Полутень росла. Облегчая душу, она отяжеляла тело. Сны перестали посещать его, уступив место пустоте или кошмарам. Каждый из них был соткан из запомнившихся переживаний тех, кто не мог поделиться ими с простыми живыми. Они надолго застревали в уголках разума. Они вынуждали просыпаться и бежать из тела, бросив его наедине с собой.

Совсем недавно, глядя на своё тело со стороны, Марк ассоциировал его с чем-то священным, будто это его брат-близнец, которого он беззаветно любил, и которого, как прикованного к постели больного, он опасался оставлять без присмотра. Его материальное «я», свеча для огня, небо для звезды… Нет, отныне его плоть не больше, чем шкура, которую Марк сбрасывал с себя, чтобы найти покой, которого он не находил среди живых.

— Уйдите от меня все! Оставьте меня в покое, наконец!

Они ещё и к нему в квартиру стали наведываться. Кое-как Марк изгонял призраков из дома, вооружаясь магией Воздушных Рун. Тем не менее, жадные до его энергии тающие неустанно охотились на него. Днём и ночью. Везде, где он только мог быть. Не осталось ни одного места, что могло послужить убежищем…

«А я говорил тебе? Ты ещё вспомнишь…»

…про Дом Слёз. Да, Марк знал, что там заперты те, кто не успел уйти во время Растворения. Он ненавидел этот дом. И он же любил этот дом. Он словно звал к себе. Казалось, внутри Дома Слёз заложена эссенция покоя, когда снаружи царил хаос, готовый прорваться извне и отнять самое ценное, что он хранил помимо жизни. Запах Смерти в сильнейшем её проявлении, испугавший Марка в одно из первых посещений, улетучился, как и мысли о том, что там когда-то умирали. Ему казалось, что те, кто остался во вневременном особняке, были такими же не нашедшими себя душами, которых привёл сюда единственный путь. Это не трагедия, это благословение. Но слишком дорогое и — непредсказуемое.

А Дом звал его. Дух Дома звал его.

— Я не вернусь. Сколько бы ты ни просил меня, я не вернусь.

Вентиус горько усмехнулся, выслушав неизменную фразу.

«Дело твоё. Твои желания — твоё всё. Но не всё решают они».

Разум Марка оглушил звон часов, тот самый, предвещающий растворение Дома Слёз. Вентиус ушёл. Слава Богу.

Но вдруг Марк услышал новый зов. Он шёл от лица Германа. Он как призрака вызывал его по спиритической доске, и Марк слышал сей звонок в астрал. Воспользовавшись руническим телепортом, он пришёл к нему домой.

— О, чёрт возьми, да ты болен! — воскликнул Герман, едва завидев его.

— Что? Нет! Я… я в порядке, — стал оправдываться Марк.

— Это ты называешь «в порядке»? — Герман обхватил его запястье ладонями и большим пальцем прощупал пульс. — Пульс слабый, температура низкая, кожа бледная. Обмороки продолжаются? И ты это называешь «в порядке»! С такими данными ты бы давно умер, если бы…

— Если бы я не был полутенью, я знаю, — огрызнулся Марк, совсем не удивлённый негласным диагнозом патологоанатома «живой труп».

— А я позвал тебя из-за Ирмы. Она беспокоится о тебе.

Сама Ирма, скрестив ноги, сидела на столе рядом с собственным телом, наматывая на палец ниточку сердца.

— Я видела, как ты страдаешь. И я попросила Геру достать амулет, который мог бы защитить твоё тело от озлобленных душ, когда ты внутри него. Гера утверждает, что он работает.

Герман вынул из кармана джинсов подвеску — небольшой продолговатый маятник, каким пользуются непосвящённые в магию, чтобы найти недостающие ответы.

— Считай, это подарок от Ирмы, — сказал он, пока Марк примерял украшение.

Когда цепочка впилась в кожу шеи, а подвеска успокоилась на груди, к Марку вернулись угасшие чувства тепла и уюта от нахождения в теле, который пронеслись кровью, ударив краской изнутри. Ностальгия защипала в сердце. Он словно бы перенёсся в то время, когда он ещё не стал пенумброй. Он был настоящим человеком.

Магия, заточённая в кристаллическом маятнике, столь отчётливо передавала энергетику Марку, что он решил не снимать амулет и насладиться полностью подаренным впечатлением.

— Спасибо… вам большое.

— Надеемся, тебе будет лучше, — сказала Ирма.

Не снимая маятник до позднего вечера, Марк испытывал его действие. Тающие души и вправду не приставали ему более, не бросались с проклятиями. А когда уже дома он возжелал выйти из тела, оказалось, что совершить это дело с амулетом невозможно.

Маятник не только не впускал в Марка негатив и тьму, но и не выпускал лишнего из него самого. В том числе и не выпускал из тела его душу.

«Нет-нет-нет! Если я не смогу выходить, тогда на что мне он?»

Сдёрнув с шеи маятник, он повторил попытку. Успешно. Маятник остался в зажатой руке тела.

«Отлично. Значит, иногда мне его надо снимать».

Марк отступил от постели, когда уловил у окна призрачную фигуру, источавшую искры угасающей энергии. Перехватило дыхание — они опять добрались до его квартиры. Воздушные Руны защиты стёрлись. Голодным волком тающий набросился на беспомощное тело Марка как на кусок мяса. Инстинкт самосохранения вместе с животной болью объял его душу, когда Марк отдёргивал безумца от телесных доспехов. Сердца загорелись синевой, обнажив связь тела и души. Этой астральной нитью Марк стянул горло призрака, и уже на полу они растянулась, продолжая бороться. Призрак рычал, змеёй извиваясь в тисках Марка. Горя как раскалившаяся проволока, нить прожгла шею противника и истощила последние силы для сопротивления. Он успокоился и обмяк на животе Марка.

Распутав нить сердца, что стала бесцветной, Марк вылез из-под забывшегося призрака, дотянулся до телесной руки, высвободил из сжатых пальцев маятник. Прежде чем таящий подготовился для новой атаки, он ударил его кулаком и… пронзил насквозь. Просвечивающий через полупрозрачные пальцы амулет выбил из призрака нечто чёрное, обратившееся в пыль при вылете из души. От тяжёлого удара Марк присел на край кровати, а призрак повалился навзничь.

Какая метаморфоза. Тот, что напал на него минуту назад, чьё лицо походило на потрескавшуюся с веками фреску, а силуэт — на расколовшуюся и собранную заново статую, на глазах превращался в просветлевшую, очистившуюся душу. Тление сгинуло как тягостный недуг. Приподнявшись, призрак глядел на Марка глазами, круглыми от страха, но с осмысленным взглядом.

— Ну как? Тебе больше не нужна чужая энергия?

— Кто вы? — залепетал неизвестный. — Что я здесь делаю?

— Что ты здесь делаешь? Ты сам сюда пришёл, чтобы убить меня. Ты этого не помнишь?

— Убить? Я не, я… О, Боже! — воскликнул призрак, заметив на кровати неподвижное тело. — Так я, выходит…

— Расслабься, я не мёртв. Пока что, — и яркая нить меж сердец вспыхнула с новой силой. — А теперь уходи и закончи все свои дела и ничего не вспоминай, раз ты ничего и не помнишь.

Призрак раскрыл рот, будто хотел возразить или спросить что-то, но передумал и в ловком полёте юркнул в окно.

Марк вернулся в тело и тяжко вздохнул. Снова холодно. По коже прошёлся озноб. Озябшими пальцами Марк прощупал лежащий рядом маятник, так сильно помогший ему.

«А он и в самом деле мощный».

Вволю налюбовавшись амулетом, он надел его и постарался по-человечески уснуть. Забыться сном у него не получилось, в голову как назло лезли неукротимые мысли. Марк уставился в потолок и пролежал так в трансе около получаса.

«Нет, сегодня я не могу здесь находиться», — осознал он. И, вскочив на ноги, он тотчас отправился в ещё одно место, которое казалось ему хоть каким-то, но убежищем — от ненужных глаз и ушей.

В Парке 300-летия никого не было этой ноябрьской ночью. Как и на берегу залива, вдоль которого прогуливался Марк, слушая напев волн. Неподалёку росла будущая башня Лахта-Центра, окружённая кучей кранов. Если бы не строительство, берег, где бродили одиночные прохожие, походил на край света. Не боясь холода, Марк касался водной глади, расступавшейся перед ним кругами, вдыхал аромат свежести. Он улёгся на песок, очарованный умиротворением и относительным одиночеством, когда он услышал иной напев, женский. И он принадлежал девушке, которую он ни за что не ожидал здесь найти в такой час.