были мало сообразительны?

Что же заставило словен, занимавших в силу их малочисленности всего

один проулок в Новгороде, покинуть его? Ведь на них с запада и севера, выражаясь словами В. Татищева, никто «не давил», то есть никто не понуж-

дал пускаться в вынужденное путешествие? Что словенам не понравилось в

переулке по тем временам очень развитого и благоустроенного города? А

если они покинули Новгород, почему не опустел славенский проулок, а город

без них продолжил интенсивно развиваться? И еще: Новгород говорил на

русском, а не на словенском языке. Как это могло быть так, если словене в

нём якобы превосходили по своему количеству и уровню развития русско-

финское большинство?

Как могли словене в 10–50 (?) человек «колонизовать» обширные

ростово-суздальские и прочие земли?

Почему словене, придя на Волгу и Москву-реку, не продолжили свой

путь? Почему они здесь перестали говорить на «словенском» языке? Почему

они здесь отказались от «словенских» обычаев, традиций, обрядов, песен, сказок, пословиц и поговорок, от «словенских» имён, от «словенских»

земляных хат?

Таких красноречивых вопросов, касающихся славян в России, возни-

кает бесчисленное множество и ответ на них один: потому что славяне на

русской земле никогда не жили и не живут, подобно тому как африканские

слоны не пасутся на новгородских, костромских, ярославских, рязанских, московских и прочих эрзяно-мерянских землях.

«Славяне» не пошли дальше Волги и Оки по той причине, что они сюда

не приходили, а на востоке от этих рек не проживало финно-балтское

население.

Словене, занимавшие в Новгороде всего один конец и насчитывавшие

несколько десятков человек, физически не могли колонизовать огромные

пространства в несколько сотен тысяч или миллионов квадратных

километров: по одному «колонизатору» на тысячу квадратных километров не

хватило бы . Понятно, что «словенская колонизация» финнов есть плод

фантазии ума, не желающего рационально мыслить. Даже волшебно-

фантастическая сказка в своём вымысле знает меру. У историков-

172

славянофилов меры нет в их историографических сюжетах.

По Повести временных лет, русская колонизация шла из Новгорода в

Киев (поход Олега в 882 г.), с Волхова и Илмера на Днепр – то есть

совершенно в другом направлении, чем пишут историки со славянской

ориентацией.

Оценки, касающиеся Мери, Веси, Муромы, Мещёры, балтов засорены

тенденциозностью, стремлением исказить действительный исторический и

этнический статус этих очень сильных народов, сыгравших в истории России

и продолжающих играть решающую роль. Народ Эрзя, многочисленный и

сильный, занимавший огромные пространства по Верхней и Средней Волге, Оке, Мокше, Суре, Москве, Клязьме, Волхову, Днепру, Дону и другим рекам, по Балтийскому и Белому морям, живший чересполосно с вышеназванными

народами, генетически им родственный, вообще исключён из исторического

процесса. Лишь иногда упоминается «мордва»  народ-фантом, существу-

ющий в иноязычной фразе без его идентификации с учётом данных этно-

генеза, языка, территории. Эрзя называется мордвой, из-за чего скрывается

её имя, она делается виртуальной, а на её место «поселяются» «славяне», которые на русско-эрзянской земле являются народом-фикцией, народом, существующем лишь во фразе.

Г. В. Вернадский, также «заселявший» Владимиро-Суздальскую землю

славянами, вынужден был признать: «К сожалению, результаты археологи-

ческих исследований не дают нам ясной картины. В середине девятнадца-

того века граф. А. С. Уваров и П. С. Савельев произвели раскопки более чем

семи тысяч курганов на этой территории, но работы велись поспешно и без

записи точного местоположения каждого из найденных объектов. Поэтому

сейчас невозможно классифицировать культурные пласты и отделить фин-

ский слой от славянского (! – А. Ш.). В любом случае ясно, что большинство

курганов обнаруживают смешанную финно-славянскую культуру» [Вернад-

ский Г. В.: 2000, 328–329]. «Смешанную» потому, что не всегда возможно

финский (эрзянский) пласт отличить от не финского при описании истории

новгородских, ростовских, рязанских, владимирских, московских земель, куда славяне с Дуная и Карпат не мигрировали.

Продвижение славян в пределы финно-балтского мира ставят под

вопрос генетики и антропологи. Их исследования показывают, «что наши

братья-славяне – белорусы, украинцы и поляки – отличаются от нас не

только по языку, но и на генетическом уровне» [Комсомольская правда: 2008]. А. Н. Краснов в 1902 г., подводя итоги измерений великороссов на

основе новобранцев, взятых им из 10 различных губерний и 21 уезда, заключал, что нельзя не поразиться той однородностью состава, которая их

характеризует. Везде бросается в глаза преобладание белокурого, светлоглазого типа. Несмотря на то, что население упомянутых губерний

сильно смешанное в большинстве случаев, особенно там, где мы имеем

большое число измеренных, блондины составляют от 20 до 50 % всех

измерявшихся, и только в немногих уездах, где население сильно смешано с

татарами, этот процент падает до 14–16 %. Допуская всевозможные

173

случайности при составе отдельных партий, нельзя всё-таки не признать, что

в 10 означенных губерниях основным элементом великорусского населения

должна была быть какая-то белокурая, светлоглазая раса, которая, несмотря

на смешение с черноволосой, давшая малочисленных гибридов с

переходного цвета глазами и волосами, сохранилась в своем чистом виде в

лице столь многочисленных абсолютных блондинов. Её влияние сильно и в

помесях, так как число серых глаз еще больше, и серые глаза преобладают и

у тех гибридов, у которых волоса приняли более темную окраску под

влиянием примеси крови более пигментированной расы или действия солнца.

Белокурые представители вместе с тем более однородны. В них мы находим

наиболее обычные, так сказать, типичные для великороссов физиономии, которые на всем обширном протяжении, занятом 10 означенными губерния-

ми, постоянно повторяются. Тем не менее великорусские блондины неодно-

родны. Мы имеем между ними целую гамму переходов от крайнего для

русских черепов долихоцефализма к не менее крайнему брахицефализму.

Если принять, что форма головы, как это считает большинство

антропологов, есть устойчивый расовый признак, то людей с головным

показателем в 71 и 91 нельзя считать за представителей одной и той же расы.

Как в Западной Европе, так и здесь мы должны допускать влияние двух рас –

длинно- и круглоголовой. И здесь первая господствует в северной половине

района, не настолько однако, чтобы подавлять последнюю, но она

малочисленнее, чем в Южной и Юго-Западной России, где брахицефалов

подавляющее большинство. Здесь они не всегда составляют половину.

Тождественны ли эти долихоцефалы с тевтонской расой европейских

антропологов, которая, как известно, господствует на севере Европы, –

трудно судить.

Измерявшиеся А. Н. Красновым немцы Петроковской губернии (на

территории Польши. – А. Ш.) отличались от великоруссов большей волоса-

тостью тела и рыжеватым или даже совсем рыжим цветом волос, тогда как

русские волосы русые, каштановые или соломенно-желтые и тело у

большинства русских гладкое при большем, чем у немцев, развитии бороды.

Сравнение русских с типами скандинавских долихоцефалов говорит о

большом сходстве с ними. Если принять во внимание веками длившиеся

условия иной обстановки жизни, пищи и культуры, то можно заключить, что

эти русские долихоцефалы есть лишь вариант скандинавской расы, элементы

которой рассеяны и между белокурыми финскими народами, живущими