– Карина! – воскликнул Сергей, строго на нее посмотрев.

– Что? Как будто я не правду сказала? Я ж не ору об этом на всю кофейню, хотя надо бы. Мало того, что стол занимают, так еще и кормим их бесплатно.

– И как мы до сих пор работаем при таком подходе к посетителям? – устало выдохнул Сергей.

– Да ладно тебе, не переживай, – погладила Сергея по плечу она, – мы всех любим. Но в такие дни, как сегодня, где-то очень глубоко в душе.

– На самом дне души, я бы сказал, – грустно улыбнулся Макс.

– Дно души звучит вообще ужасно, как фраза алкоголика, – поморщилась Карина.

– У меня почему-то образ Стаса ассоциируется с этой фразой, – в задумчивости рисуя на кофейной пенке, ответил Макс.

– Я б не сказала, что он и алкоголизм так уж и далеки, конечно.

– Кстати, раз уж опять вспомнили о Белозерцеве, никто ему случайно не звонил сегодня? – спросил Сережа. – Он опять у меня трубку не берет.

– Сейчас я наберу, – охотно отозвалась Карина. – И что мы слышим, а слышим мы гудки, нет ответа, биг босс.

– Юля, ты не одолжишь мне свой телефон? Стас иногда наши специально игнорит, – попросил Сережа.

– Да, конечно, – протянула Сергею свой айфон я.

– Здравствуй, Стас, какого черта ты опять мне не отвечаешь? – раздраженно начал Сергей.

Он отошел подальше, по доносящимся до меня недовольным восклицаниям и нервной жестикуляции, я понимала, что он сердится.

Сережа вернул мне телефон, шумно выдохнув.

– Что, Стас опять там с музами забавляется? – весело сказала Карина.

– Да мне плевать, что он там делает, но если только он завтра не явится помочь мне с доставкой.

– Серег, доставка в 6 утра, Стаса нереально вытащить из дома в это время, ты же знаешь. Давай я тебе помогу, – предложил Макс.

– Спасибо, Макс, отоспись лучше в свой выходной, ты мне на смене отдохнувшим нужен. Это обязанность Стаса.

У Сергея зазвонил телефон.

– Черт, – выругался он, увидев входящий вызов. – Да, Виктор Иванович, здравствуйте! Да, помощь нужна, но я вообще об этом Стаса просил, я понял, да, он занят. Я позвоню завтра с утра, спасибо.

– Чего и следовало ожидать: Стас опять перепоручил все Виктору Ивановичу.

– Гаденыш, – со злостью массируя голову, произнес Сергей.

– Т-ш-ш, биг босс, просто помни, что на самом дне души ты все равно любишь Стаса, – погладив Сережу по спине, мягко проговорила Карина.

– Да-да, именно там где-то и люблю.

– А кто такой Виктор Иванович? – спросила я.

– Личный водитель семьи Стаса, – нервно кусая губы, произнес Сергей. – Который участвует в жизни кофейни гораздо больше, чем сам Стас. Вот только я кофейню с другом открывал, а не с ним.

– Будешь звонить Стасу еще раз? – протягивая телефон, предложила я.

– Нет, ты теперь в его телефон занесена, как «Серега Кофейня, не брать трубку», так что навряд ли он ответит.

– Оу, так меня еще не называли. Теперь если я захочу пообщаться со Стасом, то без шансов? – улыбнувшись, спросила я.

– Прости, без, – улыбнулся мне в ответ он. – Нет, на самом деле он отвечает, конечно. Просто, как сказал Стас, он увидел, что я нервно звоню, а значит, намечается какая-то лажа, так что лучший способ избежать проблем, по его мнению – вообще о них не знать.

– Дичайший день сегодня, ребята, – произнесла, выходя из кухни, Диана, – О, Юля, привет, отсидела с нами половину смены?

– Да, но самую активную часть я переждала на улице.

– И правильно сделала, нам порой хочется так же, жаль, нельзя. Так, я что пришла-то? Супец готов, всех жду отобедать. Юля, на тебя я рассчитала тоже, так что не вздумай отказываться и сбегать.

– Еще 5 минут, и я всех отпущу, добиваю закупку, – вновь взяв в руки планшет, произнес Сергей.

– Кстати, Сереж, насчет закупок, я прям вообще скоро на нуле, что по моей заявке? – спросила Диана.

– По твоей заявке все хорошо, будет завтра.

– Шеф,– раздался громкий голос с кухни, – а губки цветные нам привезут? Меня бесит этот однотон.

– Да, привезут, Даша, хозник я уже весь собрал и отправил.

– А средство новое будет? Старое вообще не отмывает.

– Новое, как ты и просила, профессиональное, – утомленно прокричал Сергей.

– Дашка, отстань от человека, а? – прокричала Диана. – Пойду угомоню, а то сейчас еще Аня подключится.

– Я в Вайбере всем таблицы по заявкам скину, пусть не переживают.

– Серег, а мне новую менюшку тоже скинешь посмотреть? – попросил Макс.

– Макс, ее нет.

– В смысле нет? Мы же меняем каждый сезон.

– Видимо, теперь уже нет. Мне, правда, не до нее вообще.

– Ну, блин, я же тут придумал крутые новинки, – расстроился Максим.

– Я постараюсь в ближайшее время засесть, чтобы хотя бы к зиме внести изменения, – сказал Сережа.

По его тяжелому вздоху и измотанному лицу я поняла, что, похоже, меню не обновится и к зиме.

– Может быть, тебе чем-нибудь помочь? – робко предложила я.

– Ты понимаешь в расчетах, закупках, накладных, маршрутниках, финансовых отчетах и прочей ерунде? – оторвавшись от планшета, спросил он.

– Нет, увы, – закусив губу, ответила я.

– Вот и я нет, – грустно усмехнулся он. – Ладно, ребят, идите все обедать, я побуду за стойкой.

– Ура! Наконец-то жратеньки! – радостно воскликнула Карина. – Кстати, ты «Эфиопию Сидамо» включил в заказ?

– И это я тоже забыл, – расстроенно протянул он. – Спасибо, Кариш, что в очередной раз напомнила.

Ребята сели за дальний столик в зале, они громко что-то обсуждали и смеялись. Мы с Сережей остались за стойкой вдвоем.

– Как я мог забыть про чай и кофе, черт! – раздраженно произнес он, потирая лоб.

– Бывает, Сереж, ты так себя за это казнишь, – подбадривала его я.

– В последнее время такое слишком часто бывает, – вздохнул он. – Иди, поешь с ребятами.

– А ты?

– Я как-нибудь потом, кто-то должен быть за стойкой.

– Тогда я подожду и составлю тебе компанию, а то боюсь, что твое «потом» не наступит никогда. А так на твоей совести будет один голодающий, – улыбнувшись, предложила я.

Мы сели за стол ближе к 17 часам вчера, он ел торопливо, в одной руке держа ложку, другой что-то листая в телефоне.

– Ты когда-нибудь отдыхаешь? – спросила у него я.

– Сейчас, пять секунд, – не отрывая взгляда от телефона, произнес Сережа. – Так, что ты спросила? – взъерошив свои волосы, переспросил он.

– Отдыхаешь ли ты когда-нибудь?

– Да, конечно, я смотрю сериалы вечерами после работы.

– И все? Это весь твой отдых?

– Еще хожу на тусовки к Стасу иногда.

– И каждое утро приходишь на работу, да?

– Ну, пока да, – протянул он. – Здесь очень много работы.

– Похоже, перемены тебе нужны так же, как и мне, – в задумчивости произнесла я.

Раздался громкий грохот, кто-то из посетителей уронил стул. Я вздрогнула и столкнула со стола пустое блюдце из-под десерта. Тарелка раскололась на две половинки.

– Черт, – произнесла я, принявшись их собирать.

Сережа опустился мне на помощь.

– Я сама, ой, – вскрикнула я, поранив палец об острый край стекла.

– Давай лучше я, – он бережно забрал из моих рук осколки.

Я села за стол, зажимая палец салфеткой и морщась от вида стекающих капель крови.

– Не переносишь вида крови? – спросил Сережа, глядя на мое скривившееся от отвращения лицо.

– Да, она вызывает во мне неприятные воспоминания, – опустив глаза, произнесла я. – Ее было слишком много в моей жизни.

«Я выпросила у мамы отдать меня в школу с шести лет. Мне хотелось стать такой же взрослой, как Дима: ходить с рюкзаком, учить уроки, много знать. И я мечтала поскорее сбежать из ненавистного сада, мне казалось, что в школе все будет иначе и у меня появятся там друзья.

Но отношения с одноклассниками не задались так же, как и в детском саду. Я была для них слишком странной и замкнутой: я не играла после уроков, убегая спасать семью, вздрагивала от громких звуков, вызывая у ребят смех, тушевалась и робела при общении. Еще одной причиной непринятия меня классом стала любовь учителей. Я тянулась к знаниям, много читала и для своих шести знала гораздо больше того, что знали мои одноклассники. Это порождало зависть, каждый мой успех, расхваленная классным руководителем домашняя работа встречались ненавидящими взглядами, и на переменах мне сильно доставалось. Я была лишь маленькой хрупкой девочкой в большом коллективе, они дразнили меня, обзывали, толкали в кабинете, не давая пройти между рядами, нападали толпой на переменах и после уроков, закидывая снежками зимой, камнями и грязью летом. Я плакала, потирая синяки. Маме я говорила, что синяки заработала сама, играя с ребятами на переменах. Она вздыхала и говорила мне быть аккуратнее. Мне не хотелось расстраивать маму правдой, она была такой уставшей, все время работала и так много плакала из-за папы, я ее жалела и оберегала от своих проблем.