И почему плавание не могло быть мирным? Почему Тезарну надо было попасть Тремперу под горячую руку. Точнее, почему ей надо было подарить карты Нварзиаха Тремперу именно тогда, основательно испортив ему настроение. Ведь знала же — будет скандал. И так глупо подставилась и подставила племянника. Да уж, легкомыслие у них — явно семейное проклятие.

========== Глава 8. Достопочтенный Хаур ==========

Тезарн не стал дожидаться, пока Тремпер и Арикса доберутся до шлюпки, еще раз расскажут, какой он бездарь и про отчет. Который надо было подать, когда они еще только в ворота зашли. Но ведь не было ничего опасного. Стражу он, конечно, видел, но они агрессивности не проявляли. Тезарн решил, что не стоит влетать в окно, превращаться, пугать солдат и этого чудика хененского в придачу, а то еще не так поймет, и крылатое чудовище наемников стрелами утыкают как подушечку для шитья.

Казалось, все прошло благополучно, Ариксе и навигатору даже телегу с мулом выдали, довезли до бухты. Вот Тезарн и решил лететь сразу на корабль. Тем более на одного пассажира в шлюпке меньше — работа у матросов легче, а он уже понял, что работа на море тяжелая: сперва спину сорвешь, потом глаз не сомкнешь от боли.

Джеред, он же Косой, встретил его неприветливо:

— Сопля, где остальные?

Кличка пошла от Тремпера, и только за это можно было бы вырвать ему все перья в надхвостье. Но Тезарн… боялся. Поэтому терпел кличку Сопля, терпел подколки Тремпера и даже вытерпел вахты на откачке — истинную пытку для крылатого, который привык к небу над головой, а не душному влажному трюму, где приходится работать стоя босиком в вонючей воде. В которой кто-то плавает. И да, он закатил истерику, сменившись первый раз. Получил в руки ведро, приказ черпать воду из-за борта и лить на палубу. И кличку. Эту самую.

— Я — Тезарн, — напомнил он.

Боцман ухмыльнулся, показал крепкие белые зубы. Раз ему чисто мясная диета не вредит, значит все-таки ирруа, ведь любой сородич на мясе отлично себя чувствует.

— Ты — Сопля. Тезарны истерики не закатывают.

А еще Тезарны не орут на весь корабль, когда их в воде заденет мимо проплывающая по трюму роа. Дохлая. Они ее съедают и радуются — прибавка к рациону. Это он уже слышал.

— Остальные на берегу, — ответил он. — Они закончили и на телеге к бухте едут. Следуют.

— Шлак! — рявкнул Косой, отвернувшись.

Тезарн подавил вздох облегчения — боцман отвлекся, значит выволочка отменяется.

Шлак, седеющий высокий ирруа, старший матрос и помощник для плотника и боцмана, лихо спустился с марса на фок-матче. Молодцевато шлепнул о палубу босыми ногами:

— Есть!

— Стой у борта, — приказал боцман. — Организуешь подъем шлюпки, как подплывут.

Шлак, конечно же, ответил привычным кратким:

— Есть!

А Косой уставился на Тезарна.

— Что стоишь, Сопля, солнцекруг ждешь? Вприсядку? Марш на бак. Вахта по команде.

Тезарн покорно поплелся на бак. Делать было нечего, спорить с боцманом — бесполезно.

Арикса и Тремпер с ожидавшими их матросами вернулись тихо, без помпы. Заданий новых не оказалось, так что Косой, к удивлению всей команды, отпустил матросов отдыхать. Оставил лишь наблюдателей на марсе фок-мачты, да и те то ли в кости резались, то ли в слова.

Сам Тезарн использовал это время с пользой — свернулся на циновке и задремал. А что еще делать? Весь день летал, пора и отдохнуть. Бескрылым неизвестно, что полеты сжирают массу энергии, которую вяленым мясом не восполнить. Во-первых, мяса выдали мало, во-вторых, намного лучше — свежее и с кровью.

После заката Тезарна разбудил Вихор.

— Смотри, факелы на берегу, — сказал он.

Факелов и правда было много, да и людей, как он заметил, не меньше. Отблески металла, гомон. Чуть позже спустили шлюпки. Затем свистали всех наверх — начинать погрузку провизии.

Удивительно: плавать невесть куда, предпринимать такие меры безопасности — и все для того, чтобы закупить еду. Странно. Но основная странность началась после погрузки провизии. Шлюпки снова отошли, а когда вернулись — пришлось поднимать их на палубу с тяжелым грузом. Грузом оказались местные разумные. Рабы, как понял Тезарн.

О том, что местные считают рабство нормой, он знал — юным ирруа давали краткую информацию о состоянии дел у иных народов. Другое дело, что для него подобное было дикостью. Скажи кто ему, что Арикса занимается работорговлей, не поверил бы. Но вот оно, доказательство, выгружено на палубу, а шлюпки ушли за новой партией.

Снова испытание. Смотреть, как местные гонят своих же сородичей, закованных в цепи, как скотину, в трюм. Он не испытывал жалости. Разве что — непонимание. Как они могут, разве они не сородичи? Разве они не понимают, что свой народ и свою расу надо защищать?

Тезарн сжал зубы. Он должен был броситься на помощь, прекратить эту несправедливость, освободить их всех, вернуть радость от жизни… Но он стоял. Не двигался. Он тоже презренный? Или он уронил свою честь уже так низко, что ниже некуда? Как он мог добровольно ввязаться в такое и согласиться?

Подошла вторая шлюпка. Как полагалось, он затянул ее на палубу, как полагалось, стоял и смотрел, как местные загоняют в трюм своих же женщин. Или не своих, но женщин своей расы. Гадкое, противное чувство собственного бессилия. Хотелось отвернуться, взмыть в Небо и выть на фоне лунного диска, хотелось сбросить все условности. Не смог.

Боцман и все остальные правы: он слабак и ни на что не годен. Он не смог ответить Тремперу, он не смог воспрепятствовать этому отвратительному делу. Он даже не сможет облегчить этим существам путь. Но должен ли?

Вихор словно угадал его мысли. Подошел, положил мозолистую руку на плечо:

— Первый раз всегда сложно принять. Потом — проще.

Тезарн вскинулся — первый раз? Арикса этим занимается постоянно?

— Не первый раз? — прошептал он.

Вихор пожал плечами:

— Да бывало всякое.

Из недоговоренного было понятно, что Арикса и местных попавших ей в руки не против в рабство обратить. Никаких моральных запретов, ведь они не ровня. Не разумные. Просто высокоорганизованная форма жизни. Говорящие животные, можно сожрать, как роа, можно использовать, как лошадей, а можно вот так продать, как вещь, перевезти и не ощущать ничего.

Ирруа лишь важны. А знает ли она — есть у этих существ кровь ирруа? Знает ли она точно, что нет, что никогда их потомки не ощутят ветер в крыльях и Зов Неба? Настолько ли уверена?

— Это неправильно, — сказал он. — Так быть не должно.

— Это жизнь, — ответил Вихор. — Привычный порядок.

— Не для нас, никто из ирруа не творит такого. Я так думал…

— Думал, нас не трогают? Не пытаются? Не атакуют приграничные селения? — Вихор оскалился. — Бескрылые полукровки — ценный товар. Улетели крылатые защитнички с магами — получи рабскую петлю на шею.

Суть Обычая раскрылась в новом свете. Именно поэтому ирруа обязан предпочесть смерть пленению и оттого обязан убить себя, лишь только поймет, что выбраться из плена не может. Его учили принять смерть как данность, но не объясняли основ. Не говорили, почему. И зря. Почему наставники не рассказали, что с ирруа могут сделать такое? Продать — как животных! Он не понимал, как вообще такое возможно. И презирал — ракша лоркиэ, Собирающего, Замыкающую, повелительницу Лаик и всех, кто не искал выхода и обрек на рабство. Убив себя — спасти честь. Избегнуть позора. Сохранить свободу ценой жизни. Он задавался вопросом — правильно ли это. Стоит ли оно? И кто должен ответить за это? За то, что ирруа предпочитает смерть рабству. Уж не того ли должно проклинать, кто заточил их в этом мире. Ответа не было. Боги мертвы, а сражается каждый за себя.

Тезарн отвернулся и коснулся рукояти ритуального кинжала. Как и всякий взрослый ирруа, он всегда носил его при себе. Две головы грифов в навершии рукояти, камень под цвет его глаз между ними, острое лезвие цвета темной бронзы… И да не дрогнет рука в последний миг.