Макса Стэнуэя, по-видимому, осенило.
– Понял! – выкрикнул он. – Кому-то из нас хочется продать. Кому-то из нас хочется придержать. Почему бы тем, кто хочет придержать, не выкупить доли тех, кто хочет продать? Я и сам бы продал. Агата, что ты дашь за мою долю? В семье ты единственная, у кого есть деньги, чтобы выкупить ее.
– Мне нужно подумать, – не слишком сердечно ответила его сестра. Очевидно, ей было не по себе от одной мысли о том, что придется расстаться с деньгами.
– О, не торопись, – успокоил ее Макс. – Подумай недельку. Посоветуйся. Погадай на картах, обратись к гороскопу или что там еще делают в таких случаях?
– Я так понимаю, ты имеешь в виду мистера Ашмуна? – холодно ответила миссис Пайнфольд. – В любом случае, я предпочту его советы, а не твои, Макс. Я подумаю. И, конечно, все зависит от цены.
– Даф, ты тоже продаешь? – спросил Макс.
– Да мне все равно, кто купит мою землю. Агата может забрать мою долю, если заплатит за нее.
– А ты, Дерек?
– Очень… охотно, конечно, – с усилием ответил Дерек Гейнфорд. – По честной цене… Пригласим оценщика… пусть будет справедливо.
Миссис Пайнфольд с каждым новым предложением теряла интерес к сделке, ведь сумма ее потенциальных расходов все возрастала и возрастала.
– Подумаю, – раздраженно буркнула она. – Я должна проконсультироваться с Кеннетом, но мне не нравится обсуждать с ним что-либо – он всегда пытается сбить меня с пути. Так что на многое не рассчитывайте. Может, я вообще и не захочу покупать, когда поразмыслю. И не думайте, что я заплачу больше положенного только потому, что вы мои родственники. Я считаю, что заключать сделки с друзьями или родственниками – ошибка. Они всегда меня используют, – закончила она, не проявив никакого уважения к оставшимся членам семьи.
– Агата, придерживайся фактов, – поправил Макс. – Я часто пытался позаимствовать у тебя пятерку фунтов. Держи карман шире! Ты никогда не делилась ни со мной, ни с кем-либо из нас. Но если ты хочешь оказаться обманутой, тебе не нужно далеко ходить за человеком, который тебя надует!
Миссис Пайнфольд проигнорировала явный намек на Ашмуна.
– Я подумаю, – повторила она. – А сейчас я не хочу ничего предпринимать. Мы должны придержать землю, и я не понимаю, почему я должна рисковать своими финансами, вкладывая их в ваши участки. Я могу быть покладистой, но есть же предел, Макс, и твое предложение кажется мне непомерным.
Дерек Гейнфорд, видимо, предполагал, что предложение Макса может быть принято, и в итоге разочаровался, что повлияло на его состояние. Он сильно кашлянул и, пытаясь отдышаться, откинулся на спинку кресла. К тому моменту, когда он смог говорить, у него кончилось терпение.
– Агата… тебе… сделали… честное... предложение. Если ты… отказываешься… то… я настаиваю… продать все… сразу. Трое из нас… за то, чтобы... продать. Кеннет, может… говорил… Можете сохранить… свою долю… если хотите… Но трое из нас… хотят видеть деньги… и вы можете… сделать…
Дерек приложил чрезмерные усилия. Он изможденно откинулся на спинку кресла. Задыхаясь, он прохрипел:
– Капсула!
Дафна бросилась к нему и стала шарить по карманам его пиджака. Больной покачал головой.
– В куртке? – спросила Дафна.
Дерек ответил слабым кивком, и она выбежала из комнаты и почти сразу же вернулась с завернутой в платок капсулой. Дереку Гейнфорду удалось вытащить платок, опрокинуть в него капсулу. Он уткнулся лицом в платок. Раздался звон разбитого стекла, и комната наполнилась запахом грушевых капель, таков аромат эфира амилнитрита.
Но к этому времени, кажется, было уже поздно. Дерек раз или два глубоко вдохнул, но его дыхание затруднилось, лицо посинело из-за недостатка кислорода в крови. Он потерял сознание.
– Вызвать ближайшего доктора, быстро! – приказал Уэндовер, обращаясь к Максу. – Телефон. Живее!
Дафна, потрясенная страданиями кузена, опустилась на колени у его кресла и взяла его руку в свои.
– Он ужасно холоден, – сказала она. – Дерек!
Ее зов остался без ответа. Больной стиснул челюсти и со свистом дышал через зубы, но вдохи становились все медленнее и труднее. Его глаза смотрели вперед, но, очевидно, он ничего не видел.
Наконец, прибыл врач, но, едва взглянув на него, Уэндовер не предвидел ничего хорошего. «Неопытный молокосос, пытается скрыть нервозность и ничего не добьется», – подумал он.
Уэндовер кратко описал случившееся. Медик слушал его, ковыряясь в сумке, беря что-то из нее, но тут же откладывая обратно и вынимая что-то другое. Затем он с серьезным видом проверил пульс Дерека.
– Я едва нащупал пульс, – сказал он, избегая того, чтобы смотреть кому-либо в глаза. Приступ кажется очень сильным. Говорите, хроническая астма? Хм!
Казалось, что дыхание Дерека остановилось.
– Вы можете что-нибудь сделать? – резко спросил Уэндовер.
– Сначала я должен выяснить, в чем проблема, – защищаясь, возразил доктор. – Нельзя лечить пациента, не зная, что его беспокоит. Я должен выяснить…
– У него сдает сердце. Кто угодно это заметит, – парировал Уэндовер. – Если вы ничего не сделаете, то оно совсем остановится. Как насчет стрихнина? Он у вас есть?
– Можно попробовать, – заметил врач и вновь обернулся к сумке.
Он вынул таблетки, стерильный шприц и воду для инъекций. Уэндовер с раздражением наблюдал за тем, как таблетка медленно растворяется в воде. Затем доктор снова замешкал, застыв со шприцем в руках и наблюдая за пациентом, словно надеясь, что тому внезапно станет лучше, и инъекция станет не нужна. Уэндовер обернулся к женщинам и жестом указал им на дверь.
– Да, думаю, мы пойдем, – невозмутимо сказала миссис Пайнфольд. – Нам здесь не место. Подождем за дверью. Даф, пошли!
Бросив взгляд сквозь слезы, Дафна последовала за сестрой. Снова повернувшись к больному, Уэндовер обнаружил, что врач все еще колеблется. Выражение лица Уэндовера подтолкнуло того к действию. Он нерешительно ткнул иглой в кожу, а затем надавил на поршень. Но никакой реакции не последовало. Доктор отложил шприц и взял Дерека за запястье, какое-то время подождал, а затем мрачно покачал головой.
– Его пульс остановился. Я его не нахожу.
– То есть, он умер? – спросил Макс.
– Думаю, да. Нам нужно немного подождать, чтобы убедиться.
Уэндовер не думал, что Макс будет так впечатлен.
– Бедный старый Дерек, – пробормотал тот. – Старина. У него была поганая жизнь, но он блестяще прожил ее. Он был по-настоящему славным малым.
Доктор начал собирать свою сумку. Наблюдавшему за ним Уэндоверу пришла идея:
– В случаях вроде этого вы выдаете свидетельство? – спросил он.
– Не думаю, что это мое дело, – засомневался врач. – Очевидно, он умер от приступа астмы. Значит, свидетельство выпишет лечащий врач. Кто он?
– Доктор Эллардайс.
– О, тогда все в порядке, – облегченно ответил доктор. – Он выпишет вам свидетельство. Я позвоню ему и сообщу, что случилось. Это же хроническая болезнь. Эллардайс должен знать о ней все. Так что вам нужен он.
– Полагаю, больше нет шансов на то, что мистер Гейнфорд очнется?
– Никогда нельзя сказать наверняка. Для уверенности лучше пригласите Эллардайса. Сам я не могу быть уверен на все сто, но я сделал все, что мог, и мне больше нет смысла оставаться. Меня ждут другие вызовы. Я позвоню Эллардайсу.
Очевидно, врач стремился уйти, и Уэндовер не видел причин задерживать его. Когда он ушел, Макс пришел в себя.
– Мы не можем оставить его здесь. Может, лучше перенести его в запасную спальню? До того, как мои сестры вернутся. Ради приличия и всего такого.
Очевидно, он был взволнован сильнее, чем ему хотелось показать. Уэндовер согласился с ним, и они отнесли мертвеца наверх и положили на кровать.
– Ну и лекарь! – прокомментировал Макс, когда они вернулись вниз. – Тугодум и, судя по всему, боится действовать. Жаль, что я не вызвал Фрэнка, даже если бы на это и ушло больше времени. Фрэнк знает, что к чему. Думаете, сейчас стоит позвонить ему? Он мог бы что-то сделать. Кто знает?
