такой детали, как метафоричность употребляемых в большинстве работ

терминов: «волна», «поток», «струя», «капиллярное проникновение» пересе-

ленцев, «островки местного населения». Общая концепция древнерусского

расселения на новых территориях восходит к трудам XIX в.: славяне

двигались вдоль рек, занимали обширные пустующие земли, мирно сосед-

ствуя с многочисленными группами аборигенов. В целом положения теории

кажутся справедливыми, но при обращении к исторической реальности

оказываются отнюдь не абсолютными в своей истинности» [Леонтьев А. Е.: 1996, 5]. Не «абсолютными в своей истинности», ибо «механизм колониза-

ции» не опирается на факты, а строится на стремлении желаемое (неизвестно

почему) выдать за действительное: не обозначено, какие именно «славяне»

«двигались».

(В какое зеркало ни посмотрю на своё лицо, ни серба, ни хорвата, ни

71

болгарина, ни поляка в себе не узнаю. Зато вижу явные черты эста, литовца, латыша, прусса, шведа, мерянина, мещёрина, муромца. В других русских

лицах тоже не узнаю славянских физиономий.)

По словам С. Герберштейна, в Белозерской области еще в начале

XVI в. местное население имело свой собственный язык, хотя уже почти все

говорили по-русски. Свидетельство С. Герберштейна также ставит под

сомнение пресловутую колонизацию славянами Руси, которая была уже

тогда цивилизованной страной, когда славяне находились ещё на родо-

племенной стадии развития. Тот факт, что белозерцы говорили на русском

языке, нисколько не говорит об их ассимиляции славянами, ибо русский

язык – плод творчества русских, а не славян. Для того чтобы определить

действительную его природу, необходимо выяснить роль в его

формировании латинского, германского, греческого, литовского, чудского, меряно-эрзянского, вепсского и других финно-балтийских языков, которые в

нём присутствуют в тысячи раз в большей степени, чем неизвестный

славянский язык.

Славянофильство и панславизм в русской историографии – загадка, не имеющая разгадки, не поддающаяся логическому объяснению, не

заключающая в себе понятного позитивного смысла. Они поддерживаются

несмотря на то, что ни один русский на генном уровне не мыслит себя

славянином. Даже мини-славяне украинцы и белорусы сопоставляют с ним

себя только потому, что живут на пограничье с Польшей, Карпатами и

Балканами и им внушается мысль об их якобы славянском происхож-

дении.

(Во время Великой Отечественной войны украинцы и белорусы

проявили себя как героические народы, чего нельзя сказать о славянах –

поляках, сербах, хорватах, болгарах, чехах.)

«Славянская колонизация» не выдерживает научной критики и в силу

того, что колонизации подвергаются территории отсталых народов, не

вступивших из-за объективных природно-географических и исторических

причин на государственную стадию развития (Австралия). Народы, имевшие

достаточно развитую цивилизацию, подвергались завоеванию более

сильными пришельцами (Северная и Южная Америка), но не колонизации.

Русь была до славян, превосходила их в своём общественном развитии по

количеству населения (в десятки раз) и ни по каким объективным

историческим законам не могла быть колонизована ими, более неразвитыми

и слабыми и в принципе не способными вести войны против других народов.

Ещё до Рюрика на Новгородской земле происходили активные политические

процессы, обсуждались вопросы мироустройства и взаимоотношений с

соседними народами. Новгородцы заботились о своём княжестве, берегли

его, охраняли от иноземных посягательств (германцев, шведов). Ввиду этого

никакая чуженародная колонизация была невозможна. С приходом татар и

возникновением Золотой Орды говорить о движении славян в русские

пределы вообще абсурдно: ведь, как о том пишет В. О. Ключевский, жители

Киевского края бежали на запад, прочь от монголов, а не в рабство к ним.

72

Нестор и другие летописцы ошибались так же, как ошибаются современные

историки, лингвисты, археологи и др. при рассмотрении отношений русских

и славян, русских и финно-балтов.

Позиция В. Я. Петрухина, Д. С. Раевского, А. В. Кузы опровергается

Русской Правдой Ярослава Мудрого (XI в.), в которой славяне не являются

коренным народом Руси, они представляются как зависимые люди, находящиеся на положении холопов: они по статусу ниже руссов, мерян, чуди, веси, корелы и прочих «инии языци». В Русской Правде, наоборот, славяне противопоставляются Руси как чуждые ей этнически. А это значит, что перечисленные в Повести временных лет «славянские» племена: кривичи, поляне, деревляне, северяне, дреговичи, вятичи и пр. – не были

славянами.

Летописные «словене», сидевшие на озере Илмер, скорее всего, являлись мерянами, ибо название озера происходит от имени народа Меря.

Илмер(а) означает «озеро, на котором проживала Меря». Не случайно, наверное, как отмечает В. В. Фомин, генотип современных ильменских

русских совпадает с генотипом эрзян по среднему течению реки Суры

[Фомин В. В.: 2007, 11]. На связь названия Илмера с именем Меря указывает

М. Х. Алешковский [Алешковский М. Х.: 1971, 124–125]. Молились словене

мерянским богам – Велесу, Перуну и др., что также указывает на их

неславянство.

О неславянском антропологическом типе новгородских русских писал

Н. Н. Чебоксаров. По результатом его исследований, современные

новгородцы по многим существенным разграничительным признакам

напоминают группы скандинавского населения с преобладанием

мезокефального светлого расового типа. Мягкие, часто волнистые волосы, умеренно развитая борода (по европейскому масштабу), серые или голубые

глаза, невысокий головной указатель, довольно наклонный лоб и выраженное

надбровье, удлиненное лептопрозопное лицо, сильно профилированное в

горизонтальном направлении, лепторинный выступающий нос с прямой или

слегка выпуклой спинкой, – все эти особенности сближают поозеров с

представителями северной расы. В гораздо большей степени, чем с

норвежцами, ильменские поозеры сходны по физическому облику с

различными среднерусскими группами, особенно с мезокефальным

населением области «восточного великорусса», выделенного Е. М. Чепур-

ковским и подробно описанного В. В. Бунаком и Г. Ф. Дебецем. Почти по

всем ведущим диагностическим признакам новгородцы не выходят за

пределы межгрупповой амплитуды вариаций восточных великоруссов.

Единственным сколько-нибудь реальным различием между сопоставля-

емыми сериями является несколько большая депигментация приильменцев.

И здесь, впрочем, разница касается главным образом цвета глаз, становясь

совсем незначительной по цвету волос. Фотографический материал вполне

подтверждает вывод о расовой близости поозеров и восточных великоруссов: многие ракомские или троицкие рыбаки физиономически почти не отличимы

от крестьян Куйбышевской и Воронежской областей. Глубокое

73

морфологическое сходство ильменского типа с восточновеликорусским не

вызывает ни малейших сомнений [Чебоксаров Н. Н.: 1947, 247–248].

Восточновеликорусский, или «дон-сурский», антропологический тип

наиболее близок верхнеокскому. Расхождение двух групп в отдельных

показателях невелико, отклонения от суммарного русского варианта идут в

одном направлении. По имеющимся данным, следует сделать вывод, что

верхнеокский и дон-сурский типы включают один и тот же компонент, более

отчетливо представленный в первой из названных групп [Происхождение и

этническая история: 1965, 170]. Иначе говоря, антропологический тип

русских тем больше русский, чем ближе к территории проживания Эрзи.

В. В. Фомин приводит выводы антрополога К. Ю. Марк, которая Эрзю