– Любые усилия имеют смысл, – заметил Уэндовер. – Но, боюсь, уже ничего нельзя сделать. Но он был пациентом Эллардайса, так что доктор в любом случае будет должен его увидеть. Лучше позвонить ему.

Макс пошел к аппарату, а Уэндовер вернулся в комнату и механически начал поправлять сдвинутую мебель. Делая это, он задумался над увиденным. Конечно, все прошло, как должно, заверил он себя. Раньше или позже, но Дерек Гейнфорд должен был умереть от приступа астмы. Никто бы ничего не подумал о его смерти, произойди она сама по себе. Но Уэндовер не мог думать о ней, без учета всего того, что он уже знал. Наследники Родуэя умирали один за одним, и по меньшей мере в одном случае – случае Генри Деверелла, обстоятельства смерти были таковы, что от них никак нельзя было отмахнуться. Тем не менее, новая смерть была вполне естественной. Амилнитрит, наконец, не помог. Уэндовер принюхался к еще витавшему в воздухе хорошо знакомому грушевому аромату и почувствовал головную боль, вызванную запахом медикамента.

– Проклятье! – сказал он сам себе. – Я похож на этого медика. Не могу решить, как же поступить. Нам не нужен скандал из-за смерти, которая, вероятно, окажется вполне естественной. Но, с другой стороны…

Он все еще пребывал в тупике, когда в комнату вернулся Макс.

– Я нашел Фрэнка. Он сказал, что все могло произойти в любую минуту. Бедному старому Дереку было хуже, чем я думал. По крайней мере, так говорит Фрэнк. Он придет позже. Сначала нанесет визит в другое место. У этих докторов веселенькая жизнь, а?

Уэндовер, наконец, решил свою проблему.

– Макс, послушай! Нам нужно подумать о твоих сестрах. Отправь Дафну спать. Ей не нужно возвращаться сюда и желать мне доброй ночи. А вторую сестру отвези домой. Она, должно быть, потрясена, и я не хочу, чтобы она ехала одна по темноте. Убедись, что она в порядке, а потом возвращайся. Я подожду тебя здесь.

Макс кивнул ему в знак согласия.

– Здравая мысль, – заметил он. – И я буду рад заняться хоть чем-то. Это всех нас встряхнуло, – нервно добавил он.

– Тогда начинай, – предложил Уэндовер. – Кстати, я могу воспользоваться телефоном? Хорошо бы позвонить в Грэндж и дать знать, что меня не стоит ждать допоздна. Я сказал им, что скоро вернусь, и моя экономка может нервничать. Она всегда нервничает, если кто-то опаздывает. Из-за светомаскировки. Начинает воображать аварии и тому подобное.

– Правильно! – одобрил Макс. – Знаете, где телефон? Можете позвонить, пока я говорю с сестрами.

Уэндовер позвонил в Грэндж и поговорил с экономкой. Затем попросил сэра Клинтона. Но старший констебль куда-то вышел. И поскольку вызвать сэра Клинтона не получилось, Уэндовер решил действовать самостоятельно. Он обыскал комнату, в которой умер Дерек Гейнфорд, но не нашел ничего примечательного. Затем его осенила очередная идея, и он прошел в гардеробную, где перешерстил карманы куртки Дерека.

– Ну, я сделал все, что мог, – успокоил он себя. – Хоть ничего и не нашлось, но свое дело я завершил.

Когда Уэндовер вернулся в Грэндж, сэр Клинтон был уже на месте. Уэндовер сразу же сообщил ему о трагедии в доме Стэнуэев.

– Теперь я уверен в том, что смерть все равно, раньше или позже, настигла бы бедолагу. Я знаком с симптомами приступа астмы, и у него все они были. В них не было ничего из ряда вон выходящего. Случись ему умереть полгода назад, я бы ни о чем и не подумал. Но…

– Но Гейнфорд – один из наследников Родуэя, – закончил сэр Клинтон, – так что вы насторожились и призадумались? Понимаю. Сквайр, у вас нет оснований подозревать нечестную игру, но вы думаете, что в этом деле есть нечто странное. Очень правильное чувство, если вы сбиты с толку. И вы принялись охотиться за материальными уликами. Совершенно правильно. Вопрос: вы что-нибудь нашли?

– Ничего, – печально признался Уэндовер. – Я и не ожидал, что найду, так и получилось. Это оказался просто последний приступ, который и унес беднягу в могилу. Но я знал, что вы посмеетесь надо мной, если я приду с совсем пустыми руками, и я взял те вещи, что имели хоть какое-то отношение к делу.

Он вынул из кармана платок, тряпичный пакет и маленький коробок. Все это он разложил на столе перед сэром Клинтоном.

Сэр Клинтон склонился над пакетом и осторожно понюхал его.

– И пакет, и платок все еще пахнут грушевыми каплями, – заметил он. – Нам уже встречался этот запах, в деле Линден-Сэндза.[19] Верно, это амилнитрит. Но в этот раз он на своем месте. Но сохраним его на тот случай, если коронеру захочется понюхать.

Он вышел из комнаты и вскоре вернулся с бутылкой и пробкой. Пакет он сунул в бутылку и тщательно закупорил ее. Затем он обратил внимание на коробок.

– Амилнитрит в капсулах для ингаляций, – прочитал он. – «Сжать концы пакета между большим и указательным пальцем руки, раздавить и вдыхать». Изначально в коробке была дюжина капсул, но сейчас осталось только девять. Одна была использована этой ночью, а еще две, по-видимому, раньше. Это вполне естественно. На коробке должно сохраниться много отпечатков пальцев, но какой с них прок? Там должны быть отпечатки упаковщика, аптекаря, самого Гейнфорда, мисс Стэнуэй, ваши и, наконец, мои, не говоря о прочих людях, которые вполне могли держать ее в руках. Но все же, передадим коробок эксперту-дактилоскописту. Пусть сделает все возможное.

– С капсулами не могло ничего случиться, – заметил Уэндовер. – Как вы сказали, две из них уже были использованы, и будь с ними что-то не так, Дерек бы заметил это.

– Как вы сказали, – повторил сэр Клинтон, – он бы заметил, что что-то не так. Бедолага был хорошо с ними знаком. Давайте рассмотрим одну из них.

Он взял один из тряпичных пакетиков,[20] разрезал его перочинным ножом и вынул из него крошечную стеклянную ампулу. С одной стороны она была закруглена, а вторая ее сторона была запечатана. Прежде Уэндовер не видел самих капсул. Он подобрал ее и присмотрелся к желтой жидкости внутри.

–  Не так уж много, – заключил он. – Максимум, два-три грамма. И у этой капли такой сильный запах… Я почувствовал его, когда Гейнфорд разломил капсулу, а его платок все еще пахнет им. У меня от этого запаха голова кругом идет.

Сэр Клинтон кивнул, но, кажется, он потерял интерес к этому предмету, так как он резко сменил тему:

– Как шел вечер до гибели Гейнфорда? Мне бы хотелось услышать, о чем шла речь.

– Трое хотели немедленно продать землю: Дафна, молодой Макс, и Дерек Гейнфорд. Агата Пайнфольд не хотела и слышать об этом. Затем ей предложили выкупить наделы остальных, но она ему не обрадовалась.

– Они как-то обосновывали свои точки зрения?

– О, причины были очевидны, – ответил Уэндовер. – Дафне, конечно же, срочно нужны деньги. Они с Эллардайсом собираются пожениться, а он понес большие убытки в Малайе. Продажа земли позволила бы им сыграть свадьбу.

– Это понятно, – согласился сэр Клинтон.

– Юный Макс также хотел продать землю, – продолжил Уэндовер. – По моим впечатлениям, он хотел поскорее получить наличные, возможно, для того, чтобы растратить их. Дерек Гейнфорд также хотел продать. Фактически, он больше всех настаивал на этом. В конце концов, бедолага не мог ожидать долгой жизни (и эта ночь подтвердила это), и полагаю, в его положении было естественно желание получить капитал сразу, а не ждать его возможного увеличения в отдаленном будущем. Полагаю, его не заботило благосостояние молодого поколения.

– Подозреваю, миссис Пайнфольд была, как всегда, туманна?

– Нет, большую часть времени она рассуждала, апеллируя к здравому смыслу, и это удивило меня. Она приводила аргументы. И совсем не те, что я ожидал от нее услышать. Это выглядело так, словно она хорошо подготовилась к дискуссии.

– Здравый смысл – это, скорее, про Фельдена, – прокомментировал сэр Клинтон. – Какую позицию занял он? Впрочем, его не было на встрече.