— Нет, дракона не было, — медленно, и всё также неотрывно глядя ей в лицо, ответил Психей. Он смотрел на сестру и не чувствовал ничего — ни боли, ни обиды, ни негодования — и лишь удивлялся, как мог быть таким слепцом и глупцом и не видел её насквозь лживую натуру. Он продолжил отстраненно: — На его месте я увидел златокудрого сына Афродиты, Эрота. Помнишь фреску с юношей дивной красоты, которую я тебе показывал? Его истинный облик в сотни раз пленительней. Я был счастлив, как никогда в жизни, и влюблен, но счастье мое было недолгим. Мой возлюбленный отверг меня, разозлившись на непослушание и предательство, когда увидел в ту ночь с лампой в руке. Он оттолкнул меня и сказал, что больше я ему не угоден. А угодна Теломена — моя нежная прекрасная сестра. Лишь её он желает и жаждет отныне, лишь её хочет видеть рядом с собой. Более того, он готов сделать её своей божественной супругой, чтобы проводить с ней дни и ночи на Олимпе. Он уже дал указания своему слуге Зефиру, и тот только и ждет, когда же ты окажешься на скале, чтобы подхватить тебя и перенести во дворец к Эроту…
Не успел он договорить, как Теломена вскочила и, забыв о всех приличиях, нырнула в лаз под оградой и пустилась бежать в сторону Оринейской скалы — только пятки засверкали в пыли.
Психей, последовавший за ней, долго смотрел на удаляющуюся фигурку, странно ничего не чувствуя, словно онемев, а потом развернулся и отправился в порт. Там он договорился с толстым финикийцем, хозяином небольшого судна, который следующим утром отправлялся с грузом тканей и благовоний на Кипр. Хитрый финикиец вытянул из Психея почти всё его золото, но пообещал не только доставить его в Пафос, но и взять на себя заботу о пропитании.
Погода была благоприятной, парус всё время надувался под ветром, и уже через пару недель Психей спустился по сходням на сушу и направился по тропе, идущей вдоль берега, в сторону храма.
Сам храм Афродиты, вернее, как потом выяснилось, лишь одно из его строений, Психей заметил еще с моря: хрупкое, будто игрушечное, белоснежное здание стояло на холме в окружении колонн из стройных вечнозеленых кипарисов и подсвечивалось золотистыми лучами восходящего солнца. Вокруг храма, спускаясь к самому берегу, раскинулись пышные сады, которые наступившая осень раскрасила в яркие пестрые цвета. Эти сады считались священными и были доступны для простого люда лишь на время весенних празднеств, Афродизий. Психею объяснили, что настоящий дом богини находится в глубине сада, за непроходимыми зарослями, надежно защищающими его от любопытных глаз. Знающие люди говорили, что присутствие Афродиты ощущалось там настолько сильно, что смертные, испытывая безотчетный страх и благоговение, не смели заступать за границы её владений.
Наконец, тропа вывела его к мощенной дороге идущей вдоль высокой стены, перемежавшейся глухими хозяйственными постройками. Здесь всё находилось в движении: катились тяжело груженные повозки, сновали рабы, носильщики несли в паланкинах господ, служки спешили по поручениям хозяев; были здесь и женщины из простого люда.
Ворота, ведущие в дворик перед храмом, были широко открыты и взгляд Психея выхватил несколько круглых мраморных жертвенников. На одном из них курились благовония и несколько девушек, возглавляемые женоподобным жрецом, возносили молитвы Афродите. В отдалении, прямо перед храмом, в небо устремился огромный конусовидный камень черного цвета — напоминание о происхождении богини, символ полного семенем естества Урана. Возле входа сидела пара сильно накрашенных храмовых проституток. Одна из них привычно окликнула чужеземца, обнажая грудь и предлагая себя, но, глянув в глаза Психею, тут же отвернулась. Психей, не заметив для себя ничего интересного, спустился назад к берегу, перекусил остатками лепешки и сыра и устроился ждать.
Глубокой ночью он пробрался вглубь сада. Странно, но никакого страха или благоговения он не почувствовал и решил, что это всё пустые россказни, чтобы держать смертных подальше. А что действительно не дает зайти за границы, так это густые заросли колючек. Он прокладывал себе дорогу вовсю работая мечом. Плащ, и так уже порядком дырявый, постоянно цеплялся и рвался, ветви с колючками так и норовили хлестнуть по лицу, но он упрямо шёл вперед. Наконец, кусты поредели и расступились, открывая вид на беломраморный дворец, как две капли воды похожий на дом Эрота. Неожиданно для себя он задремал, так что утром едва не пропустил Афродиту.
Он рывком сел и увидел вдалеке прекрасную юную деву, парящую в золотистой дымке над землей. Полупрозрачный хитон переливался всеми оттенками лазури и льнул к её телу, подобно любовнику, больше подчеркивая, чем скрывая восхитительные изгибы её тела. Под ногами богини, несмотря на наступившую осень, расцветали розы, дикие звери выбегали из чащи и ластились к ней, а птицы распевали на все голоса гимны её красоте. А она только мягко улыбалась, наслаждаясь силой своей победной сиятельной красоты. За ней, на почтительном расстоянии, следовала стайка девушек-прислужниц. Они тоже были прекрасны, эти девушки, но рядом с Афродитой неумолимо меркли.
Когда она подошла ближе, Психей смог лучше её разглядеть. Она до боли напоминала его возлюбленного: у неё были те же огромные синие глаза с поволокой, прямой нос, капризно вырезанные розовые губы, нежный румянец. На плечи падали локоны того же золотистого цвета, только дуги бровей у неё были подняты выше, да скулы и подбородок мягче очерчены. Ободренный кротостью и светом, лучащимися от богини, окрыленный её сходством с Эротом, Психей бросился ей в ноги:
— О великая Афродита! Милости прошу! Умоляю, выслушай меня! — Он поднял голову и протянул к ней руки в мольбе, чувствуя себя маленьким и ничтожным рядом с сиятельной богиней.
Афродита остановилась, неприятно удивленная, что простой смертный осмелился приблизиться к ней. А когда поняла, кто перед ней, лицо ее исказилось и покраснело от гнева. Она накинулась на него, сжимая кулаки в злобе:
— Как смеешь являться ко мне ты, негодяй?! Ты, который недостоин коснуться даже пыли у ног моих?! Так моему бедному мальчику своей хитростью и невинным видом вскружил, что он обо всем на свете позабыл: обо мне! О своих обязанностях!.. А о себе что возомнить посмел? Подумать только — пожелал стать спутником самого Эрота! На Олимп захотел! .. И теперь еще и меня о чем-то просить смеешь?! Радуйся, что дала сыну слово, иначе бы нездобровать тебе!.. Ну, зачем пожаловал? Или ты о Эроте беспокоишься? — перебила она открывшего было рот Психея. — Он, бедный, так мучился, так клял тебя на все лады!
Афродита прищурилась и стала обходить его по кругу.
— А жаль, что он тебя сейчас увидеть не может! Ты так жалок, что на тебя даже злости нет! Нет, вы только посмотрите на это чучело! — обратилась она к сгрудившимся в сторонке нимфам и орам, и те с готовностью рассмеялись.
— Как же он некрасив: волосы тусклые, будто ржавчина, лицо черное, как у раба, что в поле работает, сам худой — одни кости торчат, — продолжала издеваться она. — И это пугало огородное возомнило себя равным богам! Ха-ха-ха!.. Ну говори уже, зачем пожаловал! — прикрикнула она, отсмеявшись.
— Всё, что хочешь, говори и как хочешь оскорбляй, только дай увидеться в последний раз с Эротом! Возьми меня на пару мгновений к себе на Олимп!.. Всё, что угодно, для тебя сделаю.
— Хм… Говоришь, всё, что угодно, сделаешь? — Афродита помолчала, подумала, снова на него посмотрела. Психей почувствовал себя мышью в коготках у кошки. Афродита промолвила, улыбаясь ему во весь рот, словно предлагая что-то забавное: — В таком случае, послужи мне сначала. Рабом. И если выполнишь все поручения, то так и быть, дам тебе свидеться с сыном!
Психею очень не понравилась эта улыбка, но он кивнул.
— Вот и отлично! Следуй за мной!.. Но, помни, — развернулась она к нему, — ты сам согласился!
========== 9. Раб Афродиты ==========
Афродита привела его в просторную светлую залу. Она сразу заняла свое место на резном троне из слоновой кости и крикнула что-то на непонятном языке. Тотчас же в зал, сгибаясь под тяжестью пифосов на плечах, гуськом вошли прислужники, и выстроили их полукругом перед троном. Афродита хлопнула в ладони, пифосы накренились и из них прямо под ноги Психею хлынули пшеница и рожь, ячмень и просо, горох и чечевица, так что он едва успел отскочить в сторону. Куча зерна на полу всё увеличивалась и увеличивалась, пока не выросла с него ростом. Афродита кивнула на неё со злорадной улыбкой:
