Выскочив на улицу, Азмира тут же бросилась к лежащей без движения дочери и, опустившись перед ней на колени, склонилась вниз, обхватив своими руками небольшое, чрезвычайно дорогое ей тельце. Она прижала маленькую головку к груди, после чего разразилась безудержными рыданиями, сопровождая их громкими вскриками. Словно большие бриллианты, катились ее крупные слезы по обеим щекам, падая на бездвижную дочку, будто бы таким образом можно было вернуть ей сознание. Холод погрузилась в какое-то неопределенное состояние некого забытья, забыв обо всем на свете, будто даже в мыслях в этот момент не предполагала, что ребенка нужно спасать и срочно вызывать на место происшествия квалифицированных медицинских работников.
Она так бы и продолжала стенать, ни на что не обращая больше внимания, если бы не проходившие мимо соседи, которые все-таки додумались позвонить по ноль три и направить к месту трагедии неотложную скорую помощь. Видавшая виды «газель» приехала на удивление быстро, создав у окружающих впечатление, что она стояла за углом дома и ожидала там именно этого вызова. Раненую девочку еле смогли оторвать от матери, чтобы сразу же погрузить на носилки, установленные в заднем салоне больничной машины. Диане первым делом поставили капельницу, после чего уже можно было двигаться в путь.
Мать ни в коем случае не хотела расставаться со своей маленькой девочкой и напросилась внутрь автосалона, чтобы непременно сопровождать свою малышку вплоть до областного травм-пункта. Медсестра-фельдшер никак бы не посмела ей отказать, и Азмира, продолжая «биться» в истерике, залезла в передвижную реанимацию. Далее, на полной скорости, какую только позволили развивать мастерство водителя и мощность двигателя «потрепанной» в многочисленных поездках автомашины, спасатели пострадавшая и безутешная мать погнали в главную травматологию этого города, основным направлением деятельности которой являлся прием пострадавших детей.
Весь путь занял чуть более сорока минут, и наконец безжизненная малютка была доставлена в лечебное учреждение, где ей могли оказать экстренную и квалифицированную медицинскую помощь. Не отключая присоединенной к руке лекарственной капельницы, девочку прямо с ней вынесли на улицу и быстрым шагом покатили носилки в сторону здания хирургических отделений. Холод все это время семенила рядом с профессиональным составом больницы, явно намереваясь следовать до конца, однако не успели они еще приблизится к операционным палатам, как путь ей преградил пожилого возраста доктор, одетый в специальный халат синего цвета, который тоном, не терпящим возражений, строго сказал:
– Дальше нельзя!.. Ей будут делать сейчас операцию, а посторонним вход туда воспрещен.
– Но там моя дочь!!! – кричала Азмира, будучи не в силах расстаться с ребенком в столь сложной для нее ситуации, а главное, сбросить с себя состояние внезапно обуявшей ее истерики. – Пустите! – набросилась она с кулаками на медработника, преградившего ей дорогу. – Вы не имеете права! Я все равно буду с дочкой, даже если мне самой придется здесь умереть! Вы не понимаете, как она мне дорога!
Врач был выше «развоевавшейся» девушки чуть ли ни на целую голову, много шире в плечах и гораздо физически развитей, а его суровое вытянутое лицо, обладавшее грубой кожей, не выражало совсем никаких эмоций: он словно бы уже давно привык к такому изъявлению материнского горя и ничем не выдавал терзающих душу волнений. Тем не менее, даже не смотря на свои внешние габариты и внешне спокойное выражение, ему с огромным трудом удавалось сдержать эту отчаявшуюся маму, рвущуюся к своей бесчувственной дочери. В сложившейся ситуации не оставалось другого выхода, как вызвать снизу охрану, чтобы наконец убрать Холод от операционной палаты, после чего только доктор смог пройти внутрь и в конце концов приступить к своему делу, непосредственно направленному на спасение жизни маленькой девочки.
Пока Азмира никак не могла справиться с охватившими ее истерическими проявлениями панически нахлынувших чувств, ее муж, Холод Андрей, находившийся в это время на службе, по звонку от соседей узнал, какое с его любимой дочерью случилось несчастье.
Молодой двадцатисемилетний мужчина, он был ростом чуть выше среднего, и разница между ним и супругой доходила до двадцати пяти сантиметров. Широкие плечи, мощный атлетический торс, не лишенное физической силы телосложение – все это «говорило» за то, что этот человек не забывает посещать спортивные залы, где, кроме подъема тяжестей, большее предпочтение отдает занятиям по освоению боевых искусств и рукопашного боя. Скуластое, не лишенное привлекательной притягательности лицо, в настоящий момент выделявшееся периодически ходящими желваками, выдавало человека, не лишенного ничего человеческого, в том числе и всех тех негативных эмоций, которые периодически завладевали разумом этого, в принципе, неимпульсивного и уравновешенного мужчины. При этом обязательно стоит обратить внимание, что в своей обыденной жизни он представлял офицера в чине капитана полиции, только что получившего это звание, обладавшего характером больше доброжелательным, чем враждебным. Физиономия его в таких случаях выражала спокойствие и умиротворенность, что легко угадывалось по слегка зауженным серым глазам, излучающим, кроме всего прочего, умственную активность, решительность и бесстрашие. Если остановиться на других характеристиках лицевой части этого человека, то становится очевидно следующее: нос, несколько больших размеров, ничуть не умаляет мужественности от общего внешнего вида; широкие губы всегда плотно сжаты, что выдает крайнюю сосредоточенность этой довольно властной натуры; ушки выглядят несколько больше обычного и топорщатся в стороны, выдавая страстную, любящую, не исключающую ревности душу; светло-русые волосы уложены аккуратной, короткой прической, сведенной к правому боку. Вот таким, в основном привлекательным, а в остальном темпераментным человеком представлялся отец маленькой Холод Дианы.
В момент поступления трагического известия он находился у себя в кабинете и как и обычно ждал вечернего совещания, чтобы отправиться на доклад о проделанной им за день работе. В силу занимаемой им должности, он был одет в гражданское одеяние, состоявшее из черной футболки и точно таких же, как и у супруги, «вытертых» джинсов, только, разумеется, немного больших размеров. На ногах у мужчины были обуты удобные кроссовки черного цвета. Когда к нему поступил тот самый телефонный звонок о трагедии, произошедшей с его маленькой девочкой, офицер, конечно же, незамедлительно бросил все дела своей службы и, едва только успев предупредить напарника о причинах вынужденного отсутствия, бросился в больницу, где сейчас боролась за жизнь его шестилетняя дочка.
Полицейский офицер, однако облаченный в гражданскую форму одежды, словно ветер «влетел» в помещение приемного отделения детской травматологии, где как раз в это время тащили к выходу не помнящую себя от горя его невероятно красивую и молодую супругу. Она отчаянно билась в истерике, пытаясь вырваться из цепких объятий охранников, интенсивно колотя их руками и одновременно пиная ногами, не забывая во всю материться и истошно кричать:
– Отпустите, «…мать вашу», «мерзавцы»! Там моя девочка! Она умирает!
Ее наперебой пытались успокоить и вернуть к реальной действительности, но она словно бы не понимала, что вокруг происходит, и объятая паническим настроением, выпучив и без того большие глаза, изображала ими «остекленевшее» выражение, ничего не воспринимала нормально; а обычно красивейшее лицо трансформировалось до такой степени, будто в нее вселился сам дьявол и придал ей свои очертания, где бесконечные слезы градом струились по щекам, невольно создавая впечатление, что запас их у этой девушки никогда не иссякнет.
Андрей бросился на помощь к охранникам и, схватив супругу за плечи, принялся энергично трясти, словно бы пытаясь подобным образом возвратить ей рассудок. Она же будто ничего не слышала, что происходит вокруг, не понимала и – что наиболее вероятно! – просто не хотела понять. В этот момент с хирургических отделений спустилась молодцеватая санитарка, которая не замедлила крикнуть:
