All that is, was and will be
Universe much too big to see
Time and space never ending
Disturbing thoughts, questions pending
Limitations of human understanding
Too quick to criticize
Obligation to survive
We hunger to be alive yeah.
Metallica “Through the Never”.
— Он из ума выжил? — возмутился Зольф, неприязненно сверкнув ледяными глазами.
Ночь окутала Аушвиц чёрным бархатным пологом, с которым сейчас с трудом справлялись даже яркие прожектора, безжалостно заглядывавшие во все окна, до которых могли дотянуться своими щупальцами-лучами. Эта ночь могла бы стать отличным прикрытием для самых неприглядных дел и самых тайных разговоров.
— Как я куда-то передам сыворотку, если все реактивы строго подотчётны? — Кимбли сжал зубы.
Они лежали на белом казенном белье в залитой скупым блеклым светом комнате; с улицы через щели в окнах вползала ядреная прохлада безжизненной осени вперемешку с вонью, которой пропиталась вся земля, на которой стоял лагерь, и люди — вместе с ней. Ласт повернулась в нему и обвила руками его напряжённую шею:
— Зольф… Не знаю. Я лишь передаю его слова.
— Знаю, — проворчал Кимбли, обнимая её в ответ.
Он понимал, что его жена не виновата в кульбитах оторванного от военных реалий мозга Отца. И срываться на неё он не имел ни малейшего морального права.
— Что будем делать? — она перебирала его волосы длинными пальцами.
— Понятия не имею, — вздохнул Зольф. — Не хочу сейчас об этом думать.
— А чего хочешь? — промурлыкала Ласт ему на ухо.
— Сама-то как думаешь? — ухмыльнулся он, накрывая её губы своими.
Она страстно подалась ему навстречу. В последнее время у них оставалось всё меньше и меньше времени друг на друга, отчего оба подчас становились раздражительными и несговорчивыми. Поэтому сейчас, пользуясь моментом, они вновь жадно наслаждались теплом и страстью друг друга.
Кимбли горячо целовал и ласкал её тело, спускаясь ниже и ниже; она же, забыв о приличиях, дала волю чувствам и громко стонала от наслаждения, вцепляясь в его длинные распущенные волосы. Мустанг что-то по-собачьи пробурчал, деликатно спрыгнул на пол и свернулся калачиком у изножья кровати.
Ласт задышала чаще в предоргазменном лихорадочном состоянии и не услышала, как где-то совсем неподалёку грянул взрыв. Зольф запоздало вскочил и устремился к окну.
— Эй! — обиженно протянула Ласт, не получившая ожидаемого.
Тишину разорвал ещё один взрыв, а потом ещё и ещё.
— Совсем рядом бомбят, — казалось, Зольф уже восстановил дыхание и был абсолютно равнодушен ко всему, лишь глаза его блестели и кончики пальцев подрагивали.
— Что? — Ласт непонимающе посмотрела на мужа всё ещё подёрнутыми поволокой страсти глазами.
Кимбли приоткрыл окно и втянул носом ночной воздух. После резко захлопнул окно и, срываясь на бег, направился в небольшой коридор, к тумбочке с аварийными средствами.
— Что такое? — на пороге спальни стояла обнажённая Ласт, от взгляда на которую у Зольфа перехватило дыхание.
Он за все эти годы так и не насмотрелся на неё, ему необычайно хотелось впитать в себя её красоту, сделать так, чтобы это наслаждение длилось вечно. Поэтому намерение Ласт и по возвращении в Аместрис остаться семьёй на какое-то время повергло его в некое подобие эйфории. А если удастся вернуть всё остальное: алхимию, взрывы и адреналин от хождения по грани, то он сможет по праву называть себя самым счастливым человеком на свете. Однако же мечты об этом всякий раз разбивались о препоны, что чинила им суровая реальность, и эти препоны постоянно отдаляли миг исполнения желаемого. И порой настолько, что Зольфу казалось, что всё это так и останется прекрасной несбыточной мечтой.
— Держи, — он протянул ей противогаз. — Надевай.
— Зачем? — вопрос вышел неразборчивым.
Сквозь стёкла фиалковые глаза Ласт глядели удивлённо, а сама она выглядела комично — обнажённая, со спутанными волосами, выбивающимися из-под противогаза. Зольф чуть было не рассмеялся, но осознал, что и сам смотрится не лучше. Да и повод, по которому пришлось прибегнуть к этой мере, вернул Кимбли к реальности.
— Они разбомбили химический завод.
*
На следующий день в Аушвице умерло несколько сотен заключённых из тех, что жили в бараках, наиболее близких к подразделению IG Farben, также в народе называемому IG Auschwitz. Ещё сотни заболели; личный состав СС ходил мрачнее тучи и белее мела. Ласт и Энви чувствовали себя прекрасно, но из осторожности не демонстрировали данного факта.
— Ты как? — участливо спросила Ласт, положив руку на плечо Зольфа.
— Прекрасно, — он растянул пересохшие губы в усмешке.
Глаза Кимбли нездорово блестели. Он, ссутулившись, сидел на краю широкой кровати и часто и мелко дышал.
— Я серьёзно, — поджала губы Ласт.
— Я тоже, — он растянул губы в улыбке сумасшедшего. — Они разбомбили завод, так что хрен Советам, а не сыворотка.
Он истерически засмеялся, после чего зашёлся в приступе сухого кашля. Ласт покачала головой:
— Я принесу тебе молока.
— Ненавижу молоко, — скривился Кимбли.
— Ты как старший Элрик, — упрекнула мужа Ласт. — Тот тоже вечно орал, что не будет пить эту дрянь. А оно выводит токсины, между прочим!
— Ты хочешь, чтобы я поселился в уборной? — возмутился Зольф. — Чтоб наверняка вывести из организма всё, что там есть, вместе с этими чёртовыми токсинами?
Она, сев рядом, обняла его и покачала головой, успокаивающе гладя по спине, прикрытой промокшим насквозь хлопком рубашки.
Зольф обнял её дрожащими руками, судорожно прижимая к себе, прильнув головой к пышной груди.
— У нас, кажется, незапланированные выходные, — хрипло отметил он.
— Да, я тоже сказалась больной ради безопасности, — отозвалась Ласт.
— Правильно.
Он попытался опрокинуть её на спину, но мышечная слабость дала о себе знать.
— Что ты делаешь… — притворно возмутилась Ласт. — Тебе сейчас нужен покой!
— И немного нежности, — Зольф упал на спину, глядя в потолок. — Голова кругом идёт от твоей близости, — он неловко улыбнулся.
— Это не от моей близости, а от отравления цианидами и прочей вашей химической дрянью, — проворчала Ласт, убирая налипшие на его лоб длинные пряди. — Только лежи спокойно, я всё сделаю сама.
*
Порядка недели понадобилось для относительного восстановления здоровья большей части эсэсовцев. Войдя в привычный ритм, они, не слишком-то обращая внимание на состояние бесплатной рабочей силы, отрядили несколько тысяч узников на восстановление завода. Именно это подразделение снабжало Аушвиц и фронт отравляющим газом и проводило множество опытов, в том числе со взрывчаткой. Даже недолгая утрата такой единицы тут же сказалась на жизнедеятельности конвейера смерти. Теперь подлежащих ликвидации не отправляли в газовые камеры, а расстреливали, причём контрольные в голову не осуществлялись: разнарядки на то, чтобы тратить подобным образом патроны, не было. Поэтому зондер-командам часто приходилось отгружать в крематории ещё живых.
Паёк оскудел ещё больше. Множество предметов ежедневного обихода не поставлялось вот уже который месяц.
— Чёрт возьми! — прошипел сквозь зубы Зольф, с раздражением уставившись на бритву. — Последнее лезвие…
Он уже перевернул это злополучное лезвие в станке не один раз, успел пожалеть, что выбрасывал когда-то ещё пригодные, но, по его мнению, недостаточно острые пластинки. Теперь, в который раз проводя по подбородку тем, что у него осталось, он всё ещё не был удовлетворён результатом, зато кожу нещадно жгло.
— Что-то не так? — спросила его Ласт из комнаты, задумчиво пересматривавшая лабораторный журнал: работы после вынужденного перерыва было настолько много, что приходилось брать её на дом.
В ответ послышались негромкие ругательства и звон чего-то, брошенного в стакан. Ласт покачала головой — обычно он был предельно аккуратен, что же на этот раз вывело его из себя?
