мировой истории), то о родителе славян мало что известно, ясно лишь, что
они «тёмного» происхождения и не идут в авангарде мирового
цивилизационного и культурного прогресса.
Возникновение русской народности и русского государства на
Новгородской земле, охватывавшей в X–XII вв. территорию всей
современной Центральной России, подтверждается и тем, что именно здесь
так называемая Северная Русь являлась и является средоточием русского
108
интеллектуального, художественно-эстетического, научного и государствен-
ного гения. 95 % великих русских людей родом отсюда. Чем дальше мы от
Чуди, Мери, Веси, Мещёры, Муромы, Эрзи, «поганой» Мордвы, Мари, Балтов и чем ближе к славянам, тем скуднее Россия на боговдохновенных
людей, на таланты.
Ставит под сомнение «славянскую колонизацию» дефиниция
«восточные славяне»: у В. О. Ключевского они сербы, хорваты и хорутане, а
ныне к ним относят украинцев, белорусов и русских. Эта неопределённость
безусловно снимает вопрос о пришествии славян на Русь.
Обосновывая вымышленное переселение славян на Верхнюю и
Среднюю Волгу, к Эрзе, Мере, Мещёре, Муроме, историки XIX в.
описывают эти народы как отсталые в своем историческом и культурном
развитии. В. О. Ключевский писал: «Финские племена, обитавшие и частью
доселе обитающие в средней и северо-восточной полосе Европейской
России, оставались, кажется, до времени встречи с Русью на первоначальной
ступени религиозного развития. Их мифология до знакомства с
христианством ещё не дошла до антропоморфизма. Племена эти поклонялись
силам и предметам внешней природы, не олицетворяя их: мордвин или
черемис боготворил непосредственно землю, камни, деревья, не видя в них
символов высших существ; потому его культ является с характером грубого
фетишизма. Стихии были населены духами уже впоследствии под влиянием
христианства» [Ключевский В. О.: 1994, 266–267].
Данное утверждение опровергается эрзянской мифологией, которая
знает мифы о сотворении мира и человека, о возникновении богов, имеет
развитый пантеон, включающий высшие и низшие, небесные и земные
божества, имеющие не только человекообразный облик, но и ведущие жизнь, подобную человеческой; она знает богов, олицетворяющих как силы
природы, так и явления социальной жизни. В эрзянской мифологии есть
верховный бог, творец мира, богиня красоты, богиня любви, богиня
эрзянской земли и эрзянской страны, богиня праздников и веселья, бог
кузнечного дела, бог войны… По уровню своего развития она сопоставима с
мифологиями Греции, Рима, Шумера, Египта, с мифологией Библии. Такую
мифологию, без всякого сомнения, мог создать только такой народ, который
находился на высокой стадии общественного развития. И именно в таком
народе возникла Русь и возвысилась до общемирового уровня.
Справедливость данных слов подтверждается эпосом «Масторава», являющимся книжной формой эрзянского героического эпоса. Героические
эпосы сумели создать только высококультурные народы. В эпосе
«Масторава» мы видим боговдохновенную поэзию и эстетику, общественную мысль, наполненную светом разума народа. В. О. Ключевский
в силу метафизической однобокости и заданности своего мышления не смог
увидеть то, что лежало прямо на поверхности. Но он же замечает, что
«русский летописец XI в., говоря о волхвах, о поверьях или обычаях, очевидно финских, не делает и намёка на то, что ведёт речь о чужом
племени, о чуди: язычество, поганство русское или финское для него
109
совершенно одно и то же; его нисколько не занимает племенное
происхождение или этнографическое различие языческих верований»
[Ключевский В. О.: 1994, 270]. Здесь В. О. Ключевский приводит пример
слитности русского и финского миров в противовес своей же теории: летописец XI в. не противопоставляет русских финнам по той причине, что
они для него один народ. Различие между Русью и финнами существует
лишь в сочинениях историков, вставших на путь служения славянской идее –
идее бесплодной, ибо она не имеет под собой почвы, орошаемой
благодатными дождями с берегов Волги, Оки, Москвы, Клязьмы, Волхова, Суры, Мокши, Белого и Балтийского морей, озера Ильмень. На неё не льют
свои дожди даже тучи с Днепра, так как и на Днепре не было коренного
славянства, способного трансформироваться в народ по имени Русь.
Называя Чудь «чужим племенем», В. О. Ключевский разоблачает себя
не только как финнофоба, но и как историка, имеющего ошибочные
представления о русском народе. Финнофоб (русофоб, балтофоб, германофоб
и т. д.) – в принципе лжеучёный.
На место происхождения былин указывают их центральные
персонажи. Глава русских богатырей, воплощение физического, духовного и
эстетического идеала русского человека Илья Муромец – из эрзянско-
русского города Мурома. Второй по авторитету эпический герой Добрыня
Никитич – из эрзянско-мещёрского города Рязани. Третий по значению
богатырь Алеша Попович – из меряно-эрзянского города Ростова. Из
Галича – Дюк. Добрыня Никитич и Алёша Попович в одной из былин об
Илье Муромце и Соловье-разбойнике в «Собрании народных песен
П. В. Киреевского» являются зятьями Соловья-разбойника, который иногда
называется «мордовским» богатырем:
…И поехал же добрый молодец путём-дороженькой.
И встречает его Соловей-разбойник.
Он и свищит своим громким голосом.
Его доброй конь спотыкается.
Он ударил коня по крутым бёдрам:
«Ох ты конь, вороный конь!
Не пугайся, не страхайся!»
И снимает с себя тугой лук,
И накладывает колёну стрелу
На тоё тетивочку шелковую,
И подстрелил Соловью правое крыло,
И вышиб левый глаз,
И посадил его в тороки.
У него было два зятя:
Алёша Попович и Добрыня Никитич.
И говорят: «Вон батюшка едет и мужика везёт».
А другой зять: «Нет, это мужик едет и батюшку везёт».
«Когда батюшку мужики возили?
Он, бывало, возил мужиков!»
Возговорил зять Соловья-разбойника Добрыня Никитич:
Нет, ныне, верно, уж батюшку мужик ведёт.
Он и кричит им: «Зятья мои умные, зятья мои разумные!
110
Не дразните его, это сильный могучий богатырь едет».
Выскочила большая дочь и взяла подворотню
И хотела убить подворотней Илью Муромца.
Он взял калёну стрелу
И застрелил её на воротах.
[Собрание народных песен Киреевского П. В.: 1977, 43].
Эрзянином по происхождению является Степан Разин – вождь
крестьянского восстания второй половины XVII в., популярный герой
русских исторических и лирических песен, самый русский по духу персонаж
русского фольклора. В одной из статей, посвящённых эрзянскому и
мокшанскому казачеству, говорится: «Появление мордовских казачьих
станиц на Южном Урале связано с участием уроженцев мордовского края в
российском фронтире ещё в XVII в. Так, в переписи яицких казаков 1723–
1724 гг. комиссией полковника И. И. Захарова в числе казаков шестой сотни
записан рядовой «Микифор Минеев сын Разин, у него сын Алексей
двенатцати лет. А по сказке ево, от роду ему, Никифору, шестьдесят пять лет; дед и отец ево и он родиною Саранского уезду дворцового села
Ромодановского казаки; пришел он, Никифор, ис того села на Яик во сто
восемьдесят шестом году*, и служит в казаках с того году» (*То есть в
7186 г. по летоисчислению от «сотворения мира», что в переводе на
современное летоисчисление означает 1677/78 год). [Юрчёнков В. А.: 2015, 4–11].
С эрзянских рек Сура и Ра (Волга) прибывает в Великий Новгород
один из наиболее поэтичных фигур русского эпоса Садко:
По славной матушке Волге-реке
А гулял Садко молодец тут двенадцать лет;
Никакой над собой притки
