Гарнизон – под стать: сплошь бывалые солдаты. Холодные глаза, грубые руки, жёсткие лица – под началом Иды служат сплошь матёрые бойцы. Не будь Тарк знаком с наместницей – ни за что бы не поверил, что ей по силам совладать с такими.

Гжодрас отворил дверь ключом.

– Заходи.

Гостевой дом отличается стерильной чистотой места, где никто не живёт. Ни пылинки, ни соринки – будто зашёл в музей. Голый камень стен прикрывают пара старинных гобеленов, из убранства – грубый стол со стулом, скамья да двухъярусная кровать.

Имперец деловито осмотрел помещение.

– Дрова – у камина, в буфете есть еда и чай. Ещё что-то нужно?

– Не ответишь на пару вопросов?

Гжодрас сощурился.

– Смотря каких.

– Хочу поговорить об Иде.

– Ну давай. Только не обещаю, что отвечу.

– Давно её знаешь?

– Без малого десять лет будет. Служу под её началом со времён Рудных Войн.

Рудные Войны – череда конфликтов между Имперской Горной Корпорацией и эльфийским картелем за месторождения железа и меди на Крангире. В 724 году Корпорация оттяпала у эльфов несколько рудников – помогли нечистые на руку чиновники. Картель оказался не лыком шит – по Крангиру прокатилась волна убийств иерархов Корпорации. В ответ имперские промышленники захватили крупнейший железный рудник Наалит.

Вражда переросла в настоящую войну. Бардак длился около года; кончилось тем, что Император отправил на Крангир войска. Армия выгнала Горную Корпорацию взашей и вернула рудники законным владельцам.

– Ида была обычным центурионом, – продолжил Гжодрас. – Мы разбирались с бойцами картеля, и с наёмниками Горной Корпорации. С последними воевать несложно, а вот эльфы доставили много хлопот.

Имперец подошёл к подсвечнику. Чиркнуло огниво, полумрак комнаты озарило красноватое мерцание.

Тарк скинул вещи на кровать. Подошёл к камину – кто-то услужливо натолкал поленья в каменный зев. Близится вечер, без огня будет довольно прохладно.

Агент зажёг камин.

– Скажи, у Иды – эльфийские корни?

Гжодрас чуть дёрнул губой.

– Хвалю твою наблюдательность, – сухо заметил он.

– Имперский закон не запрещает кровосмешение, – пожал плечами Тарк.

В глубинах родового древа агента ютится парочка эльфов и даже женщина народа Таал – её украли во время последней войны с Таал-Будуром, могучим северо-восточным соседом, лет сто назад.

– Зато запрещают традиции болотных эльфов, – жёстко парировал имперец. – Фригет Геласиус, отец Иды, вывез эльфийскую супругу в столицу – подальше от гнева сородичей.

Имперец говорит с видимой неохотой. Агент пожалел, что затеял разговор.

– Теперь отвергнутое дитя эльфийского народа лупцует родителя на чём свет стоит. Можешь не беспокоиться за Иду – тёплых чувств к эльфам у неё нет.

– Не имел в виду ничего такого, – Тарк замотал головой. – Просто удивился: болотные эльфы строго блюдут чистоту крови.

– Как видишь, не все. Ещё вопросы?

– Найдётся плащ? Хочу прогуляться.

Гжодрас впервые изобразил что-то похожее на эмоцию.

– В такую погоду? Ну ты фрукт, конечно. Тут, – имперец ткнул в сторону шкафа, – должна быть парочка.

– Хорошо. Спасибо, Гжодрас.

– Зайду на рассвете. Будь готов к отплытию.

Имперец оставил Тарка в одиночестве. У камина агент нагнулся подвесить котелок с водой – в столь дрянную погоду нет ничего лучше горячего чая, да и перекусить не помешает – в буфете стынет жаркое. Неплохо бы добавить в напиток корицы и гвоздики, но пряностей агент не сыскал. Тарк не стал дожидаться, пока закипит вода – сразу уселся ужинать.

Взгляд помимо воли приковало пламя. Танец огня завораживает. Немудрено, что северяне с Ледаса до сих пор поклоняются древним богам – по их верованиям, мир зародился во вселенском пламени Ахора. Каждая семья поддерживает дома Нетленный Очаг; если Очаг гаснет, семья считается проклятой. Несчастных, как правило, изгоняют.

Крышка котелка задёргалась, пар с силой бьёт из открывающихся прощелин. Тарк снял сосуд с огня, наполнил чайник кипятком. По комнате разлилось приятное благоухание.

Агент прикончил остатки пищи, наполнил чаем большую кружку. Гжодрас не обманул – в шкафу действительно оказался плащ. Для широких плеч агента он слегка маловат, но за неимением лучшего придётся довольствоваться тем, что есть. Тарк схватил кружку и вышел за порог.

Пока Тарк трапезничал, на улице успело стемнеть. Косые струи дождя барабанят по крыше, изредка слышны отдалённые раскаты грома. Тарк надел капюшон, но порыв ветра сбросил его обратно на плечи. Агент решил не спорить с судьбой и подставил каплям лицо.

С крепостной стены видно, как мерцают вдали редкие огоньки Непкаса. Тарк отхлебнул чаю, по телу разлилось приятное тепло. Лето выдалось пасмурным, но в целом Крангир – далеко не худшее место для жизни: зимы на полуострове мягкие, земля родит обильный урожай.

Эльфы не умеют ценить то, что есть.

Зачем эта война? Тарк возвращается к вопросу снова и снова.

Гракия соперничала с молодой Империей несколько веков. Постоянные стычки на долгие годы превратили соседнюю провинцию Алгамус в гигантский полевой лагерь. Случилась даже настоящая война: армия короля Аллаэнира II Дерзкого в 470 году форсировала реку Сулма – естественную границу между Гракией и Империей. Война длилась три года, по итогам эльфы заняли половину Алгамуса. Империи пришлось отдать земли до озера Каабе.

Шло время. Империя закалилась и возмужала в бесконечных войнах, Гракия, напротив, возвела незыблемость мироустройства в культ. Спустя почти два века, в 656 году, Империя воспользовалась очередным набегом эльфов как поводом начать освободительную кампанию. Легионы прошлись по докучливым соседям катком. На Алгамусе дело не закончилось – через год штандарт Империи водрузили над эльфийской столицей, Нед Ирримом. Королевство Гракия перестало существовать.

Горделивым болотным эльфам это как ножом по сердцу. Высокородные, с тысячелетней историей, они пали под натиском немытых дикарей без прошлого! Уязвлённая гордость не даёт покоя – Гракия зиждется на тлеющих углях сепаратизма. Но кто подлил горючее масло? И почему именно сейчас, спустя почти восемьдесят лет тишины?

– Ты чего тут забыл?

Тарк обернулся. Позади стоит мокрый насквозь Гана, тёмные с проседью волосы облепили лицо, по усам стекают капли дождя.

Но на лице вопреки всему сияет улыбка.

– Наслаждаюсь погодой.

Рыцарь окинул взглядом унылый пейзаж.

– Ну да, – усмехнулся он.

– Завтра возвращаешься в лагерь?

Гана поравнялся с агентом, руки легли на зубцы крепостной стены.

– Угу. Надо рассказать Фаргосу о том, что тут творится. Война длится уже полтора года, но таких отчаянных действий от эльфов что-то не припомню.

– Я тоже, – агент нахмурился. – Что-то намечается, Гана. Но что?

– Может, вы найдёте ответ в Бирнате.

Рыцарь на секунду замялся.

– Тарк, всё стеснялся спросить… Твоя фамилия – Плабис. Ерканий Плабис – родственник?

Агент вздохнул.

– Отец.

– Что?! – глаза Ганы округлились. – Знаменитый Ерканий Плабис – твой отец?

– К сожалению.

– Не понимаю…

– Нечего тут понимать, Гана. У нас не лучшие отношения.

– Отцы и дети, Тарк, – вздохнул кавалер. – Родятся свои – поймёшь.

– Звучит так, будто ты уже обзавёлся потомством.

– Так и есть. У меня четверо.

Теперь уже Тарк застыл, разинув рот.

– Дела… – протянул агент.

С минуту простояли в молчании.

– Ладно, – рыцарь оторвал ладони от парапета. – Пойду к себе. Удачи в Бирнате, Тарк! Надеюсь, ещё свидимся.

– Спасибо! При случае заскочу в Ал Гаэнур, обещаю.

Мужчины горячо пожали друг другу руки.

Море штормит. Волны накатывают и с шумом разбиваются о каменистый берег. Жирные чайки с криками носятся над водой, неистово машут крыльями в попытках справиться с порывистым ветром. Вдалеке качаются на волнах корабли.

На линии горизонта море незаметно переходит в сплошную черноту ночного неба. Тарк с детства любит ночь: на улице – тишь, жизнь будто замирает. Ночь – время мечтаний. О подвигах, воинской славе. О службе Империи.