Об Ирме Грезе ходили потрясающие и ужасающие в своей неправдоподобности для нормального человека слухи. Но Кимбли не был нормальным, а Ласт — человеком, поэтому слухам они не доверяли не столько из-за их цветистости, сколько от того, что привыкли составлять обо всем и обо всех собственное мнение. Мнение их об Ирме Грезе, как ни странно, не слишком расходилось с молвой.

— Они все ценные, — процедила Ласт. — Всё меньше ресурсов, а на неё уже было потрачено немало.

Зольф хмыкнул — в его понимании с такими подчинёнными разговор должен быть недолог. Но отчего-то начальство часто не соглашалось с жёсткой политикой штурмбаннфюрера, и он был вынужден держать часть идей по поводу санкций при себе.

— И что ей за это будет?

— Ничего, — скривилась Ласт. — Ты бы поговорил со своей подружкой Мандель, может, она перестанет постоянно её прикрывать?

— А ты вправь мозги своему несносному братцу, — напомнил Зольф. — Последние слухи переходят все возможные границы, а его, кажется, это только забавляет.

Ласт скрестила руки на груди и усмехнулась. Энви был в своём репертуаре, но алхимик был прав: если дело и правда дойдёт до обвинений в гомосексуализме, то жить Кимбли осталось недолго, а смерть его обещала быть мучительной. Да и братцу тоже туго придётся — тут-то и вскроется его нечеловеческая природа. И о плане Отцу и им самим можно будет попросту забыть.

— Договорились, — Ласт перевернулась на бок, укладывая голову на плечо Зольфа. — Давай ты будешь спать?

Ей хватало и трёх, и четырёх часов сна в сутки. И значительно меньшего количества еды. Но Кимбли был человеком, поэтому на урезанном пайке он осунулся и стал куда как более раздражительным. Она помаленьку подкладывала ему свои куски, от которых он, как правило, почему-то отказывался, но вот обеспечить ему лишнюю пару часов сна в неделю у неё никак не получалось. Как-то Ласт предложила помочь ему с рутинной работой, вроде отчётов и бумаг, но, наткнувшись на почти грубый отказ, больше не вносила подобных предложений.

— Не могу, — выдохнул он, глядя в потолок, по которому ползли причудливые тени.

— Принести виски? — она погладила его по голове. — Или ты предпочтёшь немного близости?

— Никакого виски, — строго проговорил он.

— Значит, остаётся близость, — Ласт игриво провела коготком по груди Зольфа.

Их тени двигались в такт негромко играющей музыке, пока не окончилась пластинка, но этот факт остался без их внимания: они были слишком поглощены друг другом. Несмотря на то, что эти двое были вместе уже двадцать лет, всякий раз, начиная любовную игру, оба выходили из неё победителями.

— Полтора часа, — констатировала Ласт, посмотрев на будильник.

— Да ну его к чёрту, этот сон, — отмахнулся Зольф, откидываясь на подушку и переводя дух.

— Ты предлагаешь продолжить? — она оказалась сверху, заглядывая ему в глаза.

— Отдышаться-то дай, — он убрал упавшую ей на лицо прядь за ухо. — Мне уже не двадцать.

— Но я всё ещё получаю с тобой невероятное удовольствие, — промурлыкала гомункул.

— Даже если у меня останется всего один палец… — самонадеянно протянул Кимбли, прищурив подёрнутые пеленой страсти глаза.

Ласт передёрнула плечами и отвела взгляд. «Кто знает, какую плату возьмёт Истина», — подумала она, и, отгоняя прочь невесёлые мысли, впилась в его изогнутые в усмешке губы страстным поцелуем.

Комментарий к Глава 2: Faecem bibat, qui vinum bibit/Кто пьёт вино, пусть пьёт и осадок

*Искажённый отрывок из речитатива и арии боярина-опричника Григория Грязного из оперы «Царская Невеста» (композитор Н.А. Римский-Корсаков) «С ума нейдёт красавица!»

========== Глава 3: Ultima ratio/Последний довод ==========

Lately, I’ve been walking, walking in circles

Watching, waiting for something.

I’ve been watching, I’ve been waiting

In the shadows for my time.

I’ve been searching, I’ve been living

For tomorrow all my life.

The Rasmus «In the Shadows».

— Вот дерьмо! — выдохнул Эдвард, разве что не пнув несчастную «икс-бомбу» от переполнявшей его досады.

Денег опять было в обрез. Они находились в Швейцарии, куда несколько лет добирались из Страны восходящего солнца. Улизнуть из Японии стоило им немалых трудов, и снова к ним в руки попал проклятый мираж, пустышка, а надежды просыпались сквозь пальцы, подобно песку. Это была седьмая страна и седьмая «обманка», за которой они гонялись долгие пять лет. Всё указывало, что на этот-то раз точно ошибки произойти не должно, но судьба распорядилась иначе.

— Сколько же у них этих копий? — нахмурился Эд, вмиг став мрачнее тучи. — Кимбли ничего не говорил?

Альфонс тяжело вздохнул: он уже привык к тому, что брат всякий раз задавал этот вопрос. Но ответить было нечего.

Каждую из «обманок» они бережно обезвреживали, для чего им пришлось перечитать кучу книг и разобраться в строении здешней взрывчатки. Благо все образчики были действительно сделаны как под копирку. Однако при обработке первых двух образцов оба брата были морально готовы отправиться к праотцам, а Ноа в стороне только тихо молилась. По счастью, им удалось остаться не только живыми, но и при всех имевшихся у них до этого конечностях. К седьмой «обманке» Элрики уже могли считаться пусть не матёрыми, но, по меньшей мере, имеющими какой-никакой опыт сапёрами. Во всяком случае, так думал Эдвард. Порой, когда их финансовое положение становилось совсем уж плачевным, Эд предлагал заняться обезвреживанием взрывных устройств в частном порядке. Альфонсу же идея подобной подработки привлекательной не казалась: всё же у них была цель, и рисковать жизнью, ставя при этом на кон целый мир, он считал непозволительной глупостью.

— Брат, — нахмурился Ал, — сколько раз я говорил тебе, что нас водят за нос?

Альфонс Элрик так и остался молодым красивым юношей. Он повзрослел и возмужал, нагнал упущенные годы, проведённые в облике железного доспеха, осознал сильные и слабые стороны человеческой плоти. Но Ал по-прежнему ориентировался на Эдварда — человека, вынужденного повзрослеть в одночасье, того, кто взвалил на себя небосвод и выдюжил, но сейчас, подобно белке, вот уже двадцать лет кряду крутился в одном колесе. Круг замкнулся, и Эд, то ли растеряв былую хватку, то ли разуверившись в этом мире, боролся с ветряными мельницами, втянув в это ещё двоих. Они наступали загадке на пятки, посвятив себя лишь одному: поиску того, что могло нанести этому миру непоправимый вред, но искомое ускользало, растворялось, словно предрассветный дым. В те минуты, когда кто-то из них был готов сдаться, они вспоминали то, с чего всё началось, и возобновляли поиск, вновь и вновь натыкаясь на возведённые из песка замки. Это напоминало им поиски философского камня в Аместрисе, однако тот поиск был значительно короче.

— Предположим, — Эд понурил голову, — но кто?

К этому вопросу Элрики возвращались всякий раз, потерпев неудачу. И никогда не получали на него ответа — только рассуждения. Чаще всего они сходились на версии о безногом нарушившем табу аместрийце, но Шаттерханд словно сквозь землю провалился. Найти его в этом мире с их скромными возможностями оказалось не проще, чем иголку в стоге сена. След Шаттерханда, а вместе с ним и Веллера, оборвался еще в далеком 1927 году где-то в Великобритании.

Ноа всё это время путешествовала с ними и была тем самым дружеским подспорьем, не дававшим им окончательно провалиться в пучину отчаяния.

— Ещё есть Советский Союз, — сменил тему Ал. — Там тоже занимаются научными разработками.

— Ага. Занимаются! — воспрял духом Эд.

Ал покачал головой: к подобной реакции брата он давно привык. Эдварду постоянно было необходимо движение, его была способна увлечь любая, даже самая бредовая идея. Идея же с СССР с одной стороны манила, с другой — казалась форменным безумием: во время войны, без знания языка соваться в самое пекло, в распростёртые объятия русских, отличавшихся несгибаемой волей к победе и нетерпимостью к фашистской гнуси? И поди докажи, что ты — не из того теста, хотя и выговор твой — немецкий, и внешность характерная… Пока им везло в путешествиях: даже с началом войны они ни разу не попадали в гущу сражений, хотя объехали всю Европу и часть Азии, побывали на оккупированных территориях, ввязались во множество приключений в тылу и смели надеяться, что спасли не один десяток жизней. Всякий раз благодаря то ли потрясающему везению, то ли их исключительным способностям им удавалось выходить сухими из воды и ещё и помогать тем, кто оказывался у них на пути.