Однако он помнит их тягостное прощание. Ее нежность и безотчетную ласку, готовую мужчину свести с ума, ее трепетные объятия, превратившиеся в цепные оковы в последние минуты расставания. Обет любить его вечно несмотря ни на что…

Дункан следом вел коня под уздцы. Рядом, не пытаясь высвободиться из объятий брата, следовала радостная Лилиас.

– Дункан, ты снова нас покинешь надолго! – надула губки сестренка. – Каждый раз ты заставляешь нас грустить в твое отсутствие! Где же Ричард? Я не увидела этого грубияна среди прибывших. Разве ты не берешь его с собой? Он так рвется всегда в бой!

– Лилиас! Он твой брат! – укорил Дункан девушку.

– Не начинай снова, братец! Лучше расскажи, пока нет бедняжки-Маргарет, о Гордонах. Ты теперь женат? – не стала больше сдерживать своего живого интереса сестренка, не отрывая от него внимательного взгляда.

Дункан лишь согласно кивнул головой.

– И это все? Какой же ты бездушный! – наигранно серьезным голосом заметила Лилиас. – Я сгораю от любопытства, а ты кивнул и только! Какая она, Дункан? Эта леди Равенна? Правду ли говорят, что она несколько странновата и до неприличия образованна? Можно ли ее назвать красавицей? – засыпала вопросами брата Лилиас.

– Когда увидишь ее и заговоришь с ней, сама найдешь ответы на все свои вопросы, плутовка! Осталось недолго! Локсли доставит ее уже совсем скоро в Крейгмиллар. Можно ли тебе доверить организовать все к ее приезду? Не хочу тревожить Маргарет…

– Теперь она твоя жена! А ты ни слова не сказал о ней! Как к ней относиться? Ведь она все так же остается из клана Гордонов!

– В первую очередь она моя жена, как ты сама сказала! Прошу относится к ней так, как того требует ее положение и титул, сестренка! Во вторую – наш брак – залог прекращения вражды между кланами, как желает этого наш король! Не забывай об этом!

– Но она разбила сердце Маргарет и твое! Разве это не в счет?

– Не пытайся, милая, изменить наши судьбы! Ни тебе, ни мне, ни кому бы то ни было не дано это сделать! Оставь всё на суд Богам! Будь умницей! Тебе я поручаю наладить отношения между Маргарет и леди Равенной, пока меня не будет с вами! Я знаю, это будет нелегко! Но ты справишься, моя обожаемая сестренка! Ты полюбила в свой час сложную натуру Маргарет! Твоя душа внеземная, безграничная! Ты – редкость!

– Ты так говоришь, словно успел полюбить свою супругу! Смотри, братец, не миновать нам беды, если это так! Зачем ты принял такое решение? Пусть жила бы в своем замке! Мне очень жаль Маргарет! Выдержит ли она эту каждодневную муку – лицезреть соперницу и не сметь роптать на судьбу-злодейку?

– Я обещал Ричарду позволить распоряжаться Даннотаром отныне! Это его воинский трофей! Это он помог нам пробраться внутрь замка во время его недавней осады! Отец и брат леди Равенны погибли в ту ночь! Ей пришлось уступить и выйти за меня замуж! Ей тоже нелегко, поверь мне!

– Это твоя душа чистая, как у ангела! Поэтому ты слишком мягок, дорогой братец! Но я так тебя люблю, что никогда не посмею тебя огорчить! Я сделаю все, что в моих силах, родненький Дункан! Только возвращайся скорее с поля брани целым и невредимым! – она еще крепче прижалась к Дункану Маккоулу. И почти все время, что путники провели в замке, не отходила от него ни на шаг.

Маргарет держала слово: побратимы по оружию были довольны угощением и приемом в целом. Однако веселье не искрилось на их лицах. Может быть, виной была мысль о ближайших сражениях, от которых многие устали (за последнее десятилетие границы Шотландии пылали огнем, изнемогали от меча), а, возможно, их пугало непривычное расположение духа их главнокомандующего, Дункана Маккоула.

Хозяин во время застолья почти не разговаривал, был задумчив и грустен. Он совсем не прикоснулся к пище. Затем он вдруг встал и покинул трапезную вовсе. Его охватило безудержное желание пройтись коридорами замка, заглянуть в свои покои. Странное предчувствие его беспокоило, будто он не скоро увидит родные стены крепости! Привставшей Лилиас, которая следовала сегодня за ним по пятам, страшась скорой разлуки, он сделал жест, что хочет побыть один.

Дункан бродил по замку, беспрестанно натыкаясь на слуг, как будто им кем-то дан был указ не терять его из виду. Но в этот миг его ничто не тревожило. Он был слеп и глух ко всему вокруг происходящему. Хозяин спокойно и размеренно намеревался миновать еще один коридор, хранящий родовые тайны… Этот коридор привлекал внимание картинной галереей с семейными портретами. Но полотна с предками стали нашептывать ему свои неповторимые жизненные истории, словно не желая прощаться с ним скоро. Здесь же покоились пращурские реликвии – фигуры с рыцарскими доспехами.

Затем эмоционально уставший Дункан не спеша открыл массивную дубовую дверь в свои покои и шагнул вперед. Жаль, что неумолимое время не позволяет ему часок-другой отдохнуть в них как следует! Он не соврал своей супруге, его комната напоминала своим видом спальню ее покойного брата Арчибальда. Он заметил, что на огромной кровати пестрело новое огненно-красное покрывало. «Дело рук Маргарет!» – он узнал ее кричащий вкус…

Не успел Дункан Маккоул об этом подумать и почувствовал на своем плече прикосновение нежной руки, а следом ощутил знакомое ласковое трение о свою спину головы, которая искала трепетного ответа.

– Маргарет, остановись! Прошу тебя! – еще не видя ее, но узнав по действиям, молил Дункан бедняжку. – Не рви душу!

– Тебе? Или себе? – мягко укорила Маргарет возлюбленного. – Ведь ты так никогда и не сказал таких простых, но заставляющих замереть сердце слов «Люблю тебя!».

Она обошла Дункана кругом и встала лицом к лицу с ним, желая видеть глаза любимого, когда будет звучать ответ.

– Зачем этот разговор затеяла, Маргарет? Все свершилось! Нет пути назад! Смирись, как сделал я! – попытался дать совет расстроенный до глубины души Дункан.

– Смириться! И это просишь ты, кого я так люблю! Нет ничего страшнее этих слов! – по щеке Маргарет спустились две огромные, как неограненный алмаз, слезы.

Дункан стер каждую из них огромным пальцем правой руки.

– Маргарет… – он хотел прижать ее голову к своей груди, но побоялся, что она неправильно расценит его жалость к ней. Она словно прочитала его мысли, понимая, что он, непреклонный в своем решении, никогда не уступит теперь ее женским чарам, и невольно рассвирепела:

– Мне рассказала Лилиас все о… Данноттаре! – все еще боясь произнести ненавистное имя супруги Дункана, вдруг яростно вскрикнула Маргарет. – Твоей сестре об этом поведал дражайший Донован! Кстати, если ты еще не знаешь: Купидон пронзил их сердца одной стрелой! – попыталась ранить Маккоула вестью несчастная. Бровь Дункана поползла вверх. – Завидую Лилиас: она любит и любима в ответ! Но тебя также накажет судьба, как и меня! Ты не будешь любим ЕЮ…

– Что ты говоришь, Маргарет! Ты нарочно делаешь мне больно! Лилиас целомудренна! – он, пораженный новостью о связи Лилиас и Донована, не сразу уловил смысл последних произнесенных пророческих, по ее мнению, слов. А то, что Маргарет заявила позже, заставило его остолбенеть вовсе:

– …И именно Я подарю тебе первенца! – эти слова прозвучали, как раскат грома.

Дункан пристально посмотрел ей в глаза, отыскивая в них искру правды этого громкого заявления, затем опустил взор на ее чрево, будто оно за нее могло подтвердить слова Маргарет. У него будет дитя! Еще один Маккоул! Первенец, но не наследник! Это рок!

– Как жестоко – благая весть, несущая тревогу и новые испытания тебе и мне! Почему ты не открылась мне раньше?! – выдохнул глава клана. – Как же так? Ты уверяла, что бесплодна… что пьешь для спокойствия нужные настойки из трав… – размышлял вслух ошарашенный Дункан. – Судьба!

Он стал ходить по комнате, волнуясь и радуясь одновременно. Затем резко остановился и изрек:

– Я признаю дитя! Дам ему имя, окружу заботой и вниманием! Но ты должна понять: твоя беременность и рождение ребенка ничего не изменит! Моя супруга – Равенна Маккоул! Такова воля короля и небес!