Пока Джессика бежала слабоосвещенными коридорами, несносно длинными лестницами, она умоляла себя лишь об одном, как бы не расплакаться перед мучителями, не сорваться душевно, не закричать…

Ей ни в коем случае нельзя показывать, что она в замешательстве! Она не даст возможности этим дикарям сломить ее дух! Иначе она не сможет выжить в этом суровом времени и погибнет! Не сможет разобраться в силе случайно сотворенного ею заклинания и вернуться обратно – в двадцать первый век.

Выбежав из дверей замка, она, не останавливаясь и не страшась проливного дождя, неслась к месту экзекуции горничной. В пяти шагах от злосчастного помоста Джессика закричала:

– Остановитесь! Я вам приказываю!

За спиной со стороны балкона, только что ею покинутого, Паркенс услышала неприятный громогласный смех. Но когда Джессика обернулась, то не увидела там никого. Она ожидала, что ее не послушается палач, особенно после реакции на ее слова Ричарда Маккоула, и мысленно стала искать нужный довод. Джесс удивилась, что следующая ее тирада так легко убедила ката прекратить наказание горничной:

– Как только вернется Дункан Маккоул, вы пожалеете, что ослушались моих слов! Но тогда я буду так же беспощадна к вам, как вы сейчас к этой беззащитной девушке!

Палач, услышав имя Дункана, как зачарованный, опустил плеть, ожидая дальнейших указаний леди – хозяйки замка. Джессика Паркенс, сама не зная почему, радовалась своей догадке: значит, приказ о наказании Нормины отдавал не Маккоул-старший! Это все Ричард! Это его ей надо остерегаться с удвоенной силой!

– Отвяжите ее немедля!

Палач, пусть и не охотно, но стал освобождать со своим помощником измученную горничную. Джесс не удержалась и сама стала придерживать ослабшую обессиленную девушку. Джессика перекинула ее затекшую, но уже освобожденную от веревок левую руку через свое плечо и шею и начала осторожно сводить бедняжку с пагубного помоста.

Дождь всё хлестал, словно оплакивал жестокость людей.

– Что делать с НИМ, госпожа? – без эмоций спросил мучитель Нормины, указывая на сломленного духом сгорбленного старичка, вероятно, ожидающего свой черед наказания. Его Паркенс даже не заметила, спеша на выручку к служанке. Нормина прошептала Джессике, мучаясь от боли:

– Это проводник через пещеры…

– Оставьте его в покое! Это смертный приговор, а не наказание! Разве перенес бы старец такие же муки? Варвары! Пойдите прочь! – лютовала Джессика Паркенс. Она сама удивлялась своей смелости и злости! Видать, скрытые эмоции от пережитых потрясений вылились в безудержный гнев.

– Подойди ко мне, добрый человек! – обратилась она к старику. – Помогите мне довести ее до дверей замка, если можете! Они не посмеют вас тронуть! Я не допущу этого! Нет не вы! – громко запретила Джессика, завидев, что истязатели сами попытались помочь ей.

Когда старец подхватил с другой стороны Нормину, и в таком положении прошел с девушками большую часть пути к хозяйскому величественному строению, то услышал тихий голос «своей» госпожи:

– Вам следует скрыться на какое-то время, добродей! Есть ли вам где схорониться? – участливо поинтересовалась Джессика.

– Я знал, что не раз пригожусь хозяевам замка! Мне прискорбно, что глава клана и его сын Арчибальд погибли! – голос старца дрожал от волнения. – Но я осуждаю бегство леди Равенны, хочу, чтобы вы это знали! Нужно было показать этим Маккоулам, кто здесь хозяин! Принять вызов, а не позорно бежать! Теперь вам, великодушное дитя, придется отстаивать честь Гордонов! Хватит ли у вас сил сберечь эту древнюю крепость, прокормить трудолюбивых и верных клану людей, так горячо любящих эту землю?!

Джессике стало жаль старожила замка. Как должно быть трудно, переживать простым людям такие тягостные дни их клана! Сколько мучений выпадает на их голову! Войны! Голод! Жестокость новых хозяев! Бесправность и вечный страх за свои скромные жизни! Как его успокоить? Ведь старичку на вид было около сотни лет, никак не меньше! Много ли ему еще отведено?!

– Если бы вы знали, кто я! Вы бы не задали мне этот вопрос… – вдруг произнесла свои мысли вслух отрешенная Джессика Паркенс.

– Я знаю, кто вы, храбрая юница[9]! Волхвы этого края много веков назад предсказывали ваше появление: «И снизойдёт с глубин неведомых еще веков дева-спасительница на земли Гордонов и Маккоулов с именем чужестранки из чужечасья[10]! И объединит два враждующих клана! Подарит новую счастливую жизнь, силу, надежду и веру в еще лучший мир!»

Слова старца повергли Джессику в шок! Что он говорит?! Не галлюцинация ли его слова?!

– Не ослышалась ли я, почтенный? Ты только что говорил о предсказаниях волхвов об иноземке из чужечасья?! – засомневалась Паркенс.

Старик горделиво кивнул головой в знак подтверждения истинности своих слов.

– Не беспокойтесь, леди «Равенна»! Мне есть, где укрыться. Я подам вам о себе весть, потому что, уверен: еще пригожусь, – старик, несмотря на свой возраст, учтиво поклонился чуть ли не до самой земли молодой госпоже. И не дожидаясь ответа, словно нарочно, оставил Джесс в оцепенении от услышанного, скоро и проворно ковыляя к вратам крепости, промокший от ливня и умиротворенный от беседы с девой-спасительницей, посланной всем им на радость небесами.

Многочисленный отряд всадников-воинов торопливо миновал еще один шотландский город – Данфермлин. Их предводитель почти всю дорогу от Абердина молчал. Спутники с самого начала пути и те, что присоединялись (как было условлено заранее) по дороге, боялись его более тревожить: их первые попытки добродушно подшутить над главнокомандующим по поводу его женитьбы и последовавшей брачной ночи, он непривычным образом не разделил.

Дункан Маккоул, а это, разумеется, держал путь он, впервые не рад был ожидающей его впереди боевой вылазке, пусть и рядом в строю с августейшим сюзереном. Больше всего его гложило то, что причину он даже сам себе не мог объяснить. Король Вильгельм I был глубокоуважаемым им, не только потому, что верноподданническому чувству к монарху его, титулованного вассала, приучили с ранних лет, но и потому, что нынешний венценосец внушал ему доверие своим правосудным правлением, армейской выправкой и безудержной любовью к Шотландии. Дункан не мог позволить себе подвести или ослушаться сюзерена, даже, если это претило его внутренним убеждениям и желаниям (как в случае, с навязанной монаршей волей собственной женитьбой).

Весь пройденный путь верхом в сознании Дункана назойливо повторялись картины последних пережитых дней в замке Данноттар. Перед глазами Маккоула постоянно всплывало лицо новоявленной супруги. Оно возникало на фоне сменяющихся великолепных пейзажей то со строптивым выражением, то с обворожительной улыбкой, украдкой пойманной его случайным взором. Но все больше в видениях рыцаря хозяйка замка, а теперь его жена, напоминала ему перепуганную и встревоженную дикую лань. «Вы останетесь для меня загадкой, леди!»

Дункан Маккоул спешил, но спешил не в Джедборо, хотя его с нетерпением уже ждали там, а в свои владения близ Эдинбурга, замок Крейгмиллар. Чрезмерной спешкой он хотел выиграть несколько часов, чтобы заглянуть к оставшимся в нем членам семьи Маккоулов и лично распорядиться принять свою супругу уже в скором будущем в стенах родовой крепости в его вынужденном, скорее всего, длительном отсутствии. Такая мысль ему пришла внезапно с первыми раскатами грома в дождливое ранее утро его новой теперь супружеской жизни. А убедила окончательно в своем спонтанном решении последовавшая минутами позже новость Ричарда о запланированном и тайно сорванном братом побеге леди Равенны. Доставить ее в Крейгмиллар он поручил другу, Мораю Локсли, как только тот поправит свое подорванное боевой раной здоровье. За новым владением – Данноттаром, он просил присмотреть брата Ричарда.