– Говорите, у них каменная стена вокруг селения? – продолжали расспрашивать старейшины.
– И ров глубокий.
– Надо и нам такую ставить, что скажете, отцы?
– Где взять столько камня?
– Зачем камень? Деревом обойдемся.
– А гунны? Они что скажут?
– А что же они нас от готов не защищают? Пришлют воеводу – поговорим. Теперь о Раде речь пойдет, – Доброгаст повернулся к парню. – Ты изгой, это плохо. Нельзя человеку жить без роду-племени. Я сегодня размышлял: парень ты неплохой, воин отважный. Тем более, у нас ведь останешься?
– Думаю, так. – Родион пожал плечами.
– Ну вот, – довольно ухмыльнулся старейшина. – Тогда завтра все и сладим. Имя себе выбери, сыне!
Родион не сразу понял, но Истр, сидевший рядом, ткнул локтем в бок и шепнул:
– Вставай, брат! Кланяйся! Честь тебе великая… теперь и в самом деле мне братом будешь! Всем нам.
«Великая честь» была оказана Родиону уже на следующий вечер. Сперва истопили «черную» баньку и прислали девку-рабыню – спину тереть. Родион сперва было застеснялся, потом плюнул – в конце концов, баня ведь. Да и девчонка оказалась ничего себе: большеглазая, худенькая, как раз в его вкусе, и грудь маленькая – а то ведь такие бывают, что убить можно… У этой грудь в ладони помещалась – сама и предложила проверить, уже после, в предбаннике… Там все и сладилось. Потом кваску попили, поболтали. Родион и тут не упустил случая расспросить про болота, но девчонка тут ничем помочь не могла: сказала только, что как-то брала краем болота бруснику, но ничего непонятного не видала – медвежонка разве что.
– Какого медвежонка? – тут же насторожился парень. – Плюшевого? Пластмассового? А, может, на нем еще и иероглифы были или надпись – «Мэйд ин чайна»?
– Не поняла, – девчонка расхохоталась. – Обычный медвежонок был, бурый. Рычал так смешно!
А потом мужики пришли: дескать, одевайся, ждут тебя все. Надев чистые порты и льняную рубаху с вышивкой, Родион вышел.
На берегу реки, на крутояре, под россыпью мерцающих звезд ярко горел костер, подкидывая искры в фиолетовое вечернее небо. Вокруг собрались люди – парни и молодые мужики, многие – с короткими копьями и щитами. Перед костром лежала колода, на которую Родиона усадили – так, чтобы не касался земли. Навий Влекумер в «рабочей одежде» и с жутковатыми ожерельями из птичьих и змеиных черепов, с секирой за поясом, побрызгал на голову парня водою из чаши, приговаривая:
– Яко тоя вода чиста, тако будет чисто лице; яко тоя вода чиста, тако будут чисты мысли; яко тоя вода чиста, тако будет чисто имя!
И вдруг, выхватив секиру, взмахнул над головой Родиона. Тот, сидя к жрецу спиной, этого не видел, но почувствовал, как сверху просвистело тяжелое лезвие – раз, другой, третий! Затем навий выбросил секиру себе за спину, и среди присутствующих прокатился радостный гул – значит, упала она как надо и можно было продолжать обряд. Влекумер тогда схватил зажженный факел, трижды обнес его вокруг Родиона, потом снова окропил водой, посыпал зерном.
– Гой! Гой! Гой! – все это время громко кричали собравшиеся. Видать, одобряли.
Наконец жрец остановился, поднял руки к небу и торжественно провозгласил:
– Нарицаемо имя тебе… Радомир!
– Радомир! – подхватило эхо, разнеслось по селению, на берега реки, к лесу. – Мир… мир… мир…
По толпе прокатился гул удивления – никто не ожидал, что неведомо откуда пришедшему парню дадут имя почитаемого древнего вождя. Родион выбрал его себе не случайно. Если взять первые буквы от его настоящего полного имени – Родион Даниилович Миронов – то и получится: Ра-до-мир. А к тому же именно так он звался в своих чудесных снах, в тех самых, где видел Хильду еще до первой встречи с нею наяву. Хильда и Радомир – ну черт возьми, чем не пара? Истр поначалу не верил, что его новому брату позволят носить столь почетное имя, но выяснилось, что в ночь перед наречением воевода Радомир, что ушел в болото, явился во сне Влекумеру, Доброгасту и другим старейшинам и повелел назвать пришельца в его честь. Стало быть, и правда это все не случайно!
– Пей, нареченный брат наш! – Истр в праздничной белой рубахе протянул братину с медом. – Пей, Радомир, сын Доброгаста! Помяни наших предков – теперь они и твои.
– Слава великим предкам! – Новонареченный поднялся с колоды, но чуть не упал – ноги затекли. Однако удержался, даже братину не выронил, лишь расплескал чуть-чуть. Выпил – в чаше оказалась та же медовуха, легко льющаяся в горло. С прошлого раза хорошо помня ее коварное действие, он увлекаться не хотел, но обычай требовал выпить все до дна. Благо, она была налита далеко не доверху.
Однако пока ноги держали, и Радомир, как он уже привыкал себя называть, огляделся. Откуда ни возьмись, появились девушки в цветочных венках, подхватили нареченного под руки, закружили в хороводе, запели:
То не свет-заря разливается,
То не солнышко с ясным месяцем,
Да роса блестит скатным жемчугом!
Хорошо девчонки пели, душевно! Одну песню закончили, другую завели. Радомир слов уже не различал, и слышалось ему нечто другое, всплывшее из глубин памяти:
Милая моя, солнышко лесное…
Где, в каких краях, встретиться с тобою?
А вот с плясками уже ничего у него не вышло – ноги заплетались, хорошо, новообретенный брат Истр поддержал, не дал упасть, спас от конфуза. Зато голова была ясной, будто эта вот звездная ночь – колдовская, волшебная! И все люди вокруг казались такими родными, будто он всю жизнь с ними прожил, будто они от рождения ему братья и сестры – Истр, и тот улыбчивый кудрявый парень, и эта девушка… и та… и эта…
– Эх, дай-ка я тебя поцелую, сестренка!
Поцеловал жарко, аж раскраснелся. Ноги подводили, а целоваться-то хотелось – как же без этого, праздник ведь, да еще в его, Родиона-Радомира, честь! Пустячок, а приятно! А небо-то какое! А месяц, звезды! И к-крутятся… все быстрее, быстрее…
Возрождаясь для новой жизни в семье Доброгаста, Радомир пришел в себя под березою. Помотал головою, на удивление ясной. Праздник продолжался, девушки и парни все так же резвились, играли, пели. Людей постарше не было – видать, гуляли своим кругом, чтобы не напиваться на глазах у молодежи и не подавать дурной пример. Ай, нехорошо! Надо бы и с мужиками выпить – Витенегом, Межамиром, Сдиславом… С Доброгастом особенно – он ведь теперь ему, Радомиру, второй отец. Или даже первый…
– Ты тут посиди, брате. – Откуда-то возник радостный Истр. – Хочешь, я тебе медку принесу?
– Не-е, – застонал Радомир. – Не надо, хватит уже… А вот с мужиками-то… со старейшинами то есть, надо бы выпить.
– Не надо, – рассмеялся парнишка. – У них свое гулянье, ты до него не дорос еще. А здесь для нас, молодых! Пей, пляши, веселися!
– А завтра, поди, на работу вставать?
– Да, страда, страда завтра. Еще не закончили. Завтра, брат, и нам с тобой скирды таскать.
– А сможем?
– Доброгастовы да не смогут? Не смеши, брат!
Звездная ночь плескалась весельем, искрилась кострищем и плясками. Немного оправившись, Радомир поднялся на ноги, опираясь на плечо Истра, подошел к костру под приветственные крики парней и девчонок. Поискал глазами ту, из бани – Малосту… Не нашел, ну и ладно – красивых девчонок хватало. Улыбнулся – ах, хорошо-то как, как хорошо!
Глава 11
Осень 450 года. Поселок
Навий
Все население деревни строило стену. Из ближайшего леса возили бревна, отесывали, ставили тын, сколотили уже крепкие ворота, и сейчас кузнецы обивали их толстыми железными полосами. Страда закончилась, прошел обмолот, желтели деревья и жухли в степи травы, а высоко в небе курлыкали журавли, сбиваясь в стаи. Осень пришла незаметно – уж очень много было работы, некогда оглянуться. Все жители селения, родичи и соседи, трудились на равных, зато все вместе, а так веселее. Там – острое словцо, там – два, глядишь, уже и смех пошел, а поблизости кто-то затянул песню:
