Глава 1. Егор Борода

Заря только-только занималась и солнце, охватывая все сущее своим согревающим светом, медленно поднималось над горизонтом. Егор, зажмурившись, посмотрел на восход и потрепал Верного за ухом. Верный, на одну половину собака, а на вторую половину – волк, зевнул и положил голову на лапы, а Егор поднялся с завалинки и пошел в дом.

Егор Борода или, как его чаще звали односельчане, Егор – молодой крепкий парень среднего роста. Собственно бороды Егор не носил (не отросла еще), а прозвище свое получил еще по малолетству, когда в одну из лунных летних ночей, напроказничал – прицепив себе козлиную бородку, ходил от дома к дому и, стуча в окна, пугал ничего не понимающих со сна односельчан.

Подошел Егор к этому делу со смекалкой, какая бывает только у настоящих озорников: мало того, что прилепил на свое лицо воском срезанную у соседского козла бороду, так еще и всю рожицу свою вымазал сажей так густо, что и не узнать его было. Нахлобучил на себя, не смотря на теплую ночь, вывернутый на изнанку полушубок, а на голове с помощью глины завил из лохматых волос рожки. Запалив небольшой фонарь, взял в руку неизвестно где найденную козью ножку с копытцем и в таком виде пошел на свой озорной промысел.

Первым делом, недолго думая, забрался Егор в палисадник тетки Дарьи и, постучав в окно козьей ножкой, поднес под самое свое чумазое лицо фонарь. Увидев под окном ужасную черную морду со зловещим блеском в глазах, с болтающейся бородкой и торчащими рожками, на которую падал какой-то зловещий свет, да еще и копыто, мерно постукивающее в окно, тетка Дарья без долгих раздумий и разговоров отправилась в глубокий обморок, а её муж – дядька Семён, выглянувший в окно вслед за своей супругой, на некоторое время потерял дар речи.

Получив удовольствие от проделанного озорства, Егор нырнул под окно и что есть мочи вприпрыжку поскакал к следующему дому.

У второго дома шутка так же удалась на славу, но уже у третьего дома Егор был пойман не ведающим страха кузнецом, который, на беду Егора, спал прямо на лавке во дворе и, услышав истошный визг жены, тут же схватил «нечистого» за воротник полушубка.

Егор, получив от кузнеца «в награду» за свою проказу пару затрещин, был спроважен им к старосте, которым и был заперт в чулан до суда. Судили Егора тут же ночью всей деревней, так как на крики и визг напуганных озорной выходкой Егора сбежались почти все деревенские жители. Деревенский суд был скор, но справедлив – высекли Егора по первое число. На том и разошлись, сдав Егора на поруки его опекунше – бабке Пелагее.

«Пятая точка» Егора через некоторое время зажила, а прозвище так и осталось, и стал Егор с тех пор «Бородой». Называли его так деревенские жители беззлобно и даже те, кто «пострадал» от его ночных шуток, вспоминали о происшествии со смехом.

Годы шли, Егор подрос. Вырос он парнем невысоким, худощавым, но жилистым, крепким и упрямым. Егор, отроду которому еще не было и семнадцати, был уже умудрен жизненным опытом и вполне самостоятельно справлялся с жизненными трудностями. Хозяйства Егор не держал и жил преимущественно охотой. В период полевых работ Егор нанимался батраком к селянам побогаче, а тем, что победнее помогал, бывало, не спрашивая платы. Вырос Егор сиротой и родителей своих совсем не помнил, потому что сгинули они еще тогда, когда ему не было и четырех лет. Егора же, совсем несмысленыша, подобрала бабка Пелагея, которая и занималась с тех пор его воспитанием. Пелагея слыла в деревне ведуньей: хвори заговаривала, лечила травами, да и просто советом помогала. И Егора Пелагея кое-чему, как говорят, научила. Научила в травах разбираться, лес «читать» как книгу, зверей любить и без необходимости жизни их не лишать. Читать и писать Егора она же научила. Правда знала в этой науке Пелагея не много, но что знала – тому и научила.

Померла Пелагея два года назад. А с тех пор как бабка Пелагея померла – люди к Егору начали обращаться за лекарственными травами, а иногда просто за советом. Сначала с недоверием, а потом уж и безо всяких сомнений. Советоваться с ним не стеснялись ни молодые, ни взрослые. Иной раз и старики захаживали в избушку Егора – совет держать. Советовались по части трав лекарственных, способов лечения хворей и недугов. А иногда и о том – стоит ли на охоту идти, будет ли добыча, нет ли какого мора в лесу, так как знал Егор лес как никто другой.

С малых лет Егор хаживал с бабкой Пелагеей в леса за травами, а как немного подрос и окреп – стал ходить один, уходя порой на несколько дней. Научился он разбирать следы зверей и птиц, находить лежбища и берлоги. Легко обходился в охоте пращей, а на зверя посерьезнее хаживал с рогатиной. Из одного из таких походов вернулся Егор сильно помятым и месяц с лишком отлеживался в избе Пелагеи, не выходя на свет. А через месяц снова появился и, как ни в чем не бывало, прямой дорогой пошел в лес с одним только посошком в руках. С того дня начали говорить, что как Егор в лес, так медведь-шатун в лесу появляется, а как вернется, так и медведя след простыл. И посматривать на Егора стали косо. Не то, что бы невзлюбили, но с опаской как-то и с недоверием.

Однажды увидел Егор, как ребятня задирает щенка, а тот, не смотря на малый размер, скалит зубы да огрызается. Забрал щенка Егор, узнал кто хозяин и, недолго поторговавшись, выкупил щенка за беличью шкурку. Щенок оказался злым до невозможности и первое время Егора не признавал, но потом привык и даже ел с руки. Был он, как и Егор, сиротой, а еще волком-полукровкой. Мать его в свое время сбежала в лес, а вернувшись, принесла помет из пяти щенков. Четверых хозяин роздал, а пятого решил оставить себе, но так с ним и не справился. Собака вскоре издохла от какой-то болезни, а щенок так и остался. Егор назвал щенка Верным и практически никогда с ним не расставался. Щенок подрос и видом своим стал совсем похож на своего неизвестного отца-волка. С тех пор не отходил Верный от Егора. В лес Егор – и Верный за ним. На работу к кому наниматься – и Верный тут как тут. Хозяева, конечно, опасаются, но, зная Егора, помалкивают. Да и на дальние покосы с ним ходить куда как лучше – Верный зверей лесных отпугнет, косарей защитит.

А сегодня встал Егор еще до рассвета, так как дел на сегодня у Егора много – нужно дядьке Ивану помочь крышу на овине поправить, а вечером к Маринке успеть, да так, что бы тетка Дарья не заметила. Не то, что бы тетка Дарья против встреч Егора и Маринки, но Егора парой Маринке она не считает, так как Егор по её словам, оболтус редкий и в его годы уже давно пора к какому-то делу прибиться. И как только видит она Егора поблизости с Маринкой – всегда у неё дела для Маринки находятся. А Маринка тетке Дарье не перечит.

Наскоро съев нехитрый завтрак – кусок хлеба с сыром, и накормив Верного остатками хлеба, Егор отправился к дядьке Ивану.

Иван Силыч, или дядька Иван, как звал его Егор, с двумя сыновьями уже крутился у овина, настраиваясь на работу. Сыновья его – два дюжих парня, без большой охоты помогали отцу, зевая и периодически посмеиваясь друг над другом.

– А, пришел? Я уж думал, что проспишь! – беззлобно сказал дядька Иван Егору. – Лезь на крышу и начинай сдирать доски.

Затем, повернувшись к овину, Иван Силыч зычно крикнул:

– Степка! Ты что ж это, стервец, делаешь?

Степка, старший из сыновей Ивана Силыча, на самом деле ничего не делал. Он просто улегся в тени за стеной овина и сладко подремывал. Заслышав окрик отца, Степка нехотя встал и, оправдываясь, произнес:

– Да чего кричите, батя? Я ведь так только, на чуток прилег.

– На чуток он прилег, – передразнил отец. – Берите с Семкой доски, что Егор снимать будет, и складывайте в стопу.

Работа закипела. Периодически Иван Силыч, видя снижение энтузиазма у своих сыновей, придавал ей новый стимул грозным окриком, но в целом, дело шло споро. К обеду крыша была разобрана и уже даже были установлены новые крепкие стропила взамен старых, пришедших в негодность. Солнце пекло нещадно и Степка с Сёмкой все чаще стали пускать стенательные вздохи в сторону отца: