— Да, Билли, конечно. Особенно, потрахаться ты совсем не мог. На столько, что улёгся в пьяном виде в одну койку с матерью Уилера. — Сквозь зубы прошипела Макс. На пол упали две капли, потом ещё одна и ещё. Здравый смысл ей кричал о том, что не стоит, не надо сейчас об этом говорить. Но Мэйфилд даже в такой уязвимой позе не могла совладать с собственной гордостью.

— Бляять. Раз ты об этом, что же, давай об этом. Я, блять, сейчас прочту, НАИЗУСТЬ, твоё блядское завещание. — Билли взмахнул ремнём. Макс услышала то, как кожа рассекает воздух, зажмурилась, вцепившись пальчиками в бедро Харгроува.

Но.

Ничего не почувствовала. Удар пришёлся на подлокотник дивана. Девчонка незаметно выдохнула. Конечно, Харгроув не мог. Просто не мог сделать ей больно. Хотя, он был так сильно взбешён, что попадись ему под руку сейчас Харрингтон или Байерс-старший, то он незамедлительно разбил бы им башку. С одного удара левой ноги. Но с Макс… Он очень сильно злился на неё и даже та боль, которую обычно люди испытывают во время порки, не смогла бы описать его или сравниться с болью, которая жгла лёгкие Билли при мысли о страшных, настоящих последствиях этой детской выходки, подросткового побега Макс. Харгроув никогда не мог и не хотел причинить Макс даже моральную боль, не заикаясь и о физической. Наоборот, познав дерьмо этого мира, Билли хотел во что бы то ни стало, защитить её, цыплёнка, который даже ещё не оперился, от монстров и чудищ вокруг. Его характер был вспыльчив, а манеры грубы, как армейские сапоги. Потому острый ум в момент панического гнева ничего лучше не придумал, чем просто запугать девчонку, чтобы она больше не посмела такое выкинуть.

— «Билли, я устала от всего этого» — Саркастичным тоном начал Харгроув. Взмах ремнём. Макс вновь зажмурила глаза. Удар точно по подлокотнику старого дивана. — «Я давно поняла, что я тебе совершенно не нужна.» — Удар по всё тому же несчастному дивану. — «У тебя своя личная жизнь, последствия в виде стонов которой, я слышу у себя за стенкой.» — Взмах. Удар. Макс даже уже не зажмуривала глаз, потому что ремень всё равно пролетал параллельно её попе. — А какого чёрта, ты мелкая гадина, подслушивала, м?! Я же ведь, каждый, сука, раз проверял спишь ты или нет. Каждый раз тебя укладывал! «Но Карен Уилер — это последняя капля.» — Удар по бедному дивану. — «Карен Уилер» — это вообще не твоё дело, дура ты тупая. — Ремень упал на ковёр, металлическая пряжка звонко коснулась паркета.

— Ты просто никогда не признаёшь своих ошибок. — Прошептала Мэйфилд.

— Ага, раз так, то признаю сейчас. Моя самая главная ошибка — это было связаться с тобой, Мэйфилд. Она мне стоила огромных денег, сил, личного времени и здоровья, нервы я вообще потерял ещё в прошлом году, но всё благодаря той же ошибке, то есть тебе. Бессовестная, наглая девчонка! — Макс уже расслабилась, а Билли всё-таки не расчитал удар руки. Он шлёпнул её ладонью, всего один раз. За всю жизнь. Но видимо, немного сильнее чем хотел.

— Айй! — Воскликнула рыжеволосая.

Будет синячок.

— Что, блять, Ай?! Значит, так, Мэйфилд. Я заебался, слышишь? Ещё раз ты такое сделаешь…– Харгроув поднял её, словно котёнка за шкирку, и лёгонько столкнул с колен. — Мне с этой минуты официально, официально похуй на тебя. Ты — свинья, твоё подлое и безобразное поведение не вписывается больше уже ни в какие рамки. Можешь хоть сейчас сваливать, вперёд. Только дай мне дойти до городского суда и написать на тебя отказную, шестнадцатилетка ты идиотская. Всё, мне похуй на тебя. Пусть тебя хоть впятером на углу выебут какие-нибудь уёбки, пожалуйста. Ты же устала, мне ведь на тебя всё равно. Я тебя не люблю, Макс. — Хрипло закончил Билли.

Макс стояла в одной рубашке и белых трусах, поджав руки к груди. Из джинс она методично выбралась, ведь уже спать надо идти. На часах было почти пять утра. Но Макс этого не заметила, зато она заметила каким сейчас стал Билли.

Эти несколько дней очень сильно повлияли на его внешний вид, не говоря уже о психологических вещах. Он правда вымотался. Работа, учёба и Макс, Макс, Макс, Макс. Она всегда сидела в его голове. Была первой мыслью, когда он просыпался и последней, когда засыпал. И совершенно неважно с кем именно. А ещё была где-то в серединке и в остальных нейронах. Она была везде в нём. И речь идёт не только о типичных представлениях романтического склада влюблённого старшего брата-извращенца. На удивление, Билли сочетал в себе и бэдбоя и курицу-наседку. Люди делятся на две категории. Первые, кому не дали в детстве любви, а потому они ненавидят всех вокруг и вторые — редкое исключение.

Билли не испытал на себе ни отцовскую, ни материнскую любовь. Тогда, почему же они так из него лезут по отношению к Мэйфилд.

Загадка.

— Билли…– Прошептала Макс, подходя ближе к ослабленной фигуре. Билли откинулся на диван, прикрыв опухшие от недосыпа глаза. Видеть его таким уязвимым и больным Макс было непривычно.

— Иди спать, засранка… Но…– Харгроув кашлял как старый ржавый велосипед. — Блять, помойся сначала, горячий душ прими обязательно, ясно? Если ты застудишься… Я тебя лечить не стану… Чё ты вылупилась? Давай, в ванную, живо. — Билли тяжело дышал, голова начала ныть.

— Билли, у тебя кажется, температура…– Макс прикоснулась своей вспотевшей ладошкой к горячему лбу Харгроува.

— Мэйфилд, я кому сказал?! — Харгроув резко поднялся, а после чуть не потерял равновесие. Макс успела его удержать на себе, сгибаясь от массивного тела. — Чёрт… Мне сегодня надо отработать… Я не успею взять больничный…– Макс посадила его обратно на диван, параллельно укрывая пледом.

— Я сейчас принесу подушку и градусник. И чай и таблетки! Билли, только не умирай, ладно?..

С тобой, блин, умрёшь…

Девчонка бегала в одних трусах по дому и искала всё необходимое. Она конечно, хотела, чтобы Билли спал в своей кровати, так как на втором этаже теплее, но донести его туда она просто физически не могла. А Билли естественно не умирал, всего лишь ужасно устал. Организм выжал все силы и теперь просто-напросто отключился. Измерив температуру, приняв лекарство Харгроув глубоко вздохнул, у него уже не было возможности спорить с младшей, когда та залезла к нему под бок. Ноги холоднющие, естественно грелись о голени брата, а вот руки и туловище девчонки грели самого Билли. Лёгкий озноб снялся, быстрее таблеток, этой атомной печкой по имени Мэйфилд.

Макс просунула свои руки через его, обняв торс Харгроува, а носом уткнулась в выемку между ключицами.

— Билли, прости меня, пожалуйста… Я больше так не буду… Я очень люблю тебя, Билли…– Прошептала девчонка и тут же уснула.

Харгроув ничего не ответил. Поцелуй в лоб говорил сам за себя. А ещё взгляд голубых глаз, который Макс уже не видела и, Слава Богу, что не видела.

Те самые большие голубые глаза, которые у них были одни на двоих да ещё и с длинными ресницами в придачу. Они говорили, кричали, пели. Очень многое. Но всё об одном.

О любви.

====== Неизбежное ======

Они оба дрыхли до двенадцати дня. В обнимку, без капли смущения. Проспали всё что только можно. Билли открыл глаза всё-таки чуть раньше Максин. Он пропустил звонки шефа, опоздал на смену, вчера и вовсе не явился, а потому нужно будет придумывать оправдания и т.д. и т.п. Но сейчас парень не мог в голове и двух мыслей связать. А как, блин, это сделаешь? Задачка-то не из лёгких, когда в его ключицы сопит младшая. Да к тому же обвила его своими длиннющими, как плющ, ногами и руками. И спит довольная. Она такая тёплая, нет, даже горячая, что можно запросто обжечься.

Успокойся, больной ублюдок. Она же ещё ребёнок. Блять, Аааааааа.....Не смей. Ничего. Представлять. И трогать её тоже не смей. Чёрт бы тебя побрал. Не остановишься же потом…

Билли сжимает губы.

Но нюхать её волосы никто же не запрещал? Ведь, так?

Как бы да, но тебе же хуже, Харгроув. Утренний стояк тоже никто ещё не отменял, не говоря уже о том, что та, которую ты хочешь до потери пульса лежит рядом. Блять, да между вами расстояния и в атом нет!.