Придя домой, Егор хорошенько умылся в бочке с теплой дождевой водой, стоявшей у стены дома, причесался, как мог, и надев свежие портки, тщательно выполоскал в той же бочке свою пропылившуюся насквозь одежу. Выжимал он её уже не так тщательно. Выжимать тщательнее было опасно, так как лишнее усилие могло привести к необратимым последствиям – ветхая ткань могла не выдержать. Со словами «и так сойдет» выстиранная на скорую руку одежда была тут же снова надета – гардероб Егора разнообразием не отличался. Он весь состоял из пары ветхих портков, пары штанов и одной рубахи, столь же древней, как и те портки, которые носил Егор. Была у него еще и красная, шитая рисунком рубаха-косоворотка, надеваемая по большим праздникам. Рубаху ему сшила тетка Марья и чуть не силой заставила взять её в подарок.
Еще одну гордость Егора составляли сапоги. Их ему подарил староста – Никита Семёнович за то, что Егор оказал ему неоценимую услугу. Как-то ночью Егор задержался с Маринкой после молодежной гулянки и, направляясь домой, проходил проулком мимо двора Никиты Семёновича. Шел он не спеша и заметил, как какой-то тать тем же проулком пытался увести коней из конюшни старосты. Крика Егор не поднял, а попросту затаился в темноте и в нужный момент огрел конокрада колом, вынутым тут же из плетня. Пока тать, не ожидавший такого приветствия, в крепком забытьи связанный кушаком лежал на земле, Егор разбудил хозяев и сдал преступника для дальнейшего разбирательства. А на следующий день Никита Семенович, благодарный за спасение своего имущества, заказал для Егора сапоги, которые и были пошиты со всем прилежанием местным сапожником. Крепкие, хромовые, словно литые по ноге, они, аккуратно завернутые в тряпицу и спрятанные в укромном месте, надевались только по особым случаям. Все остальное время Егор ходил в лаптях или босиком. Это его ни сколько не расстраивало, так как ко всем вещам Егор относился с неподдельным безразличием, хотя и не без удовольствия надевая на молодежные гуляния свои сапоги и красную рубаху. Из всех своих вещей ценил Егор только небольшое колечко, которое носил с тех пор, как себя помнил. Как и от кого досталось ему это кольцо – Егор не помнил, но бережно к нему относился, не соглашаясь никому продать даже в самые трудные для себя времена.
Сегодня, как уже сказано, Егор решил не прихорашиваться больше меры и потому ограничился чисткой повседневной рубахи и все теми же лаптями.
За всеми приготовлениями время прошло быстро и солнце уже заметно прислонилось к горизонту, возвещая о скором закате. Можно было отправляться к Маринке и, подперев дверь палкой (замка эта дверь никогда не видала), Егор отправился к Маринке, уже никуда не сворачивая.
Быстро добравшись до дома тетки Дарьи и подойдя к палисаднику, Егор встал в тени акации, росшей у палисада. Тихонько просвистев дроздом, что было давно условленным между ним и Маринкой знаком, Егор стал дожидаться Маринку, которая, как он предполагал, уже ждала его сигнала и должна была скоро появиться.
Глава 2. Маринка
Маринка встала ещё засветло и вместе с теткой Дарьей и её сыновьями, которых считала своими братьями, отправилась управляться по хозяйству. Дядька Семён – муж тетки Дарьи, еще вчера уехал со старшим сыном в соседнюю деревню к родственникам помочь в постройке дома, да там и заночевал. А хозяйство не ждет – за ним ухаживать нужно. Хозяйство большое – коров дюжина, да телята, свиней две дюжины, курей две сотни, гуси, утки, кролики. И всех накорми, за всеми убери, коров подои, да яйца собери. Вот и приходится всей семьей вставать до зари и ложиться не раньше, чем стемнеет.
Маринка не жалуется – она в доме не за батрачку, а за родную дочь. Родители Маринки работали на шахте и оба сгинули без вести в той же шахте, когда Маринке было лет пять. Забрала её к себе тетка Дарья, дальняя её родственница, да и растила её в ровне со своими детьми – куском не обделяла, но и не баловала. У тетки Дарьи и дядьки Семена семеро парней и Маринка, так что к Маринке отношение особое. Привезет дядька Семён с ярмарки леденчиков – всем раздадут и про Маринку не забудут, да еще и отрез на сарафан ей в придачу. Если забалует кто из парней, то дядька Семен спуску не даст – розгой отходит. А уж если Маринка нашалит, то, делать нечего, высекут и её. Но, конечно, секли её не так строго как братьев – полегче, так что, если братья еще неделю чесали потрепанные места, то Маринка уже на второй день, как ни в чем небывало, носилась по деревне. За непоседливость прозвала тетка Дарья Маринку – Шило, а потом уж и вся деревня подхватила это прозвище, как нельзя точно подошедшее непоседе Маринке.
Так и выросла Маринка Шило в семье тетки Дарьи как родная дочь, да и называла тетка Дарья Маринку дочкой, хотя и звала Маринка Дарью теткой.
А сегодня у Маринки дел невпроворот. Пока Тетка Дарья собирала и отправляла сыновей на покос – Маринка подоила коров и отогнала их в стадо. Затем выгнала на озерцо, что у деревни, гусей и уток и, не отдыхая, отправилась на огород где, пока не поднялся дневной жар, без устали полола грядки.
Когда солнечный жар стал уже совсем нестерпим – Маринка, чуть отдышавшись в тени дома, отправилась таскать воду свиньям, кроликам и курам. И опять ни минуты не отдохнув, Маринка с корзиной только что выстиранного теткой Дарьей белья отправилась к реке, где тщательно все его выполоскала и, аккуратно сложив обратно в корзину, принесла домой.
Только после этого Маринка присела на скамейку у дома в тени развесистых веток яблони и, закрыв глаза, отдышалась. Плечи и поясницу слегка ломило, но Маринка, казалось, совсем не замечала усталости. Незаметно она задремала и скорый сон закружил её в грезах о предстоящем вечере. Вечером она с Егором собиралась на посиделки и даже уже отпросилась у тетки Дарьи, которая, чуть поворчав, все же согласилась. При этом тетка Дарья тяжело вздохнула и с укором посмотрела на Маринку, как бы говоря: «И чего ты в нем, непутевом, нашла?».
– Маринка, чего бельё не развешиваешь? – голос тетки Дарьи вывел Маринку из забытья и заставил вновь вспомнить о еще не проделанной работе.
– Иду, тетя Даша, – крикнула в ответ Маринка, после чего нехотя поднялась и отправилась развешивать выполосканное белье.
Справившись и с этой работой, Маринка помогла собрать тетке Дарье обед и уселась обедать вместе с теткой и подоспевшими с покоса братьями.
Обедали неспешно, как обедают люди, чей рабочий день начался задолго до рассвета. Хлебали холодную освежающую окрошку, заедая еще теплыми шаньгами. Пили холодный квас.
После обеда братья, чуть отдохнув, отправились править сарай, а Маринка с теткой Дарьей, убрав со стола, взялись за побелку дома, которую уже давно запланировали, но все как-то откладывали, находя какие-нибудь более срочные неотложные дела.
Ближе к вечеру приехал дядька Семён со старшим сыном. Оба они были уставшие, но довольные проделанной работой. С собой привезли гостинцы, которыми их щедро одарили родственники. Помимо гостинцев от родственников привез дядька Семён много новостей, которыми и делился за ужином. Новости были разные и в основном касались обычного житья-бытья, которое у всех простых людей одинаковое. Но были и новости, которые выходили из разряда обычных деревенских новостей.
– Сказывают, – начал дядька Семён свой рассказ после того, как пережевал кусок пирога, приготовленного специально к вечеру, – что на поле, что за брошенным замком, совсем нечисть распоясалась. Давеча Афанасий рассказывал, что совсем не стало дороги через поле. А если кто и рискнет на него выйти, то сгинет.
– А что в самом замке? – спросила тетка Дарья мужа, подливая ему в кружку холодного кваса.
– А что в замке?! – удивился вопросу Семён.
– Да живет ли там кто или так и стоит пустой?
– Пустует. Нет никого, кто бы там жить захотел. Ветшает да рассыпается. Так что скоро от него одни развалины останутся. И так уж почти весь рассыпался.
– А про соленое озеро что сказывают? – продолжала расспрашивать Дарья своего мужа.
