— Давайте не будем затягивать прощание, а то хозяева нервничают.

Прокопий был только за, а Иоанн имел такой вид, словно ему вообще все безразлично, лишь бы его не трогали.

Слуги уже подвели лошадей, когда в ворота влетел всадник. Не разобравшись сразу, Лу́ка выругался сквозь зубы:

— Куда! Ведь приказывал же в городище варваров не входить!

Но уже в следующий миг опытный глаз увидел взмыленную лошадь и знак имперской канцелярии на запыленной одежде. Гонец! Комит бросил тревожный взгляд на Прокопия.

Патрикий тоже уже все понял, и его лицо застыло ледяной маской. Из Царского Города хороших вестей ждать не приходилось.

Толпа, затихнув, расступилась, пропуская всадника, и тот, резко осадив скакуна, слетел с седла. Опустившись на одно колено, вестник протянул тубус с пергаментом Иоанну.

— Мой цезарь, послание от логофета двора Варсания Сцинариона!

Прокопий, перехватив тубус, нервно извлек пергамент и начал быстро читать текст, передавая на ухо Иоанну только суть:

— В битве при Эльдозаре величие Огнерожденного Митры даровало победу армии непобедимого Константина над неверными сардами. Император и его Великая армия движутся к городу Ур.

Глаза Прокопия забегали по тексту, пропуская пышные, ничего не значащие фразы, и вдруг остановились, а лицо советника побелело.

— Цезарю Иоанну незамедлительно прибыть в лагерь Великой армии под городом Ур.

Год 121 от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию .

Город Саргоса, провинция Восточная Фесалия

Еще совсем недавно богатый и знаменитый город Саргоса ныне пребывал в запустении. Цветущие сады и парки скрашивали вид с окрестных холмов, но стоило ступить на улицы города, как разруха сразу же бросалась в глаза. Последняя гражданская война оставила незаживающие раны: самая прославленная библиотека мира лежала в руинах, а жители еще помнили, как на площадях горели бесценные пергаменты. Император помиловал жителей города, но не его славу. Храм Астарты, притягивающий когда-то сотни тысяч паломников, сровняли с землей, и только гигантские гранитные колонны, не поддавшиеся огню, торчали из развалин, как скелет доисторического чудовища. Кое-где вместо храмов поменьше поднялись неказистые церкви нового бога, и люди, нуждающиеся в вере и утешении не меньше, чем в хлебе насущном, потянулись теперь сюда, с ужасом и надеждой взирая на лик Огнерожденного. Единственное место, которое, казалось, не затронула минувшая война, — центральный базар. Он по-прежнему кишел народом и оставался главной торговой площадкой восточной Фессалии. Банкиры Саргосы, выплатив базилевсу огромную контрибуцию и выторговав себе прощение, теперь с удвоенным рвением возвращали потерянное.

Загородная вилла Нуклеоса Парастидиса, одного из богатейших купцов Саргосы, расположилась в уютной долине между двух холмов, закрывавших ее от знойного дыхания пустыни. Сам дом больше походил на крепость, чем на шикарную резиденцию. Ров по периметру, двойной ряд стен и особняк с глухими стенами, плоской крышей и внутренним двором, куда выходили все окна и двери дома. Охрана виллы могла совершенно не опасаться шайки грабителей или налета кочевников — такие укрепления были не по зубам даже имперской когорте. Сам хозяин редко и очень неохотно бывал тут, и его можно было понять: эти стены скрывали тайну, которая могла стоить ему головы. Здесь частенько останавливался глава некогда могущественнейшей организации — братства Астарты. В минувшей гражданской войне братство выбрало не ту сторону, и этого победители ему не простили. Священный Трибунал объявил настоящую охоту: за каждого члена братства была объявлена награда, в застенки тащили по любому доносу, не спасало ни богатство, ни положение. За четверть века, прошедшую с окончания войны, братство потеряло практически все, и только жесточайшая конспирация спасла верхушку ордена от уничтожения. Выискивая своего заклятого врага, паутина Трибунала протянулась до самых дальних уголков империи, страх перед его комиссарами, как парализующий яд, проник в самую сущность подданных императора. Жители империи писали доносы на своих соседей и родственников — в страхе, что опоздают, и те напишут на них раньше. Нескончаемый поток арестов, пыток и казней захлестнул и сам Трибунал, превращая его в бюрократическую коррумпированную машину. Верхушка Священного Трибунала озолотилась, прибирая к рукам имущество своих жертв, а комиссии на местах стремились не отставать от высокого начальства.

Шли годы. О братстве уже мало кто помнил, прошлых яростных фанатиков Трибунала сменило новое поколение, опьяневшее от вседозволенности и смотревшее на веру и службу только как на возможность набить свой карман. Братство Астарты, находящееся в глубоком подполье и долгое время думавшее только о выживании, стало понемногу приспосабливаться к новым условиям, и появилась надежда на возвращение.

Глава высшего совета братства, Великий магистр Эрторий Данациус стоял у небольшого бассейна во внутреннем дворе виллы. Огня не зажигали, чистое небо и круглый диск луны позволяли обходиться без светильников и факелов. Он ждал двух других членов высшего совета. Их осталось всего трое из двенадцати, и их встреча в одном месте была серьезным нарушением основ конспирации. Эрторий, конечно же, понимал всю опасность такой встречи, ведь в случае провала братство будет обезглавлено, но риск, по его мнению, был оправдан. Наступил момент, упустить который было бы непозволительной глупостью.

Великий магистр обернулся на звук знакомых шагов. В дверях стоял Алкмен, его многолетний и верный помощник.

— Они пришли.

Эрторий одобрительно кивнул.

— Хорошо, проводи наших друзей сюда.

Он не видел своих ближайших соратников уже больше десяти лет. Каждый из них практически руководил своей независимой организацией в разных концах империи, и то, что они пришли, проделав долгий и опасный путь, уже очень много значило.

Из темноты арки в сопровождении Алкмена появились две фигуры в длинных серых плащах с накинутыми капюшонами. Великий магистр остался у бассейна, позволив гостям самим подойти к нему. В трех шагах — строго по регламенту — они остановились и, обнажив головы, приветствовали главу братства глубоким поклоном.

Время никого не щадит. Данациус непроизвольно отметил постаревший горбоносый профиль Тироса Иберийского и совершенно седую бороду Камола из Афры.

— Я рад вас видеть, друзья мои, и очень ценю, что, несмотря на опасность и тяготы пути, вы все же смогли принять мое приглашение.

Гости еще раз склонили головы, и хозяин вежливо осведомился:

— Вероятно, вы хотите отдохнуть несколько часов после тяжелой дороги? Это место абсолютно безопасно, вы можете не волноваться. — Голос Эртория был тверд, как скала.

— Неужели мы выглядим настолько постаревшими и немощными? — Тирос улыбнулся старому другу.

— Не будем злоупотреблять милостью всевышних богов. Из двенадцати нас осталось только трое — разве это не доказывает, что абсолютно безопасных мест не бывает? — с горечью в голосе Камол поддержал своего спутника.

— Наши люди остались за городом, ночуют под открытым небом, сюда мы с Тиросом не решились взять никого. Когда соблазн велик, предают даже самые близкие.

Главная боль братства отразилась и на лице магистра.

— Это хуже всего. Сомнения и измена точат нас изнутри, и это для братства пострашней любых судов Трибунала.

Какое-то мгновение они стояли молча, словно отдавая дань памяти погибшим и вспоминая свои провалы, но пауза продлилась недолго. Эрторий, первым вернувшись из прошлого, широко улыбнулся и по-дружески приобнял своих гостей.

— Раз уж мы решили обойтись без отдыха, тогда прошу вас вон туда, под навес. Там накрыт стол, где вы сможете выпить по бокалу вина с дороги.

Все трое расположились за столом в маленькой беседке в углу двора, и если хозяин позволил себе расслабиться и откинуться на спинку плетеного кресла, то гостей не покидало напряжение. Они сидели, собранные и готовые к немедленному действию.