Опять ничего не получилось. Инструментов не было.

— Говорю ведь я, — покачала головой Ципили.

— Это еще ничего не значит, — сказала Тимбака. — Может, для инструментов существует какое-то другое заклинание.

— Давай, знаешь, что сделаем, — предложила, вдруг повеселев, Ципили. — Попробуем сделать так, чтобы отыскались друзья Мануш. Это ведь доброе дело, как ты думаешь?..

— Верно. Манушик, хочешь, найдем твоих друзей?

Мануш поднялась с бревна, подошла к старухам. Нет, это вовсе не сон. Вон дом Людоеда, а вон колодец, и старухи те самые, живые.

— А как вы их найдете? — спросила она с недоверием.

— Очень просто, вот гляди.

И колдуньи затянули:

Старухи еще не кончили колдовать, когда из глубины леса кто-то позвал: «Мануш, Мануш!..» Но голос был грубый и хриплый, совсем не детский.

— Ну, слыхала? — спросила Тимбака.

— Слыхала, только голос какой-то…

Мануш не договорила, а из леса уже раздались вместе с хриплым басовитым и ребячьи громкие крики:

— Мануш, Мануш, Мануш!

Девочка тревожно оглядывалась, как вдруг увидела, что, взявшись за руки, из лесу вышли Тарон и Асмик, а с ними Медведь.

— Ой, ой, ой! Наконец-то! Мануш! Мы нашли Мануш!

— Манушик, милая! — кинулась обнимать подружку Асмик.

Только Тарон остановился поодаль. Он, конечно, тоже очень радовался, однако мужское достоинство не позволяло ему нежничать. Но Мануш, по тому, как радостно он кричал и весь сиял, понимала Тарона.

— Сколько же я искал этих негодников! — громом гремел Медведь. — Весь лес обшарил, уже всякую надежду потерял, когда неожиданно увидел, что они вброд переходят реку. Такую бурную. Не пойму, как им удалось распознать, где мелко?

— У нас был провожатый, — сказал Тарон.

— Провожатый? Никого я там не видал.

— Не было никакого провожатого! — подтвердила Асмик. — Я вдруг смотрю, Тарон ступил в реку. Что оставалось делать, не бросать же его, тоже пошла следом.

Но Тарон был твердо убежден. Он видел гномика, пошел за ним и, конечно, абсолютно уверен: не будь гномика, ни за что бы не найти им, где в реке мелко.

— Был. Был у нас провожатый! — стоял он на своем.

Но Медведь уже не слушал Тарона. Обращаясь к Мануш, он сказал:

— Ты тоже хороша, нечего сказать. Я отправился искать твоих друзей, а ты тем временем сбежала. И как это тебе удалось, не понимаю, я же закрыл тебя?

— А я вас искала! — попыталась оправдаться Мануш. — Не понимаю только, как это я заснула?

— Хорошо, я вовремя подоспел, — сказал Медведь, — не то перебрались бы они на другую сторону, а там очень опасные места. Надо же, куда забрели, негодники, даже я не решаюсь туда ходить. Хорошо, что подоспел.

— Очень здорово, что подоспел, — согласилась с Медведем Тимбака.

— Да, да, очень здорово, — подтвердила и Ципили.

Во время всего этого разговора Дровосек, отошедший в сторонку, ничего не слышал. Он оглядывался вокруг, трогал и трогал себя, не веря в свое счастье. Потом стал ходить, делать разные движения. Это был крупный, дородный мужчина с густыми нависшими бровями, большими руками. Конечно, никто не мог бы сказать, изменился ли он за тридцать лет. Разве только старухи, но при их возрасте три десятка лет — всего ничего, такой разницы заметить они просто не способны.

Асмик, которой на терпелось скорее вернуться домой, оторвавшись от Мануш, спросила:

— Домой не идем? Темнеет ведь уже?

— Пойдем, но мы же не знаем дороги! Может, дядя Медведь нас выведет?

— Ну а как же! Непременно выведу вас к дому. Я ведь обещал, и дорога мне известна.

Тарон был ужасно голоден. Очень ему хотелось маминых вкусностей. Он уже приготовился возглавить шествие.

— Идемте, чего мы ждем?

— А мы и не ждем. Пошли…

И Медведь, покачивая головой, пошел впереди всех. Увидев, что они уходят, Дровосек, наконец, пришел в себя и, поспешая за ними, крикнул:

— Погодите!.. Я с вами!.. Мы ведь из одних краев.

Но дети-то не знали, кто этот человек. Асмик думала, что он лесник, а Мануш, на глазах у которой он сделался из Ворона человеком, опасливо глядела на него. И любой на ее месте, видевший такое, был бы насторожен. Наверное, оттого Мануш и сказала в ответ Дровосеку:

— Нет, нам, очевидно, в разном направлении.

— Ты ошибаешься, девочка, нам по пути. Я вас знаю.

— Знаете нас? — недоверчиво глядя на Дровосека, спросила Мануш.

— Да, когда вы под липой играли в прятки, я сидел на ветке и следил за вашей игрой… Я знаю ваших пап и мам… Всех знаю… Идемте, я дорогой расскажу вам свою историю.

Медведь тем временем прошел далеко вперед. Обернувшись и увидев, что дети остановились, он загрохотал:

— О-го-го! Что встали, скоро стемнеет, я в ответе за вас, должен доставить домой живыми и невредимыми.

— Идем! — подала голос Асмик.

— Я знаю кратчайший путь, — сказал Дровосек и пошел впереди.

А Медведь приостановился, но взгляда от путников не отрывал, чтобы наблюдать, правильно ли они пойдут…

Скоро Дровосек и ребята углубились в лес и скрылись из виду. Старухи, сидевшие под орешиной, с грустью подумали, что о них все забыли. Конечно, вину свою перед Дровосеком и перед детьми они чувствовали и понимали, что вспоминать их добром трудно. Но все равно были рады. Глядя вслед удалявшимся людям, старухи довольно улыбались.

— А знаешь, Тимбака, — сказала Ципили, — быть добрыми колдуньями не плохо, не правда ли?

— Очень даже не плохо, Ципили. Просто даже хорошо! — радостно согласилась Тимбака. И через минуту, словно очнувшись от сна, повернулась к подружке и решительно проговорила: — Нам надо спешить. Идем за нашими метлами, за нашими резвыми скакунами. Они ждут нас, пора приниматься за дело.

— За какое дело? — удивилась Ципили.

— Как за какое дело? Мы же теперь добрые колдуньи. Понимаешь, добрые! На свете есть праздники, Новый год, дни рожденья!.. Сколько детей ждут добрых волшебниц. Надо готовить подарки, не то настанет новогоднее утро, а они не найдут у себя под подушками подарков.

— А ведь верно, — сказала Ципили, — я об этом совсем забыла…