Она кивает утвердительно и честно.

– И чем ты утешалась? – допытывается он.

В ответ у нее едва не наворачиваются слезы.

«Она страдала», – понимает Шрам. Заинтересованно наблюдая непритворное волнение, престранно улыбается. – «Смешная!» – думается ему.

В первый раз он увидел девушку летом на причале, швыряющую сломанный босоножек в океан. А в последний он был с ней в подвале чужого дома, где хотел отомстить Таро, помучить бывшего друга, чтобы тот ощутил в полной мере бессильную злобу, боль и унижение за поругание другой женщины – любимой. Чтоб ответил за предательство и бесхребетность. Шрам мог тысячу раз убить Таро, а толку? Отними, укради у человека самое дорогое и добьешься лучшего отмщения. Но, впоследствии оказалось, Таро не столь уж и дорожил этой блондиночкой.

Шрам все еще смотрит иронично.

– Оказывается, тебе никто не сказал, да и некому было… В том подвале, где все закончилось, ты находилась под наркотой. Специально вкололи, чтобы проблем не возникало, ведь один раз ты измудрилась сбежать. И когда появился Микель тебе почему-то показалось, будто меня жестоко избивают. Хм! Нам пришлось наблюдать твои слезы, крики и мольбы о моей пощаде.

От воспоминаний Шрама душит беззвучный смех. Губы насмешливо кривятся. В уголках глаз собираются морщинки. Она вовсе не замечает насмешки.

– Это многое проясняет. Действие психотропного средства состроило ужасную картину, – девушка понятливо качает головой. – Вот только для меня все было по-настоящему! – отрешенно шепчет она. Широко раскрытые глаза со странной ясностью отражают накопленную боль.

– Мы заметили, – щурится Шрам, питаясь неприкрытыми эмоциями.

Девушка опоминается, вздыхает.

– Скажи, чем на самом деле закончилось?

– Порешали дела и разъехались. Никто никого не убивал, если ты это хотела услышать, – хмыкает он.

– Откуда тогда это? – кивает девушка на его правую щеку.

– Это другое, – уходит от ответа Шрам.

Тень размышлений касается нежного лица. Выходит, мучилась она напрасно? И, тем не менее, жалеть не о чем. Пусть мнимая, но все же гибель Шрама уже в Питере дала возможность многое понять и переоценить.

– А твой рассказ про то, как Таро не защитил Камиллу от брата… он мне тоже привиделся?

Скрипнув зубами, Шрам пронизывает девушку недобрым взглядом разворошенного осиного улья.

– Запомнила, значит…, – он отзывается так глухо и так пугающе, что девушка вздрагивает. Под злобной бдительностью она сникает, избегая смотреть мужчине в лицо, встает, порываясь уйти.

– Прости… наверное, мне не стоило спрашивать, – возвращая бокал на столик, девушка расстроена. Не может она решиться продолжить попытку примириться, сгладить слишком острые углы.

– Сидеть! – приказывает Шрам, внушительно повышая голос. – Думала, просто прощенья попросишь и все?

– Какие у тебя ко мне претензии, не пойму?! – восклицает в сердцах она. Состояние едва не запачканной им чистоты женской неприкосновенности до сих пор выходит огнем и ознобом.

Шрам сумрачно молчит. Замер словно перед прыжком. Вязкая наэлектризованная тишина давит невыносимо. Становится тяжело дышать.

– Что смотришь? Почему не спросишь: каково мне было?! Кто-либо из вас обеспокоился этим? Нет! Всем было плевать! – вскидывается она, но, вспомнив цель визита, сдерживается.

Ненадолго прикрыв глаза ладонью, девушка шумно выдыхает, приказывает себе успокоиться, выпрямляется и только потом заговаривает снова.

– Ты ведь и сам знаешь, что обошелся со мной не хорошо… Очень не хорошо! – напоминается Шраму деликатно.

– Сама напросилась, – бессовестно возражает владелец ночного клуба, и девушка стремительно смущается. – А чувство вины – скверная штука! – сверкает глазами Шрам. – Вину нужно искупать…

Девушка удивляется и напряженно думает, куда он клонит. Шрам не торопиться, раскуривает новую сигарету, выдыхает дым. Оценивающий взгляд неоднократно пробегает по ее лицу, волосам, груди, линии узких бедер.

На самом деле его давно не интересует месть немому музыканту. Неудачная летняя попытка воздействовать на Таро через девушку впоследствии обернулась большим плюсом, ибо своего Шрам упускать не привык. Он отомстил иначе, а вот блондиночка… с ней он еще не закончил.

Меж тем от внимания бывшего врага вновь накатывает непривычная волна желания. Девушка пытается игнорировать веления тела, стыдит себя за слабость.

– Через несколько дней Таро приезжает в город. Твое возвращение и его приезд – странное совпадение, не правда ли? – недовольно осведомляется Шрам.

– Да уж… – невольно соглашается девушка, хмуря брови. Недоверие владельца ночного клуба теперь вполне понимается ею.

– Он сейчас подрабатывает в одной рок-группе, – продолжает Шрам, зорко наблюдая за реакцией. – Мы с тобой навестим его перед выступлением. Пусть думает, что теперь ты со мной.

Настороженное личико заливается краской смущения. План выслушивается с удивлением и растерянностью. Допустив на секунду за чем-то реальность озвученного, тело откликается невероятно сладкой истомой.

– Но это же неправда! – возмущается она. Даже близко не догадываясь об истинных мотивах, девушка не понимает, почему он запоздало пытается вызвать ревность у Таро. Слишком уж мелочно для такого сильного человека.

– Легко поправимо, – разнузданно замечает Шрам, поднимаясь с места, чтоб направиться к ней.

Угадав похотливое намерение, она отскакивает вспугнутым зверьком.

– Постой! Не за этим я пришла сюда, – протестует девушка. Мелко дрожа, спасаясь от приближения мужчины, она пятится за кресло, огибает столик и останавливается в нерешительности у дивана, в то время как Шрам останавливается у кресла, где она только что сидела. – Мне было важно сказать тебе главное! А ты опять за свое! – возмущается она.

– Сказала?

– Еще нет.

Хмыкнув, владелец ночного клуба усаживается на ее место, вальяжно разваливаясь.

– Ну? – он курит и щуриться, поглядывает через сигаретный дым. В зависимости от интонации излюбленный вопрос отражает суть обращения и может означать все что угодно. Сейчас это «ну?» нужно понимать как «что еще ты там придумала?»

Поджимая губы, она хмуро поглядывает на него некоторое время. Убеждаясь в отсутствии поползновений, девушка убирает руки в карманы тесных джинсов, меряя шагами пространство между окном и мягкой мебелью.

– Сядь! Не мельтеши, – требует Шрам.

– Не могу! – отвечает она на ходу. – Мне так легче с тобой разговаривать.

«Волнуется» – понимает Шрам и не без интереса наблюдает метания.

Упрятав подальше все личное оскорбленное, обиженное, нуждающееся в пожалении и немедленной ласке, девушка настраивается на рационально-деловой контекст.

– За последние месяцы я много размышляла о причине твоего поведения, многое осознала и, как ни странно, не осуждаю, – заявляет она спокойным тоном.

Шрам едва не роняет сигарету.

– Не понял! – вырывается у него.

Недоверчивое любопытство разгорается сильней, требует объяснений. Критически прикидывая цену словам, Шрам колеблется: врет ли девушка из-за страха перед ним или задумала чего. Есть еще третий вариант принять сказанное за чистую монету, но у всякой откровенности свой предел. Ее же неожиданно всепрощающая позиция – явление совершенно непонятное и потому загадочное для него.

Покусывая губы, девушка сосредоточенно изучает рисунок пола. Испанская керамика в тон мебели – густого черно-сливового цвета с пастельными узорами светло-серого оттенка. Легкие линии почти неразличимы. Ранние зимние сумерки надвигаются быстро.

– Дело было вовсе не во мне… – серьезно говорит она, искоса поглядывая, – …а в ситуации в целом. Тогда я не хотела придавать значения поступкам других людей. Думала только о личном благополучии и… в конце концов, сама запуталась. Но сейчас не об этом!

Знаю, ты не стремился причинить вред именно мне. Тебе вообще было безразлично, что за девушка появилась рядом с Таро. Кто заботится о том, что будет чувствовать разменная монета или игральная карта в колоде? Никто. Их просто используют, верно? – не ждя ответа, она продолжает движение. – Вот и я осознала, что понадобилась тебе в качестве инструмента для достижения цели, безусловно нужной. Вся эта история с его женой… В общем, я считаю, ты имел право наказать Таро.