Поэт Ну что же ты, поэт, среди людского шума Молчишь иль убегаешь прочь? Занозой залегла в душе угрюмой дума, И мучит, и томит тебя всю ночь? Где ж рифм твоих простое постоянство, Людскому шуму благостный ответ? Где суете мирской души твоей пространство? Иль растерял ты Богом данный свет? Молчишь, закрывшись в доме темном, И думаешь, что все уходит прочь, Что в этом мире, в сущности, бездомным Ты прожил жизнь и больше жить невмочь. Один, один в чужом закрытом доме, И друга нет, никто не стукнет в дверь. Стоишь в слезах в распахнутом проеме, Как в клетке одинокий зверь. Торжество зла Не поминаю Бога всуе, Закон не позволяет мне. Повсюду дьявол торжествует, Разгуливая по стране. Зловещие мелькают лица, Животный исторгают стон. Страна как древняя блудница, Весь мир – безумный Вавилон! Толпятся в праздности народы, Снуют в бесстыдной наготе. И затаились в пустоте Всепоглощающие воды. Печаль земли Иду дорогой от деревни, По обе стороны – поля, И никого на тракте древнем, Как будто вымерла земля. Взываю к небесам дремотным, Печальным, грустным небесам, Внимаю звукам мимолетным И приглушенным голосам. И сердце закипает грустью От невеселых наших мест. Мое родное захолустье, Здесь счастье грезилось окрест. Бывало, тянется подвода, Пылит дорога, ось скрипит. День жаркий или непогода — Работа на полях кипит. И слышны песни баб веселых, Мелькают белые платки. По вечерам в соседних селах В гармонь играют мужики. Иду по тракту грусти полный, Как встарь, волнуются поля. И эти солнечные волны, Печаль моей души, земля. Элегия Я построил свой дом над оврагом, Дальше – ветряные поля. Мне мое одиночество – благо, Здесь мне ближе родная земля. Здесь сверкуча река и текуча, Здесь в заказнике много зверья, Здесь брюхатая движется туча, Здесь чиста ледяная заря. Здесь народ работящий и строгий И в общенье легки мужики. И, как встарь, здесь изрыты дороги, И все те ж на селе дураки. «Не приемлю холодные храмы…»
Не приемлю холодные храмы. Мрамор звонкий, колонны, скамьи. И картины библейские в рамах В Нотр-Дам-де-Пари. Там орган оглушительно громок, Себастьян истекает в крови. Не поймет одичавший потомок Тайну кроткой Господней любви. Я люблю потемневшие лики Древних досок, дубовых колод, Не помпезные базилики, А родных алтарей низкий свод. Павел Савилов 1963 года рождения. Выпускник Воронежского государственного медицинского института им. Н. Н. Бурденко (1986 год). Сельский врач. Работает в одной из районных больниц Тамбовской области. Член Российского союза писателей. Лауреат литературных премий им. М. А. Булгакова (поэзия), В. В. Набокова (поэзия), М. Ю. Лермонтова (поэзия). Лауреат литературного журнала «Сура» (Пенза) в номинации «Поэзия» за 2018 год. «Лучший писатель года 2015–2019» по версии Интернационального Союза писателей. Звезда Рождества Она пламенела, как стог, в стороне От неба и Бога, как отблеск поджога, Как хутор в огне и пожар на гумне. Б. Л. Пастернак Молчит пустыня, обнимаясь с ночью, Холодный ветер кружится, шутя. Вертеп в скале. У девы непорочной Явилось в нем к полуночи дитя. А над пустыней, в серый плащ одетой, Не помнящей уже свои года, Вдруг замерцала необычным светом На звездном небе новая звезда. Свет от нее был виден во всем мире. Признав его, почтенные волхвы Пошли туда, куда лучи светили, Неся с собой богатые дары. Разбужены с небес идущим светом, Стряхнув песок с разостланной дохи, Пошли к пещере друг за другом следом, Свои стада оставив, пастухи. Невидимые, двигались за ними Небесные посланники босые… А вот и пещера, отверстье скалы, Туда уже входят седые волхвы. Их дева Мария с поклоном встречает, У входа другим подождать предлагает: – Потом вознесете свои нам хвалы. Проснется младенец – вручите дары. Завернутый тканью и спящий в яслях, Ребенок не слышал движений входящих, Не видел он лиц звездочетов, стоящих В молчанье пред ним с удивленьем в глазах. Боролся светильник один с темнотою, Последние силы собравши едва. Вдруг свет необычный прорвался в покои — То в гости явилась звезда Рождества. Разбуженный ею, ребенок проснулся, Волхвы с интересом склонились над ним. Завернутый в ткань, он им чуть улыбнулся, Вниманьем Марии надежно храним. Вдруг, ручку избавив от тканного плена, Ладошкою вверх он ее приподнял. О, если бы знали волхвы! Со вселенной Младенец с рожденья себя обвенчал. |
