столетий Россия жила за счет этого германского ядра своих высших
правящих классов». Из этого умозаключения следовал вывод: «Сама судьба
как бы хочет указать нам путь своим перстом: вручив участь России
большевикам, она лишила русский народ того разума, который породил и до
сих пор поддерживал его государственное образование».
К положениям норманнской концепции обращались и в публичных
выступлениях. «Этот низкопробный людской сброд, – говорил Гиммлер, –
славяне сегодня столь же неспособны поддерживать порядок, как не были
способны много столетий назад, когда эти люди призывали варягов, когда
они призывали Рюриков» [Кузьмин А. Г.: 2003, 7]. В памятке немецкому
солдату – «12 заповедей поведения немцев на Востоке и обращения их с
русскими» – приводилась фраза: «Наша страна велика и обильна, а порядка в
ней нет. Приходите и владейте нами» [Кузьмин А. Г.: 2003, 70].
Идеи вождей Третьего рейха и их единомышленников, основанные на
норманнской теории, делают целесообразным Сказание о призвание князей в
862 г. рассмотреть в ином, меряно-вепсско-эрзянском контексте, учитывая
филологическое и концептуальное сходство Сказания с эрзянской песней об
избрании царя Тюштяна. Справедливым будет признать огромную, возможно, определяющую роль финно-балтской культурно-духовной и
политической традиции в сложении русского народа и его государства, согласиться с тем, что Рюрик был избран так же, как был избран эрзянский
царь Тюштян, и призван не из чуждых пределов, а с Новгородской земли.
А. Г. Кузьмин отмечает, что сторонники норманнской теории не усту-
пают своих позиций и сегодня, придерживаясь идей, выдвинутых Байером и
Миллером, германцами в России, для которых Русь имеет скандинавское
происхождение: «Для Миллера было существенным, что «россияне» на
территории будущей Руси «за пришельцев почитаемы быть должны ... Самое
название «Русь» он выводил от финского наименования шведов ‒ ruotsi. Это
положение остаётся на вооружении норманнизма и по сей день» [Кузь-
33
мин А. Г.: 2003, 330]. «В середине XIX в. С. Гедеонов в полемике с
А. Куником и М. Погодиным процитировал публикацию финского филолога
Паррота, который «руотси» применительно к шведам объяснил как „страна
скал“» [Кузьмин А. Г.: 2003, 37]. Вследствие данного значения ruotsi не может быть синонимом слова русь. К тому же руотси и русь совершенно
не совпадают по своей морфологии и этимологии. А. Г. Кузьмин полагает, что русские источники не только не дают оснований для отождествления
«варягов» со шведами, но и прямо противоречат такому предположению. Он
обращает внимание на «настойчивость, с какой летописец проводит тезис о
тождестве славянского и русского языков. Эта настойчивость может
указывать на желание опровергнуть какие-то иные взгляды на природу Руси»
[Кузьмин А. Г.: 2003, 298].
«Иные взгляды», скорее всего, были связаны с ролью финнов и балтов
в образовании русского языка и русской государственности. Летописец в
этом вопросе был не на их стороне, к тому же этническая карта Древней Руси
ему не вполне была понятна, как она не вполне понятна даже академическим
институтам России в XXI в.
А. Г. Кузьмин из русского этногенеза исключает финно-балтов. По его
мнению, сложение древнерусской цивилизации осуществляется в ходе
взаимодействия главным образом славян и русов, которые изначально
представляли разные по происхождению этносы. Какие этносы, он
не называет.
Тождество эрзянской песни об избрании царя Тюштяна со Сказанием о
призвании Рюрика и его братьев на княжение показывает несостоятельность
норманнской теории. Это тождество указывает: Рюрик и его братья призваны
с меряно-вепсских пределов, с реки Волги, и сложение русского государства
есть результат социально-политического творчества самой Руси в лице Чуди, Мери, Эрзи, Веси, Балтов, Корел, Словен, Кривичей. Что это именно так, подтверждается происхождением на их землях русского героического эпоса, сложением и бытованием именно здесь былинных сюжетов, выразителей
русского этноисторического сознания. Рюрик, Олег и другие русские князья
вплоть до крещения Руси веровали в финно-балтских богов – Велеса, Перуна, Мокошь, что также опровергает представление об их иноземном
происхождении. На не норманнское происхождение русской цивилизации, на
не варяжское княжение в Новгороде указывает русский язык, отсутствие в
нём шведских, норвежских и прочих скандинавских языковых заимство-
ваний, которые безусловно были бы при нахождении варягов у власти на
протяжении нескольких веков. Поэтическая и содержательная общность
предания о призвании Рюрика и эрзянской песни об избрании царя Тюштяна
указывает на единую русско-эрзянскую эпическую традицию.
В том, что Русь сама основала своё государство, в принципе, говорится
и в Сказании о призвании Рюрика в 862 г., ибо Русь (Чудь, Меря, Весь, Кривичи, Словене) сама призвала к себе князей, а не кто-то их привёл со
стороны. Если Русь сама призвала князей, значит, сама и организовала свою
государственность в том виде, в каком она была ей нужна. Ввиду этого
34
лишено смысла утверждение об иноземном происхождении русского
государства на основании летописного сказания о призвании Рюрика. Если
бы варяги завоевали Русь и установили в ней своё господство, тогда можно
было бы ставить вопрос о том, какова русская государственность: собственно
русская или иноземного происхождения. В ракурсе данного взгляда повисает
в вакууме норманнская теория, построенная на совершенно неверном пони-
мании и произвольном толковании текста летописного Сказания. Развали-
вается также славянофильская версия о славянах как о демиургах Руси, ибо
Русь славян, по словам В. О. Ключевского [Ключевский В. О.: 1994, 109], в IX в. не знала. Летопись говорит о Чуди, Мери, Веси, Словенах, Кривичах
как о составных частях Руси, имевших единую национальную религию и, следовательно, в религиозном и политическом аспектах выступавших как
один этнос.
Эрзянская песня об избрании царя Тюштяна и Сказание о призвании
Рюрика, Синеуса и Трувора показывают: призвание князей есть историческое
событие, известие о котором в народной памяти дошло как эпическое
предание, облечённое в художественную форму. Инициатива призвания
князей принадлежит Чуди, Мери-Эрзи, Веси, Кривичам, Словенам, соста-
влявшим Русь, поэтому они выступают как создатели своей национальной
государственности; варяги-норманны, даже если в действительности были
призваны, выступают как исполнители воли Руси. С учётом данного факта
самобытность и автохтонность русского государства безусловны, и они
делают несостоятельными как норманнскую, так и славянофильскую теорию
его происхождения.
Поэтическая и содержательная общность предания о призвании Рюрика
и эрзянской песни об избрании царя Тюштяна указывает на единую русско-
эрзянскую эпическую традицию. Данный тезис подтверждается русским
преданием о смерти Тюштяна, бытовавшим на Владимирской земле. В нём
говорится: ходил Тюштян походом на город Владимир и приступом взял его.
На обратном пути он скакал по реке Клязьме и вода удерживала коня. На
берегу Клязьмы купалась русская девушка. Он прельстился её красотой, и в
это время враги настигли его и убили. Это предание, возникшее в пределах
Владимирского княжества, говорит о том, что эпос о Тюште бытовал и
развивался и среди русского населения Центральной России, где хорошо
знали эрзян, ибо владимирцы, рязанцы, нижегородцы долгое время
чересполосно или совместно проживали с ними, да и произошли от них.
Предание обращает внимание на любвеобильность Тюштяна, его авторы
