братья, имеющие одного предка – древнерусский (восточнославянский) язык», что древнерусский язык «образовался в VII–VIII вв. на базе

многочисленных близкородственных говоров древнейшего общеславянского

(праславянского) языка, исторические истоки которого уходят в глубокую

древность» [Филин Ф. П.: 1972, 3]. По Ф. П. Филину, древнерусский язык, называемый восточнославянским, образовался ещё до знакомства Руси со

славянами, которое произошло в X–XII вв., а украинский и белорусский

языки в составе древнерусского языка потенциально существовали уже в

VII–VIII вв., до возникновения украинцев и белорусов, что, по Ф. П. Фи-

лину, произошло в XIII–XIV вв.: «Исторические обстоятельства сложились

так, что в XIII–XIV вв. древнерусская народность разделяется на три

близкородственные народности – русскую, украинскую и белорусскую, что

повлекло за собой возникновение трёх близких языков с их самобытными, оригинальными путями развития» [Филин Ф. П.: 1972, 3]. Однако нет

оснований говорить о разделении древнерусской народности в XIII–XIV вв.

на русских, украинцев и белорусов, ибо она ни на какие народности не

делилась ни тогда, ни после. Русская народность изначально существовала

только как русская народность на Новгородской земле ещё до IX–XII вв., а украинский и белорусский языки и их носители появились спустя

несколько веков после исчезновения Киевского княжества, что подтверждает

и Ф. П. Филин, говоря: «В сущности, только одна Новгородская область

представлена древнерусской письменностью в такой степени, что

исследователи могут более или менее полно представить себе особенности

новгородских говоров XI–ХIV вв. Большая часть дошедших до нас

древнерусских письменных памятников относится к Новгороду и его

землям… Лингвисты не раз уже отмечали, что из древнерусских диалектов

более или менее чётко выделяются только древненовгородские говоры»

[Филин Ф. П.: 1972, 89]. И это неудивительно, ибо Новгородская земля есть

истинная Русь. Высказывание Ф. П. Филина опровергает его же теорию и

свидетельствует о том, что украинцы и белорусы и их языки сформировались

вне этнической и исторической связи с древнерусской народностью и её

языком. Древняя Русь за много веков до появления украинцев и белорусов

перестала существовать в пределах территории современной Украины и

Белоруссии, и её язык не мог быть «предком» и «братом» украинского и

белорусского языков. К тому же история не знает такого факта, события или

процесса, как деление Древней Руси на Украину, Белоруссию и Россию, а

91

древних русов – на русских, украинцев, белорусов. Вне контактов с

развалинами Киевского княжества исконная Русь (Новгородская, Ростово-

Суздальская, Рязанская, Ярославская, Костромская, Тверская, Владимир-

ская, Муромская, Московская, Нижегородская), ведя ожесточённые

внутренние войны, развивалась в великую цивилизацию не посредством

дробления своих земель, а путем объединения их в единое государство. Она

не рождала Украину и Белоруссию. Украину и Белоруссию «родили» в конце

XIX – начале XX в. Россия и СССР.

С точкой зрения Ф. П. Филина совпадает теория И. С. Улуханова, изложенная им в монографии «О языке Древней Руси» (1972 г.). По его

мнению, древнерусским языком называют язык восточных славян, выделившихся из общеславянского единства в VII–VIII вв. н. э. и

существовавших как единая народность до XIII–XIV вв. [Улуханов И. С.: 1972, 53]. Развивая этот исторически совершенно неверный тезис, И. С. Улу-

ханов приходит, сам не сознавая того, к обратным выводам, прежде всего к

отрицанию славянской принадлежности русского, украинского и

белорусского языков. Он пишет: «Русский язык богаче славянизмами, чем

другие восточнославянские языки – украинский и белорусский, на

формирование которых церковнославянская традиция оказала значительно

меньшее влияние. В украинских и белорусских областях отбор славянизмов

производился даже в религиозных жанрах. Там существовали книги

«священного писания», переведённые на язык, близкий к живой народной

речи» [Улуханов И. С.: 1972, 126]. Понятно, что если русский, украинский и

белорусский языки в разной мере «богаты» славянизмами, то они

не являются славянскими языками, ибо, если бы они были славянскими

языками, не могло быть речи о мере их «богатства» славянской лексикой.

Не говорим же мы о мере богатства русского языка русизмами, украинского – украинизмами, белорусского – белорусизмами, германского –

германизмами и т. д. В суждении И. С. Улуханова русский, украинский и

белорусский языки выступают как «славянские» неславянские языки.

Оставаясь верным своей непоследовательности и противоречивости, И. С. Улуханов наряду с русским, украинским и белорусским языками

выделяет в Киевском княжестве ещё «два близкородственных языка –

церковнославянский и древнерусский» [Улуханов И. С.: 1972,127], не видя

между ними принципиального различия, хотя древнерусский язык – живой

разговорный язык, а церковнославянский – искусственный книжно-

церковный язык, на котором население не говорило и не понимало его. По

этой причине нельзя сопоставлять его с народным языком и считать его

родственным. Справедливость данного замечания подкрепляется самим

И. С. Улухановым, констатирующим: «С течением времени круг славя-

низмов, регулярно используемых в живой речи, расширяется медленно.

Материалы памятников XV–XVII вв. показывают, например, что из числа

глаголов с приставкой пре- в речи продолжали употребляться лишь всё те же

пять глаголов, что и в предшествующую эпоху. Записи живой устной речи, произведённые иностранцами, включают опять-таки наиболее привычные

92

славянизмы. Так, в «Парижском словаре московитов» (1586 г.) находим лишь

слова владыка и злат, в дневнике-словаре англичанина Р. Джемса (1618–

1619 гг.) – благо, блажить, бранить, воскресенье, воскреснуть, враг, время, ладья, немощь, пещура, помощь, праздникъ, прапоръ, раздробление (так!), сладкий, храмъ; в диалогах, записанных Лудольфом, – аще (в цитате из

Священного Писания), благословить, благочестие, браниться, власть, воскресение, возлюбить, возмочь, вознестись, воспитать, время, глава, древо, здравствуй, младенец, напраздно, облакъ, отвернетъся, понравитися, похранить, праздникъ, праздность, пребывать, прежде, премудрость, проклажаться («прохлаждаться»), разбоиник, разуменъ, сладокъ, сласти, смиренномудрие, согласовать, сотворить, среда, средний, странна

(«страна»), товарищь, умрети, хранить [Улуханов И. С.: 1972, 67]. Всего

57 славянизмов вошло в русский язык в течение восьми веков, в то время как

из греческого, латинского, французского, германского, английского, эрзянского, мерянского, мещёрского, муромского, вепсского, корельского и

других европейских языков русский язык вобрал десятки тысяч слов.

И. С. Улуханов, считающий русский язык восточнославянским, отмечает как бы в отрицание своего же мнения, что «многие славянизмы, вошедшие в русский язык, сначала были недостаточно понятны. Такие

славянизмы мы встречаем в древних словарях среди «неразумных на разум»

слов и выражений. Там они пояснялись более понятными словами. Так, например, в одном новгородском словаре XV в. слово качьство поясняется

так: «естество, каковому есть», количьство – «мера есть колика»»; своиство – «кто имать что особно»; смерчь – «облак дъждевенъ» и др.»

[Улуханов И. С.: 1972, 109]. В данном высказывании И. С. Улуханов

противопоставляет русский и славянский языки, ибо такое противо-

поставление существовало в самом русском обществе. Он цитирует