды. Но у меня бургер уже плавал в желудке, и вливать в себя еще больше жидкости я не хотела. Потому просто закрыла глаза и молилась, чтобы обратная дорога магическим образом стала раза в три короче.