были мало сообразительны?
Что же заставило словен, занимавших в силу их малочисленности всего
один проулок в Новгороде, покинуть его? Ведь на них с запада и севера, выражаясь словами В. Татищева, никто «не давил», то есть никто не понуж-
дал пускаться в вынужденное путешествие? Что словенам не понравилось в
переулке по тем временам очень развитого и благоустроенного города? А
если они покинули Новгород, почему не опустел славенский проулок, а город
без них продолжил интенсивно развиваться? И еще: Новгород говорил на
русском, а не на словенском языке. Как это могло быть так, если словене в
нём якобы превосходили по своему количеству и уровню развития русско-
финское большинство?
Как могли словене в 10–50 (?) человек «колонизовать» обширные
ростово-суздальские и прочие земли?
Почему словене, придя на Волгу и Москву-реку, не продолжили свой
путь? Почему они здесь перестали говорить на «словенском» языке? Почему
они здесь отказались от «словенских» обычаев, традиций, обрядов, песен, сказок, пословиц и поговорок, от «словенских» имён, от «словенских»
земляных хат?
Таких красноречивых вопросов, касающихся славян в России, возни-
кает бесчисленное множество и ответ на них один: потому что славяне на
русской земле никогда не жили и не живут, подобно тому как африканские
слоны не пасутся на новгородских, костромских, ярославских, рязанских, московских и прочих эрзяно-мерянских землях.
«Славяне» не пошли дальше Волги и Оки по той причине, что они сюда
не приходили, а на востоке от этих рек не проживало финно-балтское
население.
Словене, занимавшие в Новгороде всего один конец и насчитывавшие
несколько десятков человек, физически не могли колонизовать огромные
пространства в несколько сотен тысяч или миллионов квадратных
километров: по одному «колонизатору» на тысячу квадратных километров не
хватило бы . Понятно, что «словенская колонизация» финнов есть плод
фантазии ума, не желающего рационально мыслить. Даже волшебно-
фантастическая сказка в своём вымысле знает меру. У историков-
172
славянофилов меры нет в их историографических сюжетах.
По Повести временных лет, русская колонизация шла из Новгорода в
Киев (поход Олега в 882 г.), с Волхова и Илмера на Днепр – то есть
совершенно в другом направлении, чем пишут историки со славянской
ориентацией.
Оценки, касающиеся Мери, Веси, Муромы, Мещёры, балтов засорены
тенденциозностью, стремлением исказить действительный исторический и
этнический статус этих очень сильных народов, сыгравших в истории России
и продолжающих играть решающую роль. Народ Эрзя, многочисленный и
сильный, занимавший огромные пространства по Верхней и Средней Волге, Оке, Мокше, Суре, Москве, Клязьме, Волхову, Днепру, Дону и другим рекам, по Балтийскому и Белому морям, живший чересполосно с вышеназванными
народами, генетически им родственный, вообще исключён из исторического
процесса. Лишь иногда упоминается «мордва» народ-фантом, существу-
ющий в иноязычной фразе без его идентификации с учётом данных этно-
генеза, языка, территории. Эрзя называется мордвой, из-за чего скрывается
её имя, она делается виртуальной, а на её место «поселяются» «славяне», которые на русско-эрзянской земле являются народом-фикцией, народом, существующем лишь во фразе.
Г. В. Вернадский, также «заселявший» Владимиро-Суздальскую землю
славянами, вынужден был признать: «К сожалению, результаты археологи-
ческих исследований не дают нам ясной картины. В середине девятнадца-
того века граф. А. С. Уваров и П. С. Савельев произвели раскопки более чем
семи тысяч курганов на этой территории, но работы велись поспешно и без
записи точного местоположения каждого из найденных объектов. Поэтому
сейчас невозможно классифицировать культурные пласты и отделить фин-
ский слой от славянского (! – А. Ш.). В любом случае ясно, что большинство
курганов обнаруживают смешанную финно-славянскую культуру» [Вернад-
ский Г. В.: 2000, 328–329]. «Смешанную» потому, что не всегда возможно
финский (эрзянский) пласт отличить от не финского при описании истории
новгородских, ростовских, рязанских, владимирских, московских земель, куда славяне с Дуная и Карпат не мигрировали.
Продвижение славян в пределы финно-балтского мира ставят под
вопрос генетики и антропологи. Их исследования показывают, «что наши
братья-славяне – белорусы, украинцы и поляки – отличаются от нас не
только по языку, но и на генетическом уровне» [Комсомольская правда: 2008]. А. Н. Краснов в 1902 г., подводя итоги измерений великороссов на
основе новобранцев, взятых им из 10 различных губерний и 21 уезда, заключал, что нельзя не поразиться той однородностью состава, которая их
характеризует. Везде бросается в глаза преобладание белокурого, светлоглазого типа. Несмотря на то, что население упомянутых губерний
сильно смешанное в большинстве случаев, особенно там, где мы имеем
большое число измеренных, блондины составляют от 20 до 50 % всех
измерявшихся, и только в немногих уездах, где население сильно смешано с
татарами, этот процент падает до 14–16 %. Допуская всевозможные
173
случайности при составе отдельных партий, нельзя всё-таки не признать, что
в 10 означенных губерниях основным элементом великорусского населения
должна была быть какая-то белокурая, светлоглазая раса, которая, несмотря
на смешение с черноволосой, давшая малочисленных гибридов с
переходного цвета глазами и волосами, сохранилась в своем чистом виде в
лице столь многочисленных абсолютных блондинов. Её влияние сильно и в
помесях, так как число серых глаз еще больше, и серые глаза преобладают и
у тех гибридов, у которых волоса приняли более темную окраску под
влиянием примеси крови более пигментированной расы или действия солнца.
Белокурые представители вместе с тем более однородны. В них мы находим
наиболее обычные, так сказать, типичные для великороссов физиономии, которые на всем обширном протяжении, занятом 10 означенными губерния-
ми, постоянно повторяются. Тем не менее великорусские блондины неодно-
родны. Мы имеем между ними целую гамму переходов от крайнего для
русских черепов долихоцефализма к не менее крайнему брахицефализму.
Если принять, что форма головы, как это считает большинство
антропологов, есть устойчивый расовый признак, то людей с головным
показателем в 71 и 91 нельзя считать за представителей одной и той же расы.
Как в Западной Европе, так и здесь мы должны допускать влияние двух рас –
длинно- и круглоголовой. И здесь первая господствует в северной половине
района, не настолько однако, чтобы подавлять последнюю, но она
малочисленнее, чем в Южной и Юго-Западной России, где брахицефалов
подавляющее большинство. Здесь они не всегда составляют половину.
Тождественны ли эти долихоцефалы с тевтонской расой европейских
антропологов, которая, как известно, господствует на севере Европы, –
трудно судить.
Измерявшиеся А. Н. Красновым немцы Петроковской губернии (на
территории Польши. – А. Ш.) отличались от великоруссов большей волоса-
тостью тела и рыжеватым или даже совсем рыжим цветом волос, тогда как
русские волосы русые, каштановые или соломенно-желтые и тело у
большинства русских гладкое при большем, чем у немцев, развитии бороды.
Сравнение русских с типами скандинавских долихоцефалов говорит о
большом сходстве с ними. Если принять во внимание веками длившиеся
условия иной обстановки жизни, пищи и культуры, то можно заключить, что
эти русские долихоцефалы есть лишь вариант скандинавской расы, элементы
которой рассеяны и между белокурыми финскими народами, живущими