Я плакала, стоя в подъезде, от досады раскусывая губы. Дима нашел меня. Он встал передо мной, держа в руках мячик, и спокойно произнес:

– Ты можешь вернуться к игре, если будешь меня слушаться. Твое место – место вратаря.

– Мне страшно стоять на воротах! – плача прокричала я. – Я боюсь, когда в меня летит мячик! Как ты не понимаешь?

– Это неважно. Я отдал приказ, и ты должна мне подчиняться, – строго произнес он.

– Я думала, ты мой друг, – разочарованно ответила я.

– Я и есть твой друг.

– Друзья так не поступают!

– Откуда ты знаешь? У тебя нет друзей, кроме меня.

– Вот Ваня так себя никогда не вел! – возразила я.

– Ну и где же сейчас твой Ваня? – дразнясь, произнес он.

– Мы поссорились из-за тебя! – обижено воскликнула я.

– Нет. Просто ваша дружба с ним была ненастоящей. Разве он понимал твои странные игры? Хоть кто-то понимает их, кроме меня, Юля?

Я отрицательно помотала головой.

– Я твой единственный настоящий друг. И сейчас ты либо возьмешь мячик и встанешь на ворота, либо можешь вообще забыть про нашу дружбу. Другие дети не будут играть с тобой без меня, и ты снова останешься одна, – он положил мячик около моих ног и ушел.

Я смотрела на мяч с ненавистью, мне хотелось лопнуть его и выбросить, перепахать это дурацкое футбольное поле и поломать ворота. Но потерять Диму я не могла, и, переборов себя, все-таки взяла мяч в руки и вышла на поле.

Я стояла на воротах с закрытыми глазами, дрожа от страха, Дима с командой играли очень хорошо и никто мне не забивал, но от испытанного потрясения я долго плакала потом.

В следующие игры я беспрекословно исполняла приказы Димы: становилась вратарем, глотая слезы и закрывая глаза. Он самодовольно улыбался, видя мое подчинение. Так продолжалось еще две игры, после этого он больше не ставил меня на ворота».

***

– Давно я не видел такой чуши! – воскликнул Дима, открывая дверь, чтобы я вышла из кинотеатра.

– А мне понравился этот фильм. В нем есть идея.

– Какая?

– «Carpe diem»13

Он рассмеялся.

– Отличная промывка мозгов, ты тоже впечатлилась речами этого самовлюбленного идиота?

– Ты слишком категоричен, Дима. Я не могу сказать, что полностью одобряю его действия. Но в основном он прав, порой в погоне за шаблонами и навязанными стереотипами мы упускаем то, что действительно важно, – аккуратно возразила я.

– Да, да, роль в жалком школьном театришке гораздо важнее престижного образования, – саркастично произнес он. – Для чего вообще снят этот фильм, чтобы и без того эмоционально нестабильные подростки совершали еще больше безумств? И, забравшись на парты, читали стихи?

Я на минуту задумалась, проматывая в голове сцены из фильма, и устремила свой взгляд в мутное серое небо. Дима продолжал и дальше возмущаться, но, погруженная в себя, я не обращала на него внимания.

Он щёлкнул пальцами около моего лица. От неожиданности я испуганно подпрыгнула.

– Блин, Дима, ну что ты делаешь? – раздраженно воскликнула я.

– Хочу, чтобы ты развисла.

– Ты же прекрасно знаешь, что я пугаюсь таких резких движений и звуков!

– Так слушай меня, значит, а не витай черт знает где! – недовольно ответил он. – Фильм откровенная безвкусица. И то, что он тебе понравился, меня разочаровывает.

– Разочаровывает то, что мне понравился фильм? А тебе не кажется, что причина как-то мелковата для разочарования?

– Вполне достаточна. В твоей голове творится бардак. И ты даже понять этого не в состоянии, – с пренебрежением бросил он.

– Да, жаль, что ко мне джойстик не предусмотрен, правда? Так было бы удобно управлять и задавать команды, как в твоей Денди, – язвительно ответила я.

– Какой бред ты несешь! – зло прошипел он и быстрым шагом направился к машине.

– Наша прогулка по парку отменяется? – спросила я, идя за ним следом.

Ничего не ответив, он сел в салон автомобиля, громко хлопнув передо мной дверью.

– Мне что теперь делать, ехать с тобой или…

Я не успела договорить, машина резко тронулась с места и уехала.

– Великолепно! – разведя руками, произнесла я.

***

Я ушла в «Пирог». Это место стало моим вторым домом, хотя, если задуматься, домом единственным, потому что только там я чувствовала себя комфортно и в безопасности.

Я проводила в кофейне целый день до возвращения Димы с работы, а когда он уезжал в командировки, то до закрытия. Я познакомилась со всеми, кто в ней работал, и уже по чувствовавшейся с порога атмосфере могла определить, чья же сегодня смена.

Я стала все чаще садиться за стойку, излюбленное место каждого уважающего себя постоянщика. Сперва я смущалась и была лишь невольным слушателем их разговоров, с робостью поглядывая на творившуюся по ту сторону кофейную магию, а потом сама не заметила, как втянулась и стала частью всего этого. Я смеялась вместе с ними до сводящих скул и такого давно забытого ощущения безусловного счастья, участвовала во всех кофейных экспериментах и наблюдала за протекающей здесь жизнью: детскими перепалками Карины и Егора, ее ссорами и примирениями со своим парнем Яном, за нежной, держащейся на расстоянии любовью Макса и Кати, ее материнской заботой о своем маленьком белокуром озорном сынишке Тимке, которого она растила одна.

За то недолгое время я узнала так много об их жизнях, казалось, даже больше, чем о своей.

И мой мир, состоявший только из меня и Димы, стал мне уже мал.

Сергей всегда был в кофейне: либо за стойкой, либо у себя в кабинете. Мы общались с ним каждый день. Я не заметила, когда наши разговоры перетекли на «ты», но это случилось естественно и непринужденно. Врождённое чувство такта и наблюдательность позволяли ему безошибочно определять моё настроение и не вмешиваться в мои чувства. Он никогда ни о чем не расспрашивал. Но, чувствуя двойную порцию банана и карамели в своем латте, я понимала, что он прекрасно знает, когда у меня выдался плохой день.

С каждым днем мне хотелось делиться с ним большим и становилось легче, когда я ему все рассказывала.

– Кажется, я опять испортила Диме настроение, – грустно улыбнувшись, произнесла я.

– Интересно, чем же? – поинтересовался он.

– Мне понравился фильм, который не понравился ему.

– Ого, какой чудовищный проступок! Как ты могла поступить с ним так бесчеловечно? – в наигранном изумлении воскликнул он.

Я улыбнулась.

– Как хорошо, что теперь не я одна понимаю, насколько это глупо. Раньше я бы тысячи раз проматывала в голове этот день и искала свою ошибку и вину, а сейчас могу просто это отпустить. Спасибо тебе, – с признательностью на него посмотрев, произнесла я.

– Абсолютно не за что. Что за фильм, кстати, смотрели?

– Твоя рекомендация – «Общество мертвых поэтов».

– Отличный выбор. Я посмотрел этот фильм в 11 классе. Нам показывали его в оригинале на уроке английского. И меня он тогда невероятно впечатлил.

– Запрыгнул на парту со словами «О, капитан, мой капитан»?

Он рассмеялся.

– Нет, я не мог так рисковать, это была моя седьмая школа, мне нужно было наконец-то доучиться.

– Ого, – удивилась я. – Седьмая? Что же случилось с предыдущими шестью?

– Ну, два раза мы переезжали, а оставшиеся четыре…скажем так, я был не самым спокойным учеником, и меня исключали.

– Четыре раза? – изумленно переспросила я.

– Ладно, я был очень проблемным учеником, – смущенно взъерошив волосы, сказал он.

– Я даже не представляю, что такого нужно сделать, чтобы тебя исключили из школы, – задумчиво произнесла я.

– Серьезно? Тебя ни разу не исключали? Ты невероятно многое пропустила. Это очень увлекательное мероприятие.

– Честно говоря, не предполагала, что это вообще возможно.

– По факту, конечно, нет, уходишь всегда по собственному желанию, но учителя и директора всячески этому желанию способствуют.

– Девушка, этот тип случайно к вам не пристает? – громко спросил подлетевший к нашему столику молодой человек с обрамляющими лицо длинными черными волосами и легкой небритостью.