***

Погрузка и приготовления к отплытию длились до рассвета. Тезарн выполнял приказы машинально, размышляя над тем, как же спасти всех — и крылатых и бескрылых, — от такой участи.

Идей не было, так еще и обязанности он выполнял из рук вон плохо, оборвав якорный конец и утопив якорь. За это и получил смачную оплеуху от боцмана. Рука у Косого была тяжелая, и место удара ныло еще долго. Тезарн то и дело потирал его.

Парус на грот-мейстре тоже удалось поставить не с первого раза, а еще больше отплытие задержало то, что кто-то таль шкота на бизани умудрился закрепить не так. Как именно, Тезарн не расслышал, до него донеслись лишь вопли боцмана, а затем их всех отправили на помощь.

В результате всех этих неприятностей в море вышли, когда солнце было высоко.

Неприятности на этом не закончились, Косой сообщил, что вахта у Тезарна сейчас, и привычно отправил его за лабуной — корабельной шваброй из хорошо разбитой ворсы.

Тезарн не протестовал и не пытался спорить: прекрасно осознавал — бесполезно. К тому же скобля палубу можно было закрыть глаза на пару минут, выглядя при этом совершенно занятым. Кто будет проверять слишком часто, усердно скребет матрос настил или нет. Заданий от рулевого пока, к счастью, не предвиделось. Крылатый на марсе не был нужен, так что Тезарн размеренно скреб палубу куском песчаника, поглядывал на лабуну и периодически закрывал глаза, погружаясь в быстрый, чуткий сон.

Спустя две вахты Тезарн наконец-то заметил, что на корабле появился пассажир.

К ирруа он не лез, советов не давал, но почти постоянно присутствовал на палубе и наблюдал.

От Шлака и Конопатого удалось узнать, что это достопочтенный Хаур, смотрит он за грузом, а точнее, ничего не делает, так как груз кормят и охраняют матросы. Достопочтенный лишь иногда наведывается к грузу, если те ведут себя слишком шумно.

— Они после его как зачарованные, — поделился Шлак. — Зырят в пространство и усе.

Тезарн не сомневался — Хаур оказался магом. Маги его интересовали с некоторых пор, научиться магии означало стать намного сильнее, полезнее и избавиться от обидной клички. Быть магом означало стать могущественным и спасти всех от рабства. А почему бы и не освободить всех рабов?

И вот, сменившись с вахты, Тезарн все-таки набрался смелости и подошел к Хауру. Тот как раз спустился со шканцев и с явной тоской созерцал море. Похоже, воду он не любил.

— Достопочтенный? — начал он разговор. — Можно задать вам вопрос?

Хаур повернулся. Удалось его хорошо рассмотреть, так как обычно он кутался в черный плащ с капюшоном, несмотря на жару, скрывая лицо и фигуру. По мнению ирруа, скрывать Хауру было нечего — выглядел он не слишком презентабельно: скуластое лицо с тонкими и резкими чертами, серо-зеленые глаза, бледная кожа. Уши Тезарн не рассмотрел — их закрывал капюшон и пряди черных волос. Подумал только, что-либо достопочтенный молодой совсем, либо имеет в близких родственниках ирруа или эльфов — борода не росла, усов тоже не было.

— Ты уверен, что это необходимо? — ответил Хаур. Голос у него оказался завораживающим — глубокий, мягкий баритон.

— Мне стало интересно — маг ли ты.

— Даже если маг, — Хаур изогнул бровь. — Тебе от этого какая польза?

Тезарн замялся. Не было заметно, что достопочтенный настроен обсуждать ученичество или хотя бы показать пару приемов.

— Покажешь пару приемов? — он понимал, что глупость сморозил знатную, но, а вдруг выйдет.

— Оставь меня, — кратко приказал Хаур и отвернулся. Разговор окончен.

Логично было судьбу не испытывать и больше вопросов не задавать. Пробормотав приличествующие извинения, на которые маг не отреагировал, Тезарн поспешил удалиться на бак.

Настаивать он не решился — маги же видят уровень силы адепта. Значит, его рассмотрели и сочли неподходящим для обучения. Возможно, он правильно сделал, что не подошел к Нварзиаху и не попросился в ученики — еще одного отказа и позора он бы не вынес. Или ему бы не отказали? Маги нужны на флоте, маги нужны в пехоте — маги нужны везде. Он же недоучка с даром, просто разбазаривает силы и жизненное пространство. Даже среди наемников на корабле просто младший палубный матрос не слишком нужен, а вот маг воздуха…

Пока он предавался размышлениям и переживал очередной позор, на бак заявились Конопатый с Древесником и принесли свежие новости: Хаур достал и Косого, и Тремпера, и, кажется, даже Ариксу.

— Будет сильно вякать по поводу курса и обхода патрульных — отправят на корм рыбам, — хохотнул Конопатый.

— Килевание круче будет, — заметил Древесник. — Совсем берега попутал.

— Косого вычитывал сегодня, мол, не так корм задаем, не так охраняем. Потом к кэпу пошел.

— И как она его килевать не приказала?

— Шуму много, а так ваще бесполезный.

— Килевать — и никаких проблем!

— Слышь, Дерево, уймись. Ну, кэп ему и сказала, мол, хочешь, шобы все сделано было — сделай сам.

— А он плащом махнул, зыркнул на нее. На рю его повесить и не думать. А знаешь, что Шлак сказал? Что этот — маг.

— Он и правда маг, — вмешался Тезарн.

— Та ты шо, Сопля, — Древесник скривился. — Не врешь?

— Дерево, с чего тебе сопляк врать будет? У них, магов, чуйка.

— На килевание?

— Слышь, Дерево, да уймешься ты? На друг друга, дубина.

— Я — Древесник. Меня еще хуторской староста так назвал, — матрос стукнул себя кулаком в грудь. — Так и сказал, мол, слухай сюда, Древесник, охотник ты фиговый, пахарь тоже, иди-ка ты. Ну я и пошел.

— А этот на меня сегодня зыркнул, — поделился Конопатый. — Я этим ведро с водой тащил, ну и встретил этого. А он — зырк. И меня как поземкой занесло. Страшно стало.

— Протянуть его под килем, шобы не пугал честных моряков, — отозвался Древесник.

— Дубина, он пассажир. Эт значит, что его даже боцман палкой не имеет права. И даже кэп. Короче — попали мы.

— Капитан имеет право кого угодно за борт выкинуть, — вмешался Тезарн.

— Так-то оно так, — задумчиво ответил Конопатый. — Но — не так.

— А шо, если и его продать?

— Ну ты и дубина… Ты его скрути сначала.

— А может, не надо, рабство — это, вообще-то, отвратительная штука.

Оба старших матроса уставились на Тезарна с недоумением.

— Салага ты, — наконец сказал Конопатый. — Ничего не понимаешь. Не берись кэп за такие сделки — сидели бы мы сейчас на хуторах, на границе, по уши в навозе.

— Но это неправильно.

— Так хто ж спорит, малой, — Древесник пожал плечами. — Тока за это золотом платят.

— Ты что, малой, думал: вылетишь из-под мамкиного крыла — и жизнь тебе дорожку постелет да берега мясные посулит? — Конопатый расхохотался. — Так оно все думается, а потом узнается: хочешь жить — умей вертеться. Вот так и вертимся кто как может. Шо, такого тебе не рассказывали?

— Не рассказывали, — признал Тезарн.

— Ну так, малой, смотри и примечай — как оно, жить-то. Хочешь не хочешь, а хотеть надо. Ну как-то так.

Поделившись с ним мудростью, о которой их и не просили, матросы занялись более насущными делами — направились бакланить, то есть изводить кока требованиями выдать им паек сейчас. А потом можно будет и в общий час выдать еще раз. За бакланьи замашки Древесник частенько получал вахты в трюме, да и Конопатый не отставал. Но замашек не оставляли. Тезарн, с которого хватило пяти суток вахт на откачке, предпочитал гордо голодать. Возвращаться к помпам он не хотел.

В последующие несколько дней Хаур просто отворачивался, если Тезарн появлялся на палубе, и никаких разговоров не заводил. С моряками он мало общался, да и с капитаном и навигатором долгих бесед не вел. Очень обособленно держался.

Зато матросы самозабвенно о нем сплетничали — еще бы, днем и ночью почти все время торчал на палубе. Масла в огонь обсуждений подлил кок, заявив, что пассажир ест мало, не бакланит, на воду не жалуется. В ходе нового витка обсуждений Шлак подрядился сунуть в порцию пассажира кусок сырой роа и посмотреть — что делать будет. Как оказалось — ничего. Даже не заметил. После этого случая, убедившись, что чужака ничем не проймешь, матросы от него отстали.