****

Джерард любил Шарлотту и считал, что почти ни в чём не уступает ей, разве что был он моложе и образование своё получил не вот разномастных учителей, а из сотен прочитанных книг, самостоятельно, иногда — тайком подслушивая лекции под дверью, когда еще зарабатывал на жизнь тем, что мыл полы и убирался в стенах Парижского Королевского Университета. Ему пришлось пройти тогда через несколько кругов ада, чтобы убедить главного ректора в том, что семнадцатилетний оборванец достоин этой должности. Но сейчас Джерард не жалел ни о чём, всё это было лишь прошлым, лишь ступеньками к тому положению, что он занимает сейчас. Теперь у него было поместье, пожалованное самой королевой ему и наследникам фамилии, фактически — родовое гнездо, в прошлом бывшее домом для какого-то разорившегося знатного рода, потерявшего всякий вес при дворе. У него была прислуга, пусть всего три человека, включая Фрэнка, но они были преданы ему всей душой, вплоть до самопожертвования, если бы это потребовалось.

Поль — садовник, дворецкий, сторож и на все руки мастер, когда дому требовался мелкий ремонт, — был мужчиной почтенного возраста, знавшим поместье Джерарда ещё со времён своего детства. Он прослужил в нём всю жизнь и, когда старые жильцы съехали, отправив его на все четыре стороны без жалования, просто сполз по стене и, сидя на ступенях, заливал слезами и вином свои уже седеющие бакенбарды. Всю жизнь он посвятил этим людям, их детям, этому дому… И оказался лишним, обузой, когда пришла беда. Он был твёрдо намерен сидеть тут, пока вся его боль и обида на эту несправедливую жизнь не выльется наружу, а потом повеситься где-нибудь на видном месте, чтобы хоть как-то насолить новому хозяину этого дома, которому наверняка не будет дела до немолодого дворецкого, оставшегося без всего. Ему казалось, что жизнь кончена: кто возьмёт в дом старого камердинера, у которого даже нет достойного костюма, чтобы выйти навстречу к новому хозяину? Он выглядел как вор и нищий и прекрасно понимал это. Слава Богу, что после нескольких часов оплакивания своей судьбы он настолько выдохся, что уснул в той же позе и проспал до утра, открыв глаза только тогда, когда экипаж Джерарда уже подъезжал к его новому дому. С этого момента, со встречи с Джерардом, у Поля началась его вторая жизнь.

Маргарет появилась в поместье вместе с ним. Точнее, Джерард был с ней знаком задолго до того, как у приобрёл статус, деньги и поместье. Маргарет была приятной полноватой хохотушкой, которую в своё время жизнь била с неторопливой жестокой последовательностью. Первое время, которое Фрэнк ребёнком провёл в этом доме, он общался по большей мере именно с Маргарет и очень привязался к этой светлой, несмотря на все испытания, выпавшие на её долю, женщине. Она практически заменила ему мать.

Джерард был младше её примерно на пятнадцать лет, хотя и не спрашивал никогда её точного возраста. Он был знаком с Маргарет ещё с тех времён, когда они выживали в одной банде попрошаек и оборванцев, промышляющих грабежами, милостыней и мелкими кражами в Париже. Женская часть их многочисленной общины стандартно подрабатывала, продавая себя всем желающим. Пятнадцатилетний Джерард уже тогда был очень красивым мальчиком, лицо его притягивало многие и многие неприятности. Старший банды подбирался к нему, намереваясь испробовать свежую кровь. Джерард до сих пор не знал, почему Маргарет тогда заступилась за него. Наверное, вид его заплаканных глаз, смотрящих на неё с безмолвным воплем, стекленеющих под грубыми руками обезумевшего мужчины, насквозь провонявшего потом, мочой и объедками, был невыносим для неё. Тогда, когда она посмела вмешаться, шепнув полураздетому Джерарду: «Прячься быстрее, пока он не опомнился», её сильно избили и грубо изнасиловали. Старший наблюдал за вершившимся судом, ублажая себя рукой, и, в итоге, остался очень доволен таким исходом его затеи. Возможно, он бы практиковал такое развлечение и дальше, но следующей ночью его нашли мёртвым, в луже собственной крови. В своей окоченевшей руке он сжимал ставший бесполезным отсечённый член, а Джерарда и Маргарет уже не было в Париже.

Промаявшись около года в предместьях столицы, перебиваясь случайными заработками, сезонными сельскими работами и краткосрочной подменой болеющих постоянных слуг в поместьях, Джерард понял, что нужно что-то менять. Ему недавно исполнилось шестнадцать, и за всё то время, что он провёл с Маргарет, отираясь в богатых домах и добывая себе средства к существованию всеми возможными способами, он успел уяснить несколько простых истин.

Первая заключалась в том, что его внешность не оставляет равнодушными ни мужчин, ни женщин. Множество случаев выражения неприкрытого внимания убедили его в верности этого утверждения. Следовательно, он красив? Возможно. Но это не имело никакого значения, если не приносило реальной пользы для их непростой жизни.

Следом шла истина, узнавать которую ему пришлось от случая к случаю, невольно становясь свидетелем многочисленных измен господ, как жён, так и мужей, с другими людьми, как знатного, так и простого происхождения. Постоянно оказываясь волею судьбы не в то время и не в том месте, незамеченный никем, он навидался полных разврата и похоти сцен, где женщины сношались с женщинами, мужчины подчиняли мужчин, где несколько женских и мужских тел свивались в жуткий, шевелящийся, стонущий клубок страсти. Его ясный ум, закалённый тяжёлой жизнью с самого раннего детства, видел всё это и вил нить размышлений. Мысли эти привели к пониманию того, что все люди, бедные ли, богатые, а в особенности — знатные представители высшего света, так как с одной стороны они были облечены властью, а с другой — зависели от оков чужого мнения и злословия и не могли проявлять свои низкие желания в открытую; так вот, все люди зависят от чувственных удовольствий. Они находятся в плену у собственной похоти, в настоящем рабском подчинении — и почти всегда идут на поводу плотских желаний своего тела. Но какой смысл в этом знании, если от этого ни ему, ни Маргарет, не становилось легче жить?

Третья истина открылась ему в его шестнадцатое лето, когда они прислуживали в одном богатом поместье. Маргарет — на кухне, а Джерарду, такому красивому, тихому и умному мальчику, позволялось заходить в хозяйское крыло и помогать с сервировкой стола, сменой постели и прочими мелкими поручениями. К хозяину поместья в отсутствие жены всегда приезжала молодая, не слишком красивая, но безумно обаятельная и остроумная любовница, явно не высокого происхождения. Несмотря на общую скромность тканей её платьев и немодного фасона, она выглядела всегда настолько маняще и по-женски привлекательно, что Джерарда это сбивало с толку. Он начал наблюдать за ней, прислушиваться, что она говорит и как. Во что она одета, и почему эта одежда на ней производит такое необычное впечатление. Как она двигается, и что при этом выражает её лицо. Замирая и едва дыша, несколько раз он подглядывал, как они с хозяином занимаются любовью. Чем больше он наблюдал, тем сильнее восхищался. И тем шире и полнее открывалась для него последняя истина, открывавшая ему техники обольщения и все те бонусы, что это обольщение приносило, будучи правильно разыграно. Молодая любовница тянула из хозяина поместья деньги, ценные бумаги, подарки, и делала это так виртуозно, что мужчина сам оказывался инициатором одаривания как знака любви и внимания к ней. Со стороны Джерард видел, как того очаровывают, дурманят, играют с ним на самой грани, от которой у мужчины туманился разум, и он был готов на всё, лишь бы получить желаемое, такое близкое, но и настолько же далёкое. Как она вовремя обижалась, надувала губки, остужая его пыл, как одним взглядом и чувственным движением ресниц разжигала его снова, и понял, что, кажется, нашёл для себя ключ к высшему обществу. К мужчинам, что им заправляют, и женщинам, что этих мужчин, порой, дёргают за ниточки. К лестнице, на вершине которой находился королевский дворец с Её Величеством королевой и живущими там, неизвестными пока, грязными тайнами и интригами. Третья истина стала для него дверью в ту жизнь, которую он всегда хотел для себя, жизнь, в которой он сам был хозяином, управляющим собственными делами и даже делами государственными, а не жалким мальчиком на побегушках.