Помолчав, он продолжил, показывая, что сентиментальность не мешала ему продумывать детали.

— Ну хорошо. Допустим, мы всех уговорим. Но ведь на все требуется время. Посольства, свадьба, сбор армии — это не останется незамеченным. Варсаний немедленно обо всем узнает, и потом, на пути армии султана встанет восточная Фесалия с укрепленными городами и гарнизонами. У императора будет достаточно времени, чтобы вывести армию из котла или хотя бы занять и укрепить перевал. А может, к тому времени падет Ур, и тогда вообще все напрасно.

Эрторий кивнул, соглашаясь с логичностью аргументов.

— Все правильно, но…

Он немного помолчал, собираясь с мыслями.

— Для этого я вас и позвал. Не будет никаких пышных посольств и пустых договоров. Мы, братство Астарты, и мы сами выступим гарантом исполнения договора. Ни одного лишнего человека — только Хозрой, Муслим и Верховный совет братства в лице наших представителей.

Оба магистра постепенно проникались глобальностью замысла, но все еще были полны сомнений. Первым решился озвучить их Камол из Афры.

— В Сардогаде и в Ибере знают о нашем бедственном положении. Достаточно ли будет им наших гарантий, учитывая, что оба правителя люто ненавидят друг друга и взаимно не доверяют.

В глазах Великого магистра заплясали веселые искорки.

— Наши враги, сами того не подозревая, станут залогом нашей силы и возможностей. Вы думаете, Хозрой не знает, какую ментальную стражу постоянно держит вокруг себя император Константин, или, может, Муслим сомневается, от кого призван защищать орден Огнерожденного Митры? Они оба — и Хозрой, и Муслим — не имеют таких возможностей защиты, поэтому пока жив хотя бы один из нас, наше слово будет весомее любой стали.

Согласившись с доводами, Тирос все же не удержался от сомнений:

— Армия Ибера многочисленна, но плохо вооружена, немобильна и неспособна брать укрепленные города. Как она пройдет незамеченной через Фесалию?

Данациус вновь стал серьезен:

— Чтобы занять перевал, не нужна вся армия. А гвардия султана — это почти десять тысяч первоклассных всадников. Они как нож сквозь масло пройдут через восточную Фесалию. Не останавливаясь на осаду городов, гвардия достигнет перевала недели за три — примерно за то же времени весть о вторжении дойдет до ставки императора.

Он не смог удержаться от довольной усмешки.

— Много бы я дал, чтобы посмотреть в этот момент на лицо Варсания Сцинариона.

Хорошее настроение Эрторию испортило выражение лиц его сподвижников, все еще хранившее вопросительное напряжение. То, что их мучило, прозвучало в словах Тироса Иберийского:

— Ну хорошо. Предположим, все прошло гладко и армия империи разгромлена. Пойдем даже дальше. Предположим, Константин мертв. Что потом? Как нам поможет водворившийся хаос и тотальная резня все против всех?

— Никакой резни, никакого хаоса! — Великий магистр позволил себе нотку торжественности: — Сейчас я назову вам имя, на которое я решил сделать ставку. Иоанн Страви.

На недоуменное пожатие плеч, он ответил с непререкаемой уверенностью:

— Иоанн Страви, сын трагически погибшего Димитрия Корвина, троюродный племянник нынешнего императора Константина II. Вы спросите, почему он? Что мы о нем знаем? И я отвечу. До сегодняшнего дня — немногое, но, тем не менее, он привлек мое внимание, и я попросил Странника встретиться с ним.

Всплеск гнева, вырвавшийся из уст Тироса, прервал плавную речь магистра:

— Неужели ты все еще имеешь дело с этим выродком первородного зла?!

— Не наше дело судить других, если мы не хотим уподобиться Трибуналу церкви Огнерожденного.

Эрторий недовольно посмотрел на друга:

— Кем бы он ни был, свое дело он знает и, самое главное, никогда не ошибается. Судьба Иоанна на распутье и с этого момента в наших руках. Мы защитим его жизнь и посадим на престол, а он прекратит гонения, свернет Трибунал и укоротит руки церкви.

Камол отложил четки.

— Программа, прямо скажем, не простая. Пойдет ли за ним армия? Да и откуда такая уверенность, что после восхождения на трон он сделает все, о чем ты говорил?

— Моя уверенность стоит на выверенном расчете наших возможностей. Как только армия Ибера займет перевал и в императорском лагере начнется паническая неразбериха, мы совершим рокировку. Константин умрет, а Иоанна назовут императором. Этим я займусь сам — потенциал есть! Что делать с Муслимом, мы решим позже, но заставить его вернуть гвардию в Ибер и освободить проход, думаю, будет не трудно. После армия под спасительным предводительством Иоанна вернется домой, все останутся довольны, а на земле воцарится мир, в котором для нас будет место.

Магистр, сделав паузу, на миг задумался о чем-то, известном только ему, и продолжил:

— Что касается выполнения обещаний, то скажу честно: нарушить договор со Странником не решится никто, даже я бы трижды подумал.

Все молча согласились, что план разумен и осуществим, и все же Тирос не удержался от ворчания:

— Зря ты доверяешь магу, перешагнувшему за границу живого мира! У него может быть своя игра.

— Я никому не доверяю, но на сегодняшний день мы союзники. Орден и Трибунал гоняются за Странником не менее рьяно, чем за нами, и ради спокойной жизни он готов с нами сотрудничать. Я говорю только о сегодняшнем дне, а что будет завтра — завтра и увидим. Не все возможно просчитать, и я соглашусь с вами — риск очень велик. Но другого выхода у нас нет.

Брат Камол впервые отложил четки и поднял на магистра выразительный взгляд:

— Пока все выглядит убедительно. Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы мы взяли на себя согласие Хозроя и Муслима?

— Не совсем так. Самым слабым местом нашего плана остается Ур. Если город падет — все лишается смысла. — Тут Эрторий посмотрел на Тироса: — Я хочу, чтобы ты, брат, проник в осажденный город и не позволил ему сдаться. Город должен продержаться как минимум три месяца — за этот срок я надеюсь втянуть султана в войну.

Не получив ответа от Тироса, Великий Магистр не стал давить на него, дав время подумать, и вновь перевел свое внимание на Камола:

— Султана возьмешь на себя ты, брат Камол из Афры. Если вдруг мой прогноз не сбудется и этот бешеный пес захочет поменять правила, то обрати внимание на его старшего сына. Мне кажется, он слишком переживает, что засиделся в наследниках.

Пальцы Камола вернулись к четкам.

— Ситуация в Ибере для меня прозрачна. Думаю, долго уговаривать не придется — план султану понравится. Унизить Сардию и разгромить империю одновременно — такое даже в самых сладких снах ему не могло присниться. Двинусь в путь утром, и через три, максимум четыре недели ты получишь ответ Муслима. Посредником для твоего вхождения будет, как и прежде, мой помощник Никос.

Эрторий одобрительно кивнул на слова Камола и повернулся к Тиросу:

— Что ты ответишь, брат Тирос? Есть мысли, как удержать город?

— Я не был в Уре почти десять лет. Сейчас могу сказать только, что город хорошо укреплен, а жители его несговорчивы, с остальным разберусь по прибытию. Обещаю, Константин обломает зубы под стенами Ура.

— Хорошо, с утра отправляйтесь в путь. Брат Тирос, кого ты возьмешь посредником для контакта со мной?

На лицо Тироса Иберийского легла тень печали.

— Это сложно. Мой старый испытанный друг Фарго перед самым отъездом из Царского Города был схвачен Трибуналом. Кто-то донес, и это ест меня поедом, не давая покоя. Где-то вокруг меня ползает крыса. Сейчас со мной его сын Илларион — он хороший мальчик, но еще не испытан в настоящем деле. Придется использовать его — другой кандидатуры быстро не найти.

Великий магистр согласно кивнул:

— Пусть будет Илларион. Через три недели подготовьте мое вхождение — скоординируем наши действия.

Год 121 от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию .

Долина Ур Нис