Ручеек протекал меж упругих корней,

Над водою березы качали ветвями.

Много славных девчат и веселых парней

Из поселка ходило сюда вечерами.

Приходили, чтоб шорох берез услыхать,

Чтоб сказать… Чтобы в самом заветном открыться.

В роще можно вдвоем до рассвета гулять,

А устав, у ручья посидеть и напиться.

Далеко, над лугами звенела гармонь,

Локон девичий в быстрой воде отражался.

Под тугую струю подставлялась ладонь,

А ручей все бежал по камням и смеялся…

Люди, месяц, деревья – тут все заодно.

У ручья все влюбленные пары встречались.

Даже те, что женатыми были давно,

Здесь как будто бы снова друг в друга влюблялись.

Я любил. Но мечте черноглазой моей

Я, робея, сказать о любви не решался.

Я, встречаясь, молчал. Я краснел до ушей.

Но однажды, вдруг сам испугавшись, признался.

Я сказал, что не знаю ни ночи, ни дня,

Что брожу постоянно за нею по следу

И что, если она не полюбит меня,

Я умру или к тетке в Воронеж уеду.

– Взять плацкарт не забудь, – улыбнулась она.

И ушла по тропинке, а сумрак сгущался.

Я смотрел, как тоскливо вставала луна,

А ручей все бежал по камням и смеялся…

Но однажды я вновь на свиданье пришел,

Я сказал ей: – Довольно шутить надо мною!

Не затем я без сна эти ночи провел,

Чтобы, сдавшись, опять примириться с судьбою.

Не хочу больше в сердце носить мою грусть,

Все ребята, наверно, смеются над нами. —

Я нашел ее губы… Рассердится? Пусть!

Но она обвила мою шею руками…

Звезды вспыхнули ярко тогда надо мной,

Я с любимой в ту ночь до рассвета прощался.

Удивленно березы шумели листвой,

А ручей все бежал по камням и смеялся…

Парень живет на шестом этаже.

Парень с работы вернулся уже,

Курит и книгу листает.

А на четвертом – девчонка живет,

Моет окошко и песни поет,

Все понежней выбирает.

Но парень один – это парень, и все.

Девчонка одна – девчонка, и все.

Обычные, неокрыленные.

А стоит им встретиться – счастье в глазах,

А вместе они – это радость и страх,

А вместе они – влюбленные!

«Влюбленный» не слово – фанфарный сигнал,

Весеннего счастья воззвание!

Поднимем же в праздник свой первый бокал

За это красивое звание!

Месяцы пестрой цепочкой бегут,

Птицы поют, и метели метут,

А встречи все так же сердечны.

Но, как ни высок душевный накал,

Какие слова бы он ей ни шептал,

Влюбленный – ведь это не вечно!

Влюбленный – это влюбленный, и все.

Подруга его – подруга, и все.

Немало влюбленных в округе.

Когда же влюбленные рядом всегда,

Когда пополам и успех, и беда,

То это уже супруги!

«Супруги» – тут все: и влюбленности пыл,

И зрелость, и радость познания.

Мой тост – за супругов! За тех, кто вступил

Навек в это славное звание!

Время идет. И супруги, любя,

Тихо живут в основном для себя.

Но вроде не те уже взоры.

Ведь жить для себя – это годы терять,

Жить для себя – пустоцветами стать,

Все чаще вступая в раздоры.

Муж – это муж, и не больше того.

Жена есть жена, и не больше того.

Не больше того и не краше.

Но вдруг с появленьем смешного птенца

Они превращаются в мать и отца,

В добрых родителей наших!

И тост наш – за свет и тепло их сердец,

С улыбкой и словом признания.

За звание «мать»! И за званье «отец»!

Два самые высшие звания!

Читать любил я с босоногих лет.

И, затаясь на пыльном чердаке,

Я полз к врагу, сжимая пистолет,

И в шторм смеялся с трубкою в руке.

Я в прериях мустангов объезжал

И для дуэлей покидал седло.

Но старше стал, задумчивее стал,

Иное что-то, видимо, пришло.

Оно неясно опаляло кровь.

И, сам себя уже стесняясь вроде,

Я пропускал страницы о природе

И выбирал страницы про любовь…

Раз есть вопросы – должен быть ответ.

– Скажите, книги, если не секрет:

Что есть любовь? И как ее открыть? —

Сказали книги: – Надо полюбить.

– Но как узнать приход и час любви?

Сказали книги: – Это соловьи. —

Сказали книги: – Это робость встреч,

Объятий хмель и сбивчивая речь.

Как просто все! И вот она пришла.

Пришла любовь и милым назвала.

Все было так, все верно: робость встреч,

Объятий хмель и сбивчивая речь.

Все было верно до глупейших слов,

Все было точно, кроме… соловьев.

Да не беда. На то был свой резон:

Стоял апрель – наверно, не сезон.

Да, было все: луна и трепет рук,

И билось часто сердце, стук да стук:

– Теперь ты счастлив? Разгадал секрет? —

А я не знаю, счастлив или нет?

Росла беда, хоть я беды не ждал:

Едва наш пыл на время угасал,

Оказывалось вдруг, что мы вдвоем

Почти ни в чем друг друга не поймем.

Ей нравились огни боевика,

Наряды, экзотичные места…

Была она не то чтобы пуста,

А вроде бы не очень далека.

И понял я: задаром пропаду!

Что счастья так не встречу, не найду.

И я ушел. Я истину искал,

Я новых книг десятки прочитал.

И тут узнал я, что секрет любви

Не там, где хмель и где огонь крови.

А только там дороги хороши,

Где встретились две сходные души.

Сказали книги: – Помни, что она

Быть цельною и доброю должна,

И суть не в том, тонка или полна,

А чтоб была серьезна и умна.

Как просто все и ясно до предела!

Не так я жил, не той тропою брел.

Теперь я понял. Я шагаю смело.

И сколько б лет в пути ни пролетело,

Найду ее! И я ее нашел.

Все было так. Со мной была Она:

Держалась просто, строго и достойно,

Всегда добра, приветлива, спокойна,

А главное, до мудрого умна!

Суть, видно, в том, что два ума сошлись.

Все было так, все точно до смешного.

Меня поняв порою с полуслова,

Она легко заканчивала мысль.

И все вдруг стройно, плавно завертелось.

Я говорил, я душу открывал.

Вот только целовать не целовал,

В чем было дело – сам не понимал,

Но этого мне как-то не хотелось.

Я, словно предок, раздобыв дрова,

К живой искре, как к чуду, пробивался.

Летели брызги – умные слова,

А вот огонь любви не загорался.

Так к черту здесь премудрость книжных слов!

И хоть талант прозренье озаряет,

Но как и где рождается любовь?

Никто доселе, в сущности, не знает.

Итак, выходит, нету ни одной,

Горящей идеальной красотой.

Видать, имела качества такие

Одна иконописная Мария.

Но что ни век – запросы все растут.

Теперь нашлись пробелы бы и тут.

К примеру, эрудицию ее

Нигде не воспевает «Житие».

Шучу, чудак, а сердцу не смеется,

Оно болит, колотится и бьется,

Шумит в висках и все твердит мне вновь,

Что есть на свете и моя любовь!

Пускай не идеальная – иная,

Но я без книг теперь ее узнаю.

Узнаю потому, что мне она

Сильней, чем воздух, кажется, нужна.

Она придет, и будто брызнет свет,

А без нее такого света нет,

А без нее сады не шелестят,

А без нее симфонии молчат.

И я кричу сквозь звездную пургу,

Что я один без счастья не могу!

И если есть на свете ты и ждешь,

Я верю: ты услышишь и придешь!