«… – Мне страшно, Н'уйкэвйи!

Н'уйкэвйи молча взял Тыну за руку. Тына схватила руку мужа и прижалась к ней щекой.

– Прошлое настигло меня ещё тогда, когда Эгги в первый раз рассказал мне о встрече с Талой. А как только Эгги принёс от Талы “волчью лапу”, мне стало так страшно! И всё страшнее, и страшнее!

– Мне тоже страшно, Тына!

– Прости, Н'уйкэвйи. Я такая трусиха. Я хоть не буду ничего видеть. А ты встанешь лицом к лицу с Айгоком! Как будто перед медведем, у которого и когти, и зубы, и сила…

– У меня будет твой бубен, Тына!

Тына посмотрела в сторону очага. Немного больше света в глазах – вот и всё, что она могла “увидеть”.

– Н'уйкэвйи!

– Да, Тына?

– Помнишь, как мы вместе разводили этот огонь? Много лет назад.

– Это был первый день Месяца Настоящего Солнца, – улыбнулся Н’уйкэвйи.

– Когда ты крутил верёвкой палочку, я лежала искалеченная и кое-как могла держаться за доску. И на ощупь подкладывала в дырочку заячий пух. А когда почувствовала, что пух загорелся, я стала просить духов… О многом! Чтобы я выздоровела. Чтобы ты был счастлив. Чтобы наша семья была не хуже, чем у других. Но духи не услышали меня. Ты всю жизнь промучился со мной…

– Что ты, Тына! Не добавляй к своим увечьям ещё и глупости! Я всегда был счастлив с тобой! Как в первый миг, когда я нашёл тебя под обрывом. Ведь ты тогда пришла ко мне. Ты пришла ко мне!

Н'уйкэвйи стал гладить жену по слепому лицу, отирая её слезы.

– Спасибо тебе, Н'уйкэвйи. Благодаря моим увечьям я счастливее тебя. Ведь ты всегда для меня останешься молодым и красивым…

– Спасибо тебе, – повторила Тына. – Ты прожил со мною многие годы. У нас разумный и заботливый сын. Это ты его воспитал таким. Но знаешь, о чём я думаю? Я буду делать бубен не для того, чтобы отомстить Айгоку. И не для того, чтобы мой сын женился на его дочери. И не для того, чтобы ты стал великим шаманом… А для того, чтобы я всегда могла делать бубны! Чтобы они везде звучали! Чтобы я могла передать своё умение ученице!.. Я думаю только о себе…

– Не плачь, Тына!.. Каждый человек рождается с песней в душе. И она должна быть спета. Бубны – твоя песня, Тына.

– Моя! Только моя! А ты? А Эгги? Я – неблагодарная!.. Мне так стыдно…

– Это хорошо, Тына! Стыд смывает ложь. Даже маленькая трещинка лжи преградит добрым духам их путь. Бубен не призовёт их… Делай бубен только для себя, Тына! Но ты такая добрая! Ты любишь других больше себя! И духи услышат и поймут твою песню… Ты будешь делать бубен для себя, а наш сын женится на Тале. А я стану великим шаманом. И в твой родной Вэемлен вернётся правда!

Тына постепенно перестала всхлипывать.

Н'уйкэвйи старательно поправил дрова в очаге.

– Тына… Почему ты не рассказала Эгги всю правду?..»

Сорвать лимон с деревца на подоконнике. Измельчить половину лимона. Разбить три яйца и, убедившись, что они не испорчены, высыпать в них стакан сахара. Сахар следует брать свекловичный – он мельче и белее тростникового. (Тесто будет более пышным.) Долго взбивать миксером, пока масса не побелеет и не увеличится в объёме. Добавить измельчённый лимон, две столовых ложки сливочного масла и половину чайной ложки соды, гашенной лимонной кислотой или уксусом. Зачем гасить соду, непонятно – так заведено. Взбивать, пока масло не разойдётся. Начинать всыпать муку по ложке, до тех пор пока тесто не начнёт прилипать к венчикам миксера. Выскрести тесто в тефлоновую форму, смазанную растительным маслом. Выпекать при двухстах градусах. Минут через двадцать, когда пойдёт запах испечённого теста, вынуть…

Виталий накрыл деревянной доской форму с горячим кексом, перевернул и снял форму. Затем опрокинул кекс на большую тарелку. Очень хорошо.

Пока остывал кекс, Виталий открыл бутылку красного вина. Доставая бокалы, он увидел своё отражение в дверце кухонного шкафа. Оно ему не понравилось. И Виталий знал почему. Сегодняшний визит к Эдику. Надо же так испортить вечер!..

Виталий решительно отправился к соседке этажом выше. Он часто отвозил её анализы в поликлинику, выполнял ещё кое-какие поручения и хорошо знал её распорядок. Она должна быть ещё дома. «Ещё» – потому что на работу она уходила вечером. Соседка была, что называется, «медсестрой по вызову». Кстати, звали её Лерой – от Валерии.

– Привет. – Она не удивилась его приходу. – Что, заливаю?

Лера подкрашивала губы перед зеркалом в прихожей.

– Да нет. Ты не могла бы… провести вечер у меня?

– Ты не мой клиент. Я не работаю в этом доме. Ты знаешь, – твёрдо отчеканила Лера.

– Это не совсем работа… То есть я заплачу!

Лера, подняв брови, повернулась к Виталию.

– Что тебе надо?

– Я… испёк лимонный кекс. Мне надо с кем-то его съесть.

– Так, понятно… – задумалась Лера. – Вообще-то слушать «нудьбу» – это дороже.

– Я заплачу, – обрадовался Виталий.

– Ладно, жди.

Виталий поспешил к себе. Его не пугал нарочито грубоватый тон соседки. Она, приехавшая из крохотного городишки где-то за Уралом (Виталий видел её паспорт), привыкла применять этот тон в разговоре с «посторонними» мужчинами. Когда ещё был жив её муж…

Лера вошла без стука, видимо, по профессиональной привычке, едва Виталий разметал тряпкой пыль в прихожей. В левой руке она держала шубку и сумочку. Красные ногти выделялись на белой коже обложки смартфона, прижатого к уху.

– Я перезвоню часа через два, – проговорила она, что-то сделала со смартфоном и выжидательно посмотрела на Виталия. – Пахнет вкусно.

– Давай шубу повешу. Разуваться будешь? Могу дать тапочки.

– Давай, – подумав, сказала Лера.

Она присела на скамейку и стала расстёгивать сапоги. Её длинные ноги уходили куда-то в темноту под юбкой. Подошёл кот и уставился на Леру. Та перехватила взгляд Виталия.

– Это уже работа, – ворчливо предупредила она.

– Время засёк, – улыбнулся Виталий и, нарочито низко наклонившись, поставил у ног Леры пару тапочек с белой пушистой оторочкой.

– Проходи, тут у нас… у меня, – поправился он, – кухня-студия…

Когда-то Виталий соединил кухню с комнатой. Получилась просторная столовая с длинным столом, за которым на удобных стульях могла разместиться большая компания. Когда-то здесь были большие компании…

– А у тебя тут хорошо, – удивилась Лера.

Она подошла к тарелке с кексом, наклонилась и понюхала его.

– Лимонный. – Задумчиво улыбнулась она Виталию. – Начало неплохое. Так и быть, не стану тебя разорять. Если будешь и дальше в таком… «тренде».

– Присаживайся вот тут, – распорядился Виталий и сам уселся напротив. Он налил в бокалы вино и поднял свой. – Ну…

Лера подождала немного и, звякнув своим бокалом о бокал Виталия, сделала маленький глоток.

– Так чего ты ко мне…

– Припёрся, – закончил Виталий.

Давно он так не разговаривал с женщинами – легко, по-приятельски.

– Да вот, испёк кекс. А мой психиатр сказал, что есть кекс в одиночку – это «кулинарный онанизм».

– И ты подумал обо мне, – хохотнула Лера.

– Ну, у нас же ты эксперт… по эротическим проблемам.

Отсмеявшись, Лера вдруг спросила:

– А ты что, «псих»? Ну, в смысле – «мой психиатр»?

Виталий задумался.

– Ну… «мой психиатр» – это Эдик, мой друг. Хотя он, наверное, думает, что я – «псих».

– То есть он тебя лечит?

Виталий почувствовал, как куда-то улетучивается хорошее настроение. Вопросы Леры отдавали бестактностью. С другой стороны, а на что он рассчитывал, приглашая в дом «чужого» человека?

– Давай попробуем кекс, – предложил Виталий.

Он нарезал кекс лопаткой – острыми ломтиками – и положил по кусочку на тарелки. Потом «освежил» недопитый бокал Леры и наполнил свой. Некоторое время они молча жевали.

– Вкусно – аж плакать хочется! Хорошо, что я не толстею – могу съесть, сколько захочу, – объявила Лера, видимо, пытаясь сгладить неловкость.

– Ешь, ешь. – Виталий положил Лере ещё ломтик и из вежливости – себе.