– А ты ведь, парень, не из этой компании? Что-то я тебя здесь раньше не видал.
Прозвучало это так неожиданно, что Егор, глубоко в душе надеявшийся на то, что можно найти помощь у этого незнакомого ему человека, все же опешил. Он искал повод заговорить, но повода не понадобилось! Но стоит ли просить помощи у того, кто известен ему не более остальных?
– Чего молчишь? Язык проглотил? – переспросил тем временем Афанасий молчавшего Егора. – Откуда ты здесь, спрашиваю? Как тебя звать?
Настойчиво заданный вопрос словно разбудил Егора и он, лихорадочно соображая, все же решился искать помощи у этого неизвестного ему Афанасия. Тем более, что иных вариантов не просматривалось.
– Меня Егором звать, – лихорадочно начал он. – Ты можешь мне помочь отсюда выбраться? Я тут случайно оказался. А эти …
Егор замялся. Он не знал, с чего стоило начать и как объяснить все произошедшее с ним.
– Чего замолчал? Опять язык проглотил? – беззвучно засмеялся Афанасий.
Он все так же внимательно смотрел на Егора, но время от времени бросал косой взгляд на ворота мельницы, которые были широко распахнуты. За воротами шла какая-то возня, но никто не показывался.
– Вот что, парень, – сказал Афанасий отрывисто. – Вижу, что помочь тебе надо. Сейчас они муку грузить будут. Как погрузят – я их отвлеку. А ты уж не плошай – быстро за облучком под полог спрячься и чтоб там как мышь.
За воротами лестницы раздался голос Евдокима, видимо закончившего отмерять муку под погрузку:
– Всё! На этот раз хватит!
Афанасий тут же отвернулся от Егора и, как ни в чем не бывало, уставился на открытые ворота мельницы, в створе которых спустя несколько мгновений появился Евдоким и махнул Афанасию рукой, приглашая подъезжать на погрузку.
Неторопливо взяв под узду своего конька, Афанасий все так же неторопливо повел его к распахнутым воротам мельницы. У ворот он развернул кибитку и, заставив коня спятиться, загнал её в створ ворот так, что кибитка, встав немного искоса, загородила почти весь выход.
– Грузи, что ли! – обратился Афанасий к Евдокиму и, прислонившись к косяку, начал пережевывать какую-то травинку.
Евдоким кивнул и молодцы, словно по команде, начали споро грузить в кибитку мешки с мукой. Работали они быстро и уже скоро кибитка была загружена. Афанасий с довольным видом заглянул в кибитку для осмотра погруженного, но тут же переменился в лице. С недовольным видом Афанасий подозвал Евдокима и взялся за лежавший почти в самом низу мешок.
– Ты чего это делаешь, раздери тебя комар? – возмущенно процедил сквозь зубы Афанасий, указывая Евдокиму пальцем на что-то, вызвавшее его негодование.
Евдоким с недоумением в глазах уставился туда, куда Афанасий настойчиво показывал своей рукой. Из мешка, в который уткнулся палец Афанасия, тонкой струйкой стекала мука.
– Ты чего мне дырявые мешки подсовываешь?!
Афанасий был очень недоволен. В его голосе звучали металлические нотки, от которых у Евдокима, судя по его часто моргающим глазам, по спине бежали довольно крупные мурашки.
– Да мы его сейчас зашьем! – Евдоким повернулся было к молодцам, отдыхающим после погрузки, но Афанасий был совершенно не согласен с таким решением.
– Я тебе мешки всегда новые да крепкие везу, а ты мне рухлядь подсовываешь?! – возмутился он и, сверкнув глазами, гневно продолжил он: – Ты что думаешь, что ты краешек подшил, так и мешок крепче стал? Забирай эту труху и грузи другой!
Евдоким, заискивающе взглянув на Афанасия, махнул парням, которые сразу же начали разгружать кибитку, освобождая прохудившийся мешок.
– Да смотри, что бы мешок был новый! – наставительно сказал Афанасий.
Евдоким, «приободренный» таким наставлением, сам бросился вглубь мельницы, что бы выбрать мешок получше, да поновее. Парни направились вслед за ним.
Перед кибиткой не осталось никого, кроме Афанасия. Егор понял, что его время наступило и, опрометью бросившись к возку, ужом юркнул под крепкий кожаный полог, болтавшийся за облучком. Тут Егор, свернувшись клубком, прильнул к облучку всем телом и затаился. Широкий полог, закрывавший все пространство за облучком, закрыл его от постороннего взгляда.
Егор слышал и даже чувствовал, как вокруг кибитки снова засуетились, как кибитку снова нагружают мешками с мукой. Он слышал, как тяжело дыша, уставшие парни накидывали мешки один за другим.
– Ну вот и славно, – раздался одобрительный голос Афанасия, – а то нагрузил незнамо что. С учетом привезенного, в расчете что ли?
– В расчете, – глухо ответил ему Евдоким, готовый, судя по голосу, согласиться на все что угодно, лишь бы отделаться от уже изрядно надоевшего гостя.
– На следующей неделе еще загляну, – уже совсем довольным голосом проговорил Афанасий и, обращаясь к своему коньку, гаркнул: – Пошел, милый!
Воз тронулся и Егор, замирая всем телом, сквозь узкую щель между пологом и облучком увидел удаляющиеся ноги Евдокима, который уже развернулся и злобно и грозно отчитывал своих молодцов, оправдательно огрызавшихся. Воз все удалялся и удалялся от мельницы и вот он уже запылил по проторенной дороге, а Евдоким все отчитывал и отчитывал нерадивых работников. Его недовольный голос все глуше и глуше доносился до Егора, пока, наконец, совсем не пропал, растворившись в скрипе колес кибитки. Наконец и плеск падающей с колеса мельницы воды стал неслышен, но Егор так и не решался выбраться из-под скрывавшего его полога. А кибитка все катилась и катилась, увозя Егора в неизвестном для него направлении.
Глава 13. Деревня у болота
Наконец кибитка остановилась. С неё соскочил Афанасий и, кашлянув, отодвинул запылившийся полог.
– Вылазь, – проговорил он и подмигнул Егору.
Егор с трудом распрямил затекшее от долгого неподвижного сидения тело и выбрался на дорогу. Он, уставший от долгой езды в неудобном положении, с наслаждением потянулся. Казалось, что каждая клеточка его тела была сжата до предела. Напряжение, которое Егор только что перенес, ни как не отпускало его.
– Забирайся на козлы, парень, – не давая Егору как следует расслабиться, скомандовал Афанасий. – Нам бы засветло до деревни добраться.
Егор с трудом, превозмогая боль в затекших суставах, на еще ватных ногах забрался на козлы рядом с Афанасием. Афанасий чуть понукнул коня и тот, напрягшись, снова мерно зашагал по дороге, везя за своими плечами тяжело нагруженную кибитку и путников.
Дорога, по которой пролегал путь, была ровной, не разбитой и явно использовалась не часто. Обочины поросли высокой травой, а сама колея местами была густо покрыта конотопкой. Конь шагал тяжело, неторопливо. Ехали молча. Афанасий ничего не говорил и не спрашивал, а Егор путался в своих мыслях и даже не пытался подобрать слов для разговора.
Солнце начало подниматься в зенит, когда поодаль в стороне показалась небольшая деревенька. Её низенькие хатки были разбросаны на холме, подножие которого заросло густым кустарником. От дороги, по которой ехали путники, к деревне вел небольшой отворот, заросший травой на столько, что Егор его не сразу и заметил.
Что-то странное было в этой деревушке. Казалось, что все жители собрались и разом ушли на работы на какое-то дальнее поле. Но и это было не главное. Не видно было ни какой скотины, не бегали по улице и не копошились в пыли куры. Не лаяли собаки. Абсолютная тишина, не привычная даже для жаркого деревенского дня, тяжело стояла над деревней. Даже птиц не было видно над деревней. Никого. Ни одной живой души. Муторно было на душе от этой давящей тишины и хотелось как можно быстрее проехать мимо.
Как ни странно, но Афанасий, чуть дернув вожжи, направил повозку именно на отворот к этому мертвому месту. Словно отвечая на немо вопрос Егора, Афанасий произнес:
– Коня напоить нужно. Да и самим отдохнуть не мешает.
– Да тут же нет ни кого! – попытался отговорить его Егор, но Афанасий слово бы и не обратил внимания на замечание Егора.
Напрягая последние силы, конь затащил повозку на пригорок и поплелся по тихой пустынной улице. Он, как показалось Егору, точно знал конечную точку назначения и тащил свою ношу, не ожидая понуканий возницы. Егор внимательно осматривал дома и дворы, низкие плетни вокруг которых слабо загораживали обзор. Совершенно не облупившиеся стены домов; открытые ставни окон; незапертые, но совершенно целые двери; стоящие прямо во дворах то тут, то там исправные телеги; аккуратно стоящий у стен нехитрый деревенский инвентарь – все это создавало впечатление, что жители только что спрятались от жары по своим небольшим хаткам или где-то заняты своими делами. Стоит подождать и вот-вот выскочит из дверей какого-нибудь дома хозяйка и пойдет задавать корм курам. Но ни хозяев, ни курей не было не видно и не слышно.
