многонационального русского народа. Мусульманский писатель аль-Масуди

(20–50 гг. X в.) писал: «Русы составляют многие народы, разделяющиеся на

разрозненные племена» [Гаркави А. Я.: 1870, 74].

Многонациональная Россия гармонична и адекватна в самой себе, красива духовно и телесно, незаурядна интеллектуально, многомерна

эстетически и художественно, в идеальной своей реальности обладает

молодильными яблоками, скатертями-самобранками, сапогами-скороходами, коврами-самолётами, шапками-невидимками, волшебной щукой Емели, что

означает, что жизненные её силы безмерны и она способна творить чудеса.

Её народ не нуждается в том, чтобы ей лепили инонациональный образ, тем

самым вырывая фундамент из-под её бытия. Не мог русский народ, подобный Святогору-богатырю, сложиться из племён-карликов, не имевших

героический эпос, богатырей и государственности, находившихся под гнётом

144

своих соседей.

Русской истории нужна правда и наполнение персонажами, которые

творили Русь, дав ей и имя, и народонаселение, и территорию. В ней нет

«инородцев» и «инии языци». Их придумали учёные с нерусским сознанием,

«немцы» в историографии России, навязывающие ей примитивный образ, заимствованный извне. Ни один другой народ не в состоянии ни

антропологически, ни лингвистически, ни культурно ассимилировать

русских ввиду уникальности их генофонда, сложившегося в неповторимых

условиях существования на обширных пространствах Восточно-Европейской

равнины, генерировавших в них не только вселенскую душу, удаль и

молодечество, но и высокий разум с диалектическим творческим

мышлением.

Мурома, принадлежность которой к народу Эрзя не вызывает

сомнения, представляет собой один из этногенетических центров Руси, является её энергетическим ядром, наряду с Новгородом, питающим

духовной и физической силой другие русские земли. Она свидетельствует: народ Эрзя изначально входит в плоть и кровь Руси, в её дух и разум, выступает в ней как творческое демиургическое начало, образующее её

антропологический, социальный, политический и культурный образ. И

поэтому маленький город Муром является великим русским городом, значение которого в истории России сопоставимо с Владимиром, Ростовом, Москвой, Арзамасом.

Финская Мурома дала России первого по силе и авторитету русского

богатыря – Илью Муромца. Илья Муромец стал русским богатырём лишь

потому, что русским мыслило себя эрзянское население Мурома. Данный

факт ещё одно неопровержимое свидетельство принадлежности древней

Руси Эрзе и Финно-Балтам.

5. ФИННЫ

Роль финнов и балтов в истории России в ракурсе правды факта не

исследована, а существующие суждения и высказывания о них далеки от

научной объективности, её почему-то боятся. В середине XVIII в.

концептуальные параметры русской истории наметил М. В. Ломоносов, однако после него стала писаться совершенно другая история.

Последующие авторы историй государства Российского не приняли завет

великого учёного и не только исключили финские народы из состава

русского народа и русской истории, но (некоторые) позволили по отношению

к ним непозволительно некорректные, несоответствующие действитель-

ности, ложные высказывания. Финнов прозвали отсталыми, низкорослыми, смуглыми, физически слабыми, дикими, каковыми в действительности они

не являлись и не являются. Ф. Ф. Булгарин писал: «Финское племя есть

особенная порода людей, даже в физиологическом отношении. Устройство

их головы, особенно поднебенья, различно от всех Европейских пород и

145

несколько приближается к породе Монгольской. Наружным видом они также

отличаются от всех соседей своих Готскаго, Славянскаго и Турецкаго

происхождения, равно как и языком. У Финнов скулы выдавшиеся, глаза

впалые, нос сплюснутый, лоб небольшой, цвет кожи бледножёлтый, волосы, по большей части, или жёлтые или неопределённаго, какого то песчаного

цвета. Они не могут произносить слогов, составленных из двух согласных

букв» [Булгарин Ф.: 1837, 138–139].

Ещё красноречивей высказался Н. А. Полевой: «В наше обозрение не

войдут финские племена. Отставая далеко от славянских племён телесным

сложением, будучи диче, беднее, малочисленнее их, они вскоре были

оставлены варягами без внимания. Прозябая неподвижно на местах, ими

издревле занимаемых, даже и ныне финны могут ли считаться народом, входящим в состав гражданского нашего общества? Нимало: это волчцы и

дикие травы, растущие по нивам, заселенным животворными, хлебными

растениями» [Полевой Н. А.: 2008, 24].

С. М. Соловьёв говорил то же самое: «В жалком виде представляется

нам быт финских племён, живущих к югу от Финского залива; слабости

духовной у этих племён соответствует слабость тела, соединённая однако, с

высшею степенью нечувствительности ко внешним впечатлениям; ни один

из европейских народов не обнаруживает так мало духовного напряжения, не

является так забитым; эстонец, например, отличается резко от своих соседей

– русских и латышей тем, что вовсе не поёт, пляска ему почти неизвестна.

Неблагоприятные исторические обстоятельства, могшие иметь вредное

влияние на развитие этого племени, нам неизвестны, но сколько сама

природа племени содействовала этим обстоятельствам, решить трудно»

[Соловьев С. М.: 1988, т. 1–2, 111].

Источник, от которого вынесены приведённые впечатления, не

называется. Вместе с тем С. М. Соловьев пишет в примечаниях к своему

высказыванию об обычаях финского народонаселения, имеющих необыкно-

венное сходство с русскими: «Об обычаях финского народонаселения, имеющих необыкновенное сходство с русскими, см. Sjogren. Ueber die finnische Bevolkerung des St.-Petersb. Gouvernements. И здесь и там, например, выкуп приданого, одинакие поверья и предосторожности против влияния

колдунов при свадьбе, также свекровь встречает молодую в вывороченной

шубе; в таком же употреблении баня; молодой называется князем или

королем; умершим волшебникам так же втыкают кол в спину; верят в

домовых, русалок, недавно ещё приносились жертвы под деревьями. – Такое

сходство обычаев с осторожностью должно приписывать заимствованию у

одного племени другим, хотя взаимное влияние двух соседних племен друг

на друга бесспорно. С такою же осторожностью должно обходиться и с

языком, утверждать о заимствованиях, тогда как и здесь всего легче может

иметь место общее сродство…» [Соловьев С. М.: 1988, т. 1–2, 288].

«Общее сродство» в обычаях и языке С. М. Соловьев всё-таки признал, несмотря на высказывания противоположного толка, в которых оно даже не

предполагается. «Общее сродство» означает то, что русские ещё вчера были

146

эрзянами-мерянами. С. Т. Разин, эрзянин по происхождению, на Дону «велел

венчать людей около деревьев» [Соловьев С. М.: 1988, т. 3–4, 277] по

эрзянскому свадебному обряду. Это «сродство», разумеется, обусловлено

тем, что русские и есть финны, которых С. М. Соловьёв ошибочно относит к

славянам. Впрочем, выводя имя Русь из имени Эрзя (имя Русь – «вероятно, измененное ерзя, одно из названий мордвы») он сам опроверг этот свой тезис

[Соловьев С. М.: 1988, т. 3–4, 123, 320 (примеч. 255)].

Ещё ранее аналогичную точку зрения высказал Н. М. Карамзин, кото-

рый без достаточных на то оснований, лишь ссылаясь на Нестора, русских

назвал славянами, а собственно русских (Эрзю, Мерю, Мурому, Мещёру, Весь, Чудь счёл иноплеменными народами: «Кроме народов Славянских, по

сказанию Нестора, жили тогда в России и многие иноплеменные: Меря

вокруг Ростова и на озере Клещине или Переславском; Мурома на Оке, где

сия река впадает в Волгу; Черемиса, Мещёра, Мордва на Юго-восток от