– Тогда прошу, наклонитесь… Ага, так…

Цирюльник сноровисто вымыл юноше голову теплой водой из принесенного мальчиком-слугою кувшина; вместо мыла он использовал золу и какой-то приятно пахнущий корень.

– Ну, господин, как будем стричься?

– А как здесь принято?

Парикмахер пожал плечами:

– Люди пожилые и солидные обычно стригутся коротко, а молодежь, наоборот, отпускает и завивает локоны.

– Хорошо, тогда и мне завейте. Только слегка.

– Эй, эй, Луций! – повернувшись, закричал цирюльник в сторону дома. – Накали-ка мне щипцы для завивки. Вашему молодому другу то же самое?

– Эй, эй братец! – Истр опасливо прислушивался к малопонятному для него разговору. – О чем это вы там жужжите?

– Тебе понравится, не беспокойся…

Цирюльник Сальвиан оказался мастером своего дела, да и его дружок, тот, что обещал приобрести плащи, не заставил себя ждать. Не прошло и получаса, как названные братья бодренько шагали по людной центральной улице, преобразившись до неузнаваемости. Теперь любой принял бы их за модников из имперского города – с завитыми локонами, в широких новых туниках поверх старых рубах. Штаны, к большому облегчению Истра, решили не снимать: холодный климат не позволял таких вольностей, вследствие чего костюмы многих горожан соединяли в себе римскую моду с обычаями варваров. В таком виде молодые люди почти не боялись быть узнанными. Ободренный этой мыслью Родион держался уверенно, а Истр с непривычки смущался и краснел.

Идущая впереди девчонка лет четырнадцати, похожая на служанку из богатого дома, вдруг обернулась и показала ему язык.

– Чего это она? – изумился Истр и даже слегка испугался. – Что мы ей такого сделали?

– Да ничего. Можешь считать, что мы ей понравились. Эй, красавица, как твое имя?

– А я свое имя первым встречным болванам не говорю! – Девчонка снова показала язык, обидно засмеялась и юркнула в ворота большого трехэтажного дома.

– Вот егоза черноглазая! – беззлобно расхохотался Радомир.

– Что? Что она сказала-то? – тревожно осведомился Истр, от волнения забывший всю латынь.

– Сказала, что хотела бы нас обоих поцеловать, да мамка не разрешает.

– Ну и нравы тут, – Истр покачал головой и улыбнулся. – А вообще-то ничего, весело.

– Ладно, хватит глазами хлопать, мы сюда не за девками пришли. Рынок, скорее всего, в той стороне, и там наверняка все наши околачиваются. И Вальдинг с Фротвеем.

– Скажи проще: Оглобля и Родинка, – улыбнулся Истр.

Зима – весна 451 года. Паннония

– Ого! Ну и народу тут! – Истр в волнении оглядел рыночную толпу. – И как же мы кого-то отыщем?!

На самом деле рынок был невелик, но выросший в глухом селении парень едва ли когда видел столько людей сразу. Торговые ряды занимали всю площадь и даже, словно загребущие паучьи лапы, выползали на прилегающие улицы. Все вокруг шумело, ругалось, бурлило, будто море в шторм, затягивало в себя провинциалов. Прячась за прилавками, словно в засаде, ушлые торговцы высматривали жертвы, не чинясь, хватали за руки, приторно улыбались, тянули к себе, заговаривали зубы, не давая потенциальному покупателю и слова вымолвить.

– Девушка, девушка! Что ищешь, красавица? Вот, посмотри на эти чудные серьги – как сверкает серебро, жемчуг! Как они пойдут к твоим прекрасным глазам. И стоят недорого – для такой красавицы отдам за полцены. Что? Ах, нет столько денег? Так пусть тебе подарит их суженый! На, возьми, примерь, посмотрись в зеркало.

И вот уже откуда ни возьмись в руках купца появляется медная полированная пластина – зеркало, и девушка, сама того не желая, примеряет серьги, потом диадему, и браслеты, и…

– Уважаемые господа, не проходите мимо! О, как вы великолепно одеты, сразу видно солидных людей, не замухрышек каких-нибудь. Однако скажу по секрету, туники такого цвета носят только в самых дальних горных деревнях. А у меня как раз остался кусок ткани, хотел приберечь для себя, но таким приличным людям уступлю, так и быть. Вы только взгляните, как играет цвет, как сияние прокатывается по ткани, словно волна… Вот, приложите-ка к груди… Давайте, я сам приложу… Ну, что я говорил? Очень и очень внушительно смотрится, как раз для вас.

– О славный воин, я знаю, что ты ищешь! Как зовется твой меч? Кровавый Орел? Великолепное имя! Столь суровому и испытанному в походах клинку, несомненно, требуется и достойное облачение, поэтому взгляни на эти ножны, мой херцог! От них не отказался бы и сам Этцель конунг. И твой меч – тоже не отказался бы, если бы мог говорить. И стоят недорого – сущая безделица для такого славного рубаки!

– Вон наши, – прячась в толпе, шепнул Истр. – Но не те наши, другие.

– Не маши руками, вижу, – Радомир скривил губы. – Не забывай, они могу выслеживать нас.

– А пусть выслеживают – нас теперь родная мать не узнает! – Юноша тряхнул недавно завитыми локонами и стыдливо опустил глаза. – Фу ты, ну ты… как девка! Дома засмеяли бы… Ой! А вон еще одна пара. И тоже не те, что нам нужны.

– И там за углом стоят, высматривают, – бегло оглянувшись, негромко промолвил Родион. – Ну-ка, давай, вспоминай: Оглобля и Родинка в первой партии пошли, так?

– Так.

– Значит, по оружейному ряду уже пошатались, все осмотрели и теперь либо сидят где-нибудь в засаде, либо…

– В засаде? А где тут можно сидеть? Разве что прикинуться торговцами.

– Ну, это у них вряд ли выйдет.

– Ой, брате… Глянь, какой меч! А ножны какие! – Истр завистливо вздохнул. – Я посмотрю, ну хоть одним глазочком, а? Все равно нас никто не узнает – в этаком-то дурацком виде.

– Посмотри, ладно, – Радомир согласно махнул рукой. – Только быстро.

Расталкивая толпу, парнишка протиснулся к оружейным рядам, наклонился, схватил ножны, потом другие… Затем один меч, второй… Разочарованно положил обратно и вернулся.

– Чепуха все это, а не мечи. С виду красивые, но они плохо гнутся и весьма тяжелы. Думаю, что и сломаются быстро.

– А ты что хотел? – прищурился Родион. – Сам-то подумай: станет умелый кузнец выкладывать свои изделия в торговых рядах? Хорошие клинки только под заказ делаются.

– Или для себя.

– Или в подарок какому-нибудь могучему вождю.

– Да-а, – Истр грустно вздохнул. – Когда мы еще таким станем? Думаю, не очень-то скоро. Знаешь, братец, я раньше считал, что мы самые лучшие, самые умелые, самые храбрые. Храбрость-то наша никуда не делась, в чистом поле и в лесу нас голыми руками не возьмешь. А тут, в городе, мы как котята. Хорошо хоть, учат уму-разуму.

– Нравится тебе здесь?

– Да, – без раздумий признался подросток. – И даже домой не очень-то тянет. Любопытно здесь. И куда больше всяких… м-м-м… не знаю, как и сказать…

– Возможностей, наверное?

– Да, да, именно их!

– Ладно, хватит болтать. Смотри по сторонам, навостри уши!

– Да, навостришь тут, в этакой-то толпе.

Когда Истр ходил к оружейному ряду, Радомир следил – не выдаст ли себя наблюдатель? Но младшенький прав – в такой толпе попробуй кого-нибудь заметить. Остается надеяться, что и его не заметили. А увидели мельком, так не узнали в новом облике молодого щеголя из местных.

– Видать, здесь они уже потолкались да ушли, – продолжая коситься по сторонам, сказал Радомир. – А куда всех тянет? Само собою, к оружию – не горшки же парням рассматривать, не тряпки бабьи.

– У обжорного ряда могли задержаться.

– Едва ли – серебришка у них нет, чего зря слюни пускать?

– Откуда ты знаешь, что у них нет серебришка? – тут же поддел напарник. – Думаешь, раз у нас нет, так и ни у кого?

– А ведь верно, – задумчиво кивнул молодой человек, щурясь от яркого солнца, бьющего прямо в глаза. – Пойдем-ка во-он туда, в тень станем. Под липу.

– Это никакая не липа, а платан или вяз. У нас целая роща таких, за дальним пастбищем, помнишь? Малоста наша… ну, в жертву которую… частенько там овец пасла.