– Что там такое, брат?

– Лыжня! Сами смотрите – точно, лыжня!

И в самом деле – кусточками, меж деревьев, через бурелом и прочую неудобь тянулись два параллельных следа.

– Но почему они здесь-то шли? – удивился Истр. – Во-он откуда приперлись… Если наши, то плелись в обход и крюк намотали изрядный. Зачем?

– Точно, наши, – надев наконец шапку, согласился Тужир. – Другим тут и неоткуда взяться – угодья-то наши. Ты прав, брат, – и зачем они за болота пошли?

– Наверное, из Витенеговых кто-то. Они вроде как собирались в ту сторону, только не к болотам, а в дальний лес.

– Может, и Витенеговы. Ну а им зачем такого крюка давать?

– Эй, парни, – Радомир помахал рукой. – С чего вы взяли, что тут не один человек прошел? Лыжня-то одна.

– Так видно же – ты что, брате, без глаз? – Парни переглянулись и прыснули.

Вот, блин, индейцы! А им стоит верить – охотники в следах разбираются.

– Вон от палки след… тут и тут… и тут… – сняв рукавицу, показал Тужир. – Сам прикинь – этак вот, раскорякой, идти неудобно. Значит, не один тут был, а двое или того больше.

– И что значит «больше»? – поддел его Радомир. – Выходит, и вы не все знаете. Двое их было? Трое? Пятеро?

– Не больше троих, – Истр наклонился к лыжне. – Если больше – снег бы плотнее примяли.

– Поняа-атно. Ну что, господа следопыты? Дальше пошли? Только осторожней. Не нравится мне эта лыжня почему-то.

– И нам не нравится. Если наши – зачем так таиться?

– А вот неплохо бы глянуть – кто это? – улыбнулся Тужир.

Родион хмыкнул: странно было бы, если этот парень не предложил нечто подобное. У Истра тоже глаза вспыхнули, да и сам Родион, честно говоря, был заинтригован – и кого это понесло на болота, да еще окольным путем? Влекумера с Хотобудом? Больше, похоже, некому. А что гадать, когда можно проверить?

Усмехнувшись, юноша стряхнул с полушубка снег и махнул рукою:

– Вперед, парни.

Поехали по загадочной лыжне – не быстро, осторожно, поглядывая по сторонам и прислушиваясь к звукам леса. Таились. Лыжня сначала шла к болоту прямиком, но потом стало видно: проложившие ее остановились, посовещались, наверное, после чего резко изменили направление.

– Ну, вот, я так и думал, – ухмыльнулся Истр. – К лесу они пошли, где силки ставят. И мы заодно свои проверим.

– А собак и у них нету, следов не видать. – Тужир поправил шапку, которая явно была ему велика и все время съезжала на глаза. – Но зачем такой круг делать?

– И мы, дураки, следом поперлись! – звонко расхохотался Истр.

– Тихо ты! – прикрикнул на него Радомир. – Всех зверей распугаешь. Давайте, пошли потихоньку. Да по сторонам поглядывайте, не расслабляйтесь, мало ли что?

Как и положено младшим, те послушались старшего брата, хоть и посмеивались про себя. И в этом они сильно отличались от подростков двадцать первого века, которые в подавляющем большинстве ходить на лыжах не любят и не умеют, предпочитая валяться на диване перед телевизором, щелкать телефоном, шариться по порносайтам либо похваляться крутизной своей липовой в разных там «живых журналах».

Родион усмехнулся, вспомнив своих одноклассников. Хорошие были ребята и девчонки, по выходным просили классную «в поход» их сводить. Походом у них тогда назывался пикник на природе, неподалеку от города, с газировкой или пивком: чтобы на травке посидеть, песен попеть, в волейбольчик сыграть. Что бы они запели, если бы самим пришлось дрова рубить и колоть, еду готовить, посуду мыть! Да еще с байдарками, палатками и прочим снаряжением управляться! А кругом-то комары, клещи, слепни! Нежное тело попало в дело – мама, забери меня отсюда-а-а…

– О, боги! Что это?!

Идущий впереди Истр остановился так резко, что погрузившийся в свои мысли Радомир едва не сбил его с ног.

– Чего, чего увидали-то? – заволновался позади Тужир.

– А вон… – Истр обернулся. – Сами смотрите!

Впереди, шагах в трех, поперек лыжни лежал человек со стрелой в груди! По всей видимости, мертвый – невысокий коренастый мужчина в лисьем малахае, скуластый, с желтоватым узкоглазым лицом.

– Это гунн… – тихо промолвил Истр. – А стрела охотничья. Вон у тех деревьев самострел должен быть… Тужир, посмотри-ка.

– Есть самострел! – откликнулся парень. – Недавно поставлен, может быть, даже сегодня.

– С чего ты это взял? – Радомир отвел взгляд от убитого и вдруг вздрогнул, услышав где-то рядом, в кустах, конское ржание.

– Откуда здесь лошадь?

– Лошадь? – в тревоге оглянулся Истр. – Да не одна, пожалуй… О боги! Всадники… и как много! Скорее бежим, братцы!

Осень – зима 450 года. Южная лесостепь

Радомир бросился было в чащу, но ременная петля захлестнула горло, не давая дышать, опрокинула наземь. Юноша захрипел, вцепился в ремень, пытаясь ослабить давление – но тщетно. В глазах заплясали зеленые звездочки, потом обрушилась тьма.

А вокруг бесновались раскосые всадники на мохнатых лошадках, орали что-то гортанными голосами. Двое спрыгнули в снег, ослабили петлю на шее пленного, заломили руки, связали. Потом рывком поставили на ноги и подтолкнули тупым концом копья: шагай, мол. Аркан был привязан к седлу, и хорошо еще, что обилие глубокого снега мешало всаднику пустить лошадь в галоп. И все же Радомир старался не падать, а упав, поскорее подняться, не желая, чтобы его волокли по сугробам. Всадники вокруг – надо думать, это и были гунны, о которых он столько слышал, – размахивали плетками, смеялись. Молодой человек крутил головой, пытаясь найти своих товарищей, но не видел ни Тужира, ни Истра. Не удалось ли ребятам скрыться? Хорошо бы…

Спустившись к реке, где пролегала наезженная санями дорога, всадники пустили лошадей вскачь, и уж тут-то пленнику туго пришлось. Хорошо хоть, бежать заставили недалеко. Через пару километров, за излучиной, на берегу показались шатры: два маленьких серых и один большой, крытый золоченой парчой, с синим стягом на шпиле. Возле входа стояли двое дюжих молодцов с копьями и горел костер, возле которого кружил полуголый старик с выбритой головой – шаман, судя по всему. Ударяя в бубен, старик подпрыгивал, скалил зубы и завывал:

– Сюнну-у-у, сюнну-у-у, у-у-у-у!

Рядом с ним толпились вооруженные мечами и секирами воины в мохнатых шапках и подбитых мехом плащах. Кстати, как приметил Родион, узкоглазых среди них было не так уж и много. Воины о чем-то переговаривались, озабоченно посматривая на хмурое небо: видно, опасались метели.

Остановившись у костра, всадники спешились. Родиона ухватили за руки и, отцепив аркан от луки седла, затащили пленника в шатер. Изнутри он казался еще просторнее, нежели снаружи; здесь было тепло от жаровни, золотые курильницы распространяли аромат благовоний. Тускло горели светильники на высоких ножках, а на медвежьих шкурах и коврах сидели мужчины – кто-то был в кольчуге, кто-то в доспехе, напоминавшем облачение римских легионеров, а кто-то голый по пояс.

В центре же, на возвышении, накрытом темно-голубым бархатом с серебряной вышивкой, в окружении трех смуглых красавиц, скорее раздетых, нежели одетых, важно возлежал воевода гуннов – человек средних лет, вполне европейской внешности, с небольшой бородкой и усиками. Рыжевато-пегая шевелюра достигала плеч, на узкую зеленую тунику была накинута широкая ярко-красная хламида с короткими рукавами и золотым шитьем, а поверх нее – синий плащ на горностаях, застегнутый узорчатой фибулой с разноцветной эмалью.

Войдя в шатер, воины силой поставили пленника на колени и сами поклонились.

– Все ясно, – на чистейшем словенском языке изрек главный. – Это, наверное, третий убийца!

– Я… Мы никого не убивали! – Радомир вскинул глаза.

– Не убивали? – Предводитель гуннов нехорошо прищурился, что сразу сделало его непримечательное лицо страшным и злым. Унизанные драгоценными перстнями пальцы сжали рукоять меча. – Не убивали? А что же, Дамир, наш несчастный воин, сам напоролся на стрелу?