С той стороны двери прожигал своё свободное время Фриджек. Его терпение кончалось, он нервничал. За этим с интересом наблюдал из тёмного угла Безликий. Мародёр чувствовал на себе его всевидящий взгляд, по спине пробегал холодок, он молился, чтобы дверь открылась, и он вошёл в комнату, оставив наблюдателя в одиночестве в тёмном коридоре. При этих мыслях он изо всех сил вновь постучал.

Дверь отворилась. Первое, что он увидел, была белая мокрая майка на красивой низенькой девушке. Второе, что он почувствовал, была боль, до того резкая, что заставила его потерять равновесие, и, отступив на пару шагов, сползти по шероховатой стенке. Сидя на прохладном каменном полу, он заметил, что Безликий всё ещё сверлит его взглядом, но как-то иначе, взгляд был каким-то печальным. Через мгновение его образ растворился в пустоте.

Девушка выглянула из дверного проёма, и, сверкнув глазками, уставилась на сидящую фигуру у стены. На её вопрос «ты ещё жив?», к её разочарованию, не последовало ответа. Негодяй получил своё. Будет знать, как беспокоить её за трапезой. Наконец любопытство взяло верх, и, тихо выругавшись, она затащила обездвиженное тело в комнату.

Первым делом она стащила с негодяя футболку армейской раскраски, оставив тело с непокрытым торсом. Оперативно переодевшись в обновку, коя была настолько длинная, что доходила почти до колен малышки, она вновь расположилась у посапывающего бандита. Лёгким постукиванием по щеке, куда она не так давно имела удовольствие попасть орудием труда, девушка тщетно пыталась привести в чувства еле дышащую тушу. Однако терпение закончилось после десятой секунды бесполезного занятия, так что мародёра разбудил смачный пинок ногою в бок.

В первую секунду бодрствования бандиту казалось, что он видит ангела. Во вторую промелькнула мысль о том, что он пока ещё жив. Девушка наблюдала, как бандит, кашляя и кряхтя, выпрямился в весь свой огромный рост. Она удивилась, что на лице великана не выражалось злобы или ярости, казалось, что лишь лёгкое непонимание ситуации выводили его из себя, великан же, напротив, с интересом разглядывал миленькую коротышку, которая едва ли доходила до груди мародёра и стояла перед ним в его же огромной футболке, он рассматривал ту, коя не так давно напомнила ему ангела.

Дабы не ссориться с новоприбывшим наёмником, девушка молча сунула негодяю стакан водки, который был выпит за мир. Следующий был за знакомство. Следующий — за прекрасный повод заработать. Наверно. Фриджек не был уверен. В тот момент линия его сознания ненадолго оборвалась.

Он ненавидел головную боль. Он в принципе ненавидел боль. Казалось, что его черепушку пытались расколоть надвое. Но почему-то ему нравилось это утро. И в этот самый момент он заметил маленького человечка, что прижался к его нагому торсу, мило посапывая. Фриджек не видел её лица, он не знал её имени, но эта крошечная пташка казалась ему роднее всех тех людей, которых он когда-либо встречал.

Последующая мысль тоже удивила Фриджека. Девушка была голой. Он растерялся. Тот, что вечность существовал один, наконец нашёл недостающую деталь своей невероятно скучной жизни. Он не осмелился разбудить прекрасное создание, он лишь поглаживал её роскошные рыжие волосы, густые и длинные. Должно быть, она гордилась ими, на свои невероятные локоны она уделяла уйму времени и денег. Они пахли цветами. Фриджек не знал запаха цветов, но ему казалось, что они пахнут именно так.

Он откинул голову на подушку, затаив дыхание и боясь пошевелиться, так сильно он боялся разбудить прелестную коротышку. Он был не в состоянии думать. Он боялся что-либо предпринять, поэтому он решил дождаться совета из подмышки, легонько потрусив девушку, он намеревался услышать хоть одну здравую мысль, однако когда коротышка простонала то, что он двести пятьдесят первый, он вновь откинул свинцовую голову на подушку. Ему определённо нравилось это утро. Впервые за всю свою жизнь он был счастлив.

Спустя час Фриджек никак не мог понять, как такое хрупкое создание умудрилось вытолкать его в чём мать родила за дверь. Он обернулся, и, получив своей одеждой в лицо, вновь уставился на запертую дверь. Приодевшись, хотя футболка по-прежнему оставалась по ту сторону баррикад, он прислонился ухом к двери, предварительно постучав.

С другой стороны на дверь навалилась малышка. Она стыдилась своих поступков. Та, что вечность находилась в одиночестве, сблизилась по пьяни с каким-то великаном. Если бы вы увидели её в тот момент, вы бы подумали, что у неё жар — так сильно она покраснела.

Фриджек снова постучал. Стук донёсся с другой стороны. Мародёр, улыбнувшись, вновь постучал. В ту сторону двери опять постучали. Почесав репу, бандит снова постучал. «Обратитесь позже» — донеслось с той стороны.

«Привет» — донеслось из коридора. «Привет» — Девушка покраснела сильнее. Она подумала, что на её долю выпало встретить ужаснейшего негодяя мира сего. «Фриджек?» — спросила она через минуту. «Ещё здесь» — ответил тот негодяй.

Это было забавно. Ему было весело. Фриджек постучал. «Чего?» — донеслось из комнаты. «Обиделась?» — съязвили с коридора. «Нет» — отрезали из комнаты. «Впустишь?» — спросили из коридора. «Ещё одно слово и я выпущу тебе кишки! — гаркнул какой-то мужик из соседней комнаты. — Отвали от девки, тебя отшили. Шагом марш!».

Фриджек повиновался. Рыжеволосая вздохнула. Через минуту оба вновь лежали в кровати, но каждый в своей. Девушка решила больше не пить. Бандит решил выспаться.

В дверь постучали так неожиданно, что бандит имел неосторожность с перепугу поперхнуться кусочком хлеба, при этом ещё и немного накрошив на стол. Он ждал того негодяя за дверью. Он уже приготовил два стакана водки.

Он ненавидел головную боль. Казалось, что недораздробленные кости черепа пытались доколоть сегодня. И ему ни капли не нравилось это утро. Кости и мышцы ныли, желудок требовал нормальной пищи, а печень предательски протестовала, выражая недовольство острой болью. Одно было хорошо — отдавленная рыжеволосой правая рука была сегодня свободна, девчуля же на этот раз лежала с левой стороны, мило посапывая в подмышку негодяя. Он не был удивлён их общей наготе. У него не было сил удивляться.

Спустя пару часов Фриджек никак не мог понять, как у коротышки вновь получилось вытолкать его за дверь. Пили-то одинаково. У неё же состояние не лучше. И тут до него дошло, что его выперли голышом из собственной комнаты. И это уже не было забавно. Он постучал. Ту сторону дверей подпёрла рыжеволосая. «Пусти!» — крикнул он. «Не пущу!» — закричала она, покраснев. «Кручу-верчу, кишки выпустить хочу! — гаркнул мужик из той же комнаты. — У вас всегда семейные ссоры в шесть утра начинаются?!».

Быть может, Фриджек бы и выбил к себе дверь, но не после криков соседа. Он молча поплёлся в комнату рыжеволосой, и, наевшись там до отвала, решил запить горе остатками позавчерашней водки.

«Краткое пособие о том, как сблизить двух людей» — та фраза, что заставила его смеяться несмотря на то, что помимо раздробленного черепа, мозг превратился в кашу. А вот ей было не смешно. Она не помнила, как очутилась у него. Или как он пришёл. Они оба не знали, в чьей они комнате.

Она отвернулась к нему спиной, давая ему возможность вновь прикоснуться к её роскошным волосам. Она делала вид, что не замечает, как грубиян теребит и скручивает её локоны, она лишь тихо попросила не спутывать их.

Он не помнил как заснул, но провалявшись без сознания пару часов, очнулся в одиночестве. Окно наружу было приоткрыто, давая возможность ночному морозному воздуху наполнить комнату и заставить Фриджека замёрзнуть. Решение было очевидно — ему требовалось найти своё прибежище.

Он выглянул из-за приоткрытой двери. В коридоре было темно, однако шум голосов пробивался откуда-то слева, заставив Фриджека взглянуть в другом направлении.

— Тебе не туда, — донеслось сзади. Безликий что-то напевал себе под нос, с интересом разглядывая прячущегося бандита.

Фриджек закрыл дверь, прислонившись к ней. Он рассматривал новую маску клоуна, находя её забавной для такого мрачного существа, как Безликий. Затем его охватил ужас, заставивший его отвернуться. Он увидел два красных глаза, глаза монстра, скрывающегося под поддельной доброй улыбкой, под маской не было человека, там было чудовище, что спряталось среди таких же чудовищ, называющих себя людьми.