В контексте сказанного, вполне понятен призыв Л. Б. Алимовой к уходу «от одностороннего подхода изучения только стратегически важных отраслей промышленности, поскольку это не позволяет увидеть всей сложности процессов и явлений, происходивших в период генезиса капитализма, индустриализации и модернизации экономики. Вышесказанное в полной мере относится к производству роскоши, возникшему в условиях рыночных отношений, но по целому ряду показателей, находившемуся вне законов рынка»340. Можно лишь присоединиться к данному пожеланию, и попытаться дополнить большое количество работ, «посвященных изучению имущественного уровня, структур потребления, бытовой материальной культуры различных слоев российского общества, словом, всего того, что относится к проблемному полю истории повседневности и входит в сферу историко–антропологического интереса»341.

В свете затяжного глобального финансового кризиса и поиска новых инструментов и мотиваторов экономического развития понятно пробуждение повышенного интереса российской и международной научной общественности к истории ремесла, с целью переосмыслить данный социально–экономический и культурно–антропологический феномен. При этом историческая наука находится по отношению к смежным научным дисциплинам в более выгодном положении, так как имеет возможность проведения аналогий и анализа исторических феноменов в их временной и пространственной динамике.

Так, специалисты в области истории профессионального образования А. В. Моисеев и А. В. Ефанов справедливо отметили в совместной статье 2014 г. по историко–педагогическому наследию отечественного ремесленного образования: «[…] анализ категории "ремесленная деятельность" показал, что данное понятие теоретически не разработано, нормативно не закреплено и семантически противоречиво. Его деформация в общественном сознании обусловлена, в первую очередь, технологическим развитием общества, в экономике которого доминирующее положение занимает поточное, конвейерное производство, девальвацией культуры потребления товара, а также противоречивой сущностью самой ремесленной деятельности, её внутренней неоднородностью»342.

Аналогичную мысль высказал экономист Д. Е. Гаврилов в 2012 г.: «"Девальвация" категорий ремесла, ремесленничества, кустарничества есть процесс, обусловленный развитием технологий, совершенствованием механизмов экономической жизни и противоречивой сущностью ремесленной деятельности»343. Исследователь приходит к выводу «о противоречивости изложенных в словарях значений». Гаврилов отметил, что «технологии ремесленного производства признаются исключительно или по преимуществу ручными, хотя этимологический анализ слова «ремесло» говорит о возможности применения в ремесленной деятельности машин и механизмов, [..] ремесленная деятельность в одном из значений рассматривается как шаблонная работа, а ремесленный труд признается нетворческим, что вызывает отторжение категории ремесла, ремесленничества и кустарничества в общественном и научном сознании […]»344. Исследователь делает вывод о том, что «сегодня требуется преодолеть сложившийся стереотип понимания ремесленничества, как предтечи крупного товарного производства, использующего ручной труд и примитивные технологии»345.

Проследим предысторию бытования понятия «ремесло»346. В данном случае, анализируя исторические источники, возможно освещение еще одной грани публичных и непубличных коммуникативных практик для понимания трансфера, трансформации и адаптации смыслов в российском социокультурном пространстве. Ремесло рассматривается не только как сугубо городское в территориальных рамках Петербурга, но и как ремесленные практики в городе, на селе, в горнозаводском поселке, взаимодействующие посредством своих носителей– ремесленников – агентов социальности ремесла, встречающихся в Петербурге, как центре притяжения ремесленников из самых отдаленных уголков империи. Формально, структуру данной работы можно представить в виде малой и большой окружностей, которым соответствуют городская территория Петербурга и прочее обширное пространство, как на Западе, так и на Востоке, с которыми город связан огромным количеством связей, множащихся, подобно фракталу. Данная структура не противоречит, как может показаться на первый взгляд, тому, что основная часть работы посвящена петербургскому ремеслу. С методологической точки зрения целесообразно преодоление формального деления ремесла на «городское» и «сельское», чтобы показать всю сложную диалектику его развития.

Г.–Г. Гадамер определил один из существенных вопросов философии, постулировав задачу осознания соотношения слова и понятия. Немецкий философ предложил проанализировать практику применения слова в устной и письменной речи, а также понятия в научной мысли, обусловленную уже сложившимся словоупотреблением347. Такая постановка вопроса особенно актуальна для истории терминологии ремесла, разработка которой должна открыть новые перспективы не только в изучении последнего, но и в появлении нового событийного горизонта будущего, в котором ремесло, как особый социально–экономический порядок, альтернативный экономике крупной капиталистической индустрии, может играть роль дополнительного инструмента развития от ресурсо–ориентированной индустриальной экономики к посткапиталистической «зеленой экономике» будущего.

Рассмотрим сначала историю понятия «ремесло» в русском языке, для понимания взаимосвязи «ремесла и художества», выявления смысловых акцентов и практик их применения на протяжении предыдущего периода и самого Нового времени348. Человек, занимающийся ремеслами в XI – XVII вв. – «ремесленикъ» или «ремесленникъ» (прил. ремесленый и ремесленный), т. е. мастер (мастеровой, мастерство) какого–либо ремесла или мастер в каком–либо деле, искусник349. Синонимами ремесла (искусство, умение; дело, занятие) и ремесленника являются «художник» и «художество», которые, в свою очередь, совпадают со значением «искусства» (практический навык, умение, знание, опыт; искусный – умелый) в древнерусском языке350. В XVIII в. искусство является именно художеством, употребляющимся в контексте понятий ремесло, рукоделие, художник и мастеровой351. Этим объясняется долгое соседство в Академии наук, а позже и в Академии художеств – ремесел и «высоких искусств»352.

М. Э. Гизе отмечала связь ремесленного произведения с художественным образом: «Постоянно изменяющаяся во времени и подвижная в пространстве динамическая система "человек – орудие труда – среда – продукт труда" и есть та поэтическая основа сложного по своей структуре художественного образа, которая присуща большинству средств производства, созданных в условиях ремесленного труда. Их художественно–образная выразительность пропорциональна прежде всего мере отражения в них того динамического по своему существу процесса, ради выполнения которого они и были созданы. Чем непосредственнее, теснее связь человека и орудия труда, которое в буквальном смысле слова продолжает его руку, облегчает его физические усилия, опосредованно отражает его сноровку, ловкость и мастерство, тем большее значение в создании художественного образа приобретает характеристика пластической формы данного средства производства»353.