этногенез греков, римлян, готов, германцев. Именно с ними многоплеменная

Древняя Русь имела непосредственные активные отношения во многих

сферах жизни вплоть до бытовых, что и обусловило сходство русского

человека с ними в языке, менталитете, образе жизни, внешнем облике.

Эрзя, называемая в летописи Мерей, приняла прямое участие в

этногенезе древнерусской народности и в формировании древнерусской

государственности, а позднее – Московского княжества. А. В. Куза отмечает, что складывание Древнерусского государства сопровождалось включением

в его сферу «обширных разноэтнических территорий на Севере и в

Прибалтике (саамы, емь, корела, чудь заволочьская и прибалтийская, отдельные латышские и литовские племена)» [Куза А. В.: 1975, 200]. Данная

констатация противоречит Новгородской летописи, которая сообщает:

«Новгородстии людие, рекомии Словении и Кривици и Меря» имели свои

волости: «Словене свою волость имели, а Кривицы свою, а Мере – свою; каждо своим родом владяше…» [Новгородская летопись: 1888, 4]. То есть

утверждение А. В. Кузы о включении в сферу Древнерусского государства

финно-балтских племён принципиально неверно, ибо они создавали и

составляли его. В его состав в ходе его расширения включались племена по

Днепру, которые сомнительно называются славянскими.

В беседе с корреспондентом журнала «Огонёк» А. Черновым

Д. С. Лихачёв говорил: «Русь была поразительной державой, в которой

соединялись и финно-угорские народы, и народы иранские, и восточные

славяне. Это видно по именам и по именам богов. Что такое Мокошь? Племя

Мокошь. Что такое Перун? Это финно-угорский Перкун» [Предварительные

итоги: 1988, 9]. А. Чернов, в свою очередь, обратил внимание на то, что

Мокошь в народном сознании жива до сих пор: «Моя мать, всю войну

девочкой прожившая в тверской деревне, сама слышала, что Ивановы живут

богато, им по ночам Мокушь (так!) в амбар зерно носит. Крестьяне помнят

Мокошь-Мокушь до сих пор, хотя ее по всем законам не существует уже

тысячу лет [Предварительные итоги: 1988, 10].

Меряно-эрзяно-балтские боги Перун, Волос, Мокошь были

верховными богами в древнерусском пантеоне, что также является

доказательством финно-балтского и эрзяно-мерянского происхождения Руси.

69

«Владимир же, государствуя в Киеве, поставил на холме вне двора теремного

кумир Перуна деревянный, глава ему сребрена, ус златы, да и других богов: Хорса, Дажбу, Стриба, Семаргла и Мокоша…» [Татищев В. Н.: 1963, 56].

Князь Олег клялся Перуном и Волосом при подписании договора 907 г. с

греками: «Царь же Леон со Александром мир сотвориста со Ольгом, имшеся

по дань, и к роте ходившее межи собою, целоваша крест; а Ольга водившее

на роту и мужи его по Русскому закону, кляшася оружием своим, и Перуном, богом своим, и Волосом, скотьим богом, и утвердиша мир» [Библиотека

российская: 1767, 26]. А. Е. Пресняков, ссылаясь на А. А. Шахматова, текст в

Повести временных лет о том, как Владимир «поставил кумиры на холму вне

двора теремного Перуна деревяна, и главу его сребрену, и ус злат, и Хърса, Дажьбога, и Стрибога и Симарьгла и Мокошь», назвал «нагромождением

имён сомнительных богов русского „Олимпа“» [Пресняков А. Е.: 1938, 104].

А. Е. Пресняков «сомневается» в истинности древнерусских богов потому, что они являются эрзяно-меряно-финскими и балтскими, а не славянскими.

Но в таком случае надо было поставить под сомнение и идентичность

русского народа, тоже имеющего эрзяно-меряно-финские и балтские корни.

Своеобразно истолковывают реальный этнический статус Руси

современные историки В. Я. Петрухин и Д. С. Раевский. Ссылаясь на

Повесть временных лет, они пишут: «Русь уже в космографическом введении

к Повести временных лет противопоставляется неславянским племенам.

Летописец подытоживает данную им историю расселения и «этническую»

историю славян уже с позиций своего времени – рубежа XI–XII вв.: традиционные «племенные» этнонимы сочетаются в этом «итоговом» списке

с «областными» обозначениями, но главное – что их объединяет между собой

и противопоставляет иноплеменникам: „Се бо токмо словенескъ языкъ в

Руси: поляне, древляне, ноугородъци (но не словене. – В. П., Д. Р. ) полочане, дреговичи, севръ, бужане, зане седоша по Бугу, послеже же велыняне. А се

суть инии языци, иже дань дають Руси: чудь, меря, весь, мурома, черемис, мордъва, пермь, печера, ямь, литва, зимигола, корсь, норома, либь“»

[Петрухин В. Я., Раевский Д. С.: 2004, 347].

Важнейшая особенность этого списка в том, что Русь противо-

поставлена «иным языцем» и связана со «словенским языком» не только в

государственном, но и в этническом плане [Петрухин В.Я., Раевский Д. С.: 2004, 347]. Данное умозаключение является попыткой инотолкования

действительной этногосударственной ситуации в Новгородском и Киевском

княжествах, внесением этнического антагонизма в историографию, демон-

страцией воинствующей финно-балтофобии. Летопись в приведённой цитате

разделяет «словенеск язык» и «инии язици», но не разрывает Русь на славян

и неславян, ибо по ней же чудь, меря и весь призывали «варяжских князей» в

862 г., создавали Новгородское государство, составляли население

Новгорода, в 882 г. принимали участие в походе Олега на Киев, который

все племена, участвовавшие в походе, назвал Русью, участвовали в походе на

Константинополь в 907 г.; Владимир Святославич, готовясь к борьбе против

Полоцка и Киева, собирает варягов, словен, чудь, кривичей. Обосновавшись

70

в Киеве, он привлекает лучших мужей от словен, кривичей, чуди и вятичей

для строительства оборонительных рубежей и крепостей по притокам

Днепра – Десне, Трубежу, Суле и Стугне [Куза А. В.: 1975, 147]. Поэтому

Чудь, Эрзя, Меря, Мещёра, Весь, Мурома не могли противостоять Руси, ибо

они и есть Русь как на Новгородской, так и на Киевской землях.

Противопоставление В. Я. Петрухиным и Д. С. Раевским Руси и финно-

балтов есть результат неадекватного прочтения летописи и неверного

понимания особенностей русской истории, тенденциозного толкования

фактов. К тому же нельзя принимать за безусловную истину то, о чём

говорит летопись. В ней много противоречий. Летописец мог ошибаться, мог

быть тенденциозным, его знания могли быть ограниченными и неверными, ибо у него не было специально подготовленных информаторов.

Историк, намеренно искажающий исторические реалии, обрекает свой

труд на антинаучность и ничтожное место в науке.

По мнению археолога, исследователя Мери А. Е. Леонтьева, четырёхсотлетняя «история мери (VI–X вв.) явилась по сути предысторией

Северо-Восточной Руси, одной из исконных областей русского народа, ставшей впоследствии центром единого русского государства. Потомки асси-

милированной славянами мери влились в состав древнерусской народности.

Мерянские традиции были ощутимы в материальной культуре и погре-

бальной обрядности жителей Ростово-Суздальской Руси, наследие мери ска-

залось и в физическом облике древнерусского населения. До наших дней

дошли переданные из поколения в поколение некоторые лексические и

фонетические особенности народных говоров. Стертые временем следы

финно-угорских традиций обнаруживаются в фольклоре и традиционной

культуре жителей современных Ярославской, Владимирской, Ивановской и

Костромской областей. В этой связи изучение мери является, в сущности, исследованием одной из частных проблем этногенеза русского народа»

[Леонтьев А. Е.: 1996, 5].

В суждении А. Е. Леонтьева вызывает возражения мысль об

ассимиляции Мери славянами, что, впрочем, подвергается сомнению им же:

«Механизм древнерусской колонизации изучен слабо, что сказывается даже в