— Я тебе противна? — тихо предположила она.

— Нет, что ты, — шёпотом попытался успокоить её Фриджек. Он почувствовал, что она на мгновенье отвела свой взгляд.

— Тогда почему ты убегаешь? — демонесса перевела пальчики на массивную шею и начала её легонько поглаживать. От приятных ощущений Фриджек призакрыл глаза и, откнувшись на спинку, немного успокоился. Не успел он опомниться, как она уже примостилась у него на коленках, крепко прижавшись к его груди, теребя краем его футболки, а сам наёмник, нежно её приобняв, поглаживал её кровавые волосы, засыпая.

— …тогда почему ты меня боишься? — демонесса уже сидела на переднем сиденьи по правую руку от Фриджека и, прижав к себе коленки, смотрела в окно.

— А я и не боюсь, — гордо улыбнулся Фриджек, коснувшись её руки.

— Я тоже могу быть полезной, — заверила она. — И я тебе помогала… Переставь машину на противоположную улицу, будь так добр, — попросила она и тотчас исчезла.

— Чё? — не понял Фриджек. — Просто переставить машину? Соблазняла, соблазняла, — и просто «переставь машину»? Очень смешно, — заворчал он, — чем ей парковка у бара не по нраву? — он завёл свой джип, и, быстро перегнав его, оставил прямо на противоположной стороне.

Дверь в бар распахнулось настежь. Солнце в это время уже могло прожечь дыру в тонкой и сухой доске и раскалить песок докрасна, если бы только было достаточно жарко. А именно было время обеда. В бар вошёл наёмник из Рильтега.

— Здоров! Помнишь, ты этих двоих искал? — с порога поприветствовал его Риц.

— Кого искал? — нахмурился Фриджек.

— Нас.

У центрального столика в баре расположилось два человека.

— Кран, Ящик? — неуверенно предположил мародёр.

— Они самые, — улыбнулся другой, — присаживайся.

Риц протирал стаканы за барной стойкой, изредка поглядывая на наёмников, а пара местных пьянчуг горланили малоизвестные Фриджеку песни. За его спиной, чуть ли не впритык, сидела знаменитейшая в этих краях тройка — первые три места в списке страшнейших наёмников принадлежали семейке Марц: Луису, Роналду и Пайне, коим не повезло в этот самый день заглянуть в их любимый кабак. За столиком по правую руку расположилась кучка местных друзей, проводя свободное время за игрой в покер, а за самым дальним, еле заметным, столиком топил местный оружейник в стакане водки горе от расставания с супругой.

— Я не угощу вас, — развёл руками Фриджек. — Меня недавно до нитки обобрали, тем более с таким-то плечом… Работы вообще нет…

— Собственно зачем мы здесь, — перебил его Ящик. — Увы, тебе не повезло, — он потянулся к кобуре, — как минимум нас наняло двое, а работа есть работа, сам понимаешь. Не держи зла.

Фриджек среагировал молниеносно. Заехав Ящику ногою по колену, он подскочил, здоровой рукой перевернув стол, и, отступя, он напоролся на Луиса.

— Да что ты себе позваляешь? — вспылила весьма сильно накидавшаяся Пайн, и, выхватив револьвер, выстрелила. Пуля, просвистев прямо над ухом удачливого мародёра, улетела куда-то в глубь бара

— Кран! — завизжал Ящик. — Да как ты смеешь, сука!

— Драка! — заорали местные алкаши.

Началась беспорядочная пальба. Фриджек тоже схватился за револьвер, однако тотчас один из покерных дружков повалил его на землю. Оружие отлетело в сторону, пока раненый наёмник, сцепившись с противником, катался по пыльному полу, орудуя здоровой рукой.

— Вот дерьмо! — заорал Риц, и, достав двустволку, осыпал дробью пьяниц, однако тотчас схлопотав шальную пулю, свалился за стойку. Фриджека стали душить, однако вовремя подоспевший алкаш спас его от неминуемой смерти, ногою выломав покерному дружку челюсть. Наёмник, подскочив, в порыве ярости подхватил за ворот первого попавшегося слабака и переметнул его через барную стойку, в полки с алкоголем. Сигарета того выпала, и, коснувшись крепкой жидкости, заставила её загореться ярким пламенем.

— Прости, дорогая, — язык пьяного оружейника, чудом не задетого пулями, заплетался, — совсем скоро я буду с вами, — прошептал он, выдернув чеку.

Разъярённого Ящика смело с Фриджека взрывной волной, а сам наёмник, тряся головой и пытаясь прийти в себя, на карачках пополз к револьверу — и о, чудо! Какой-то негодяй уже выпустил все патроны.

— Ублюдки! — орала в слезах Пайн, огрев табуретом очередного неудачника. — Да как вы смели моих братишек тронуть!

Огонь передался и на стойку, подожгя близлежащие трупы. Запах смерти наполнил когда-то известный паб, а само пламя, набирая жар, теснило выживших ближе к выходу. Фриджек, подхватив первое попавшееся лезвие, ринулся на последнего покерного дружка, тот в свою очередь, размахивая чьей-то киркой, сумел вонзить её в череп Луиса, однако тотчас пролучив холодной сталью в шею, покинул этот мир. Пайн, выругавшись, разбила подвернувшуюся под руку бутылку с водкой о голову Ящика, и, спихнув его в огонь, заставила его тело познать страшнейшие муки. И тут они взглянули друг другу в глаза. Фриджек, сгорбленный, с окровавленным лезвием и убийца из семьи Марц с новым стулом в руках — последние, кто остался на ногах.

— К чёрту! — заорал Фриджек, ринувшись к выходу. — Не желаю сгореть!

— Не уйдёшь, мразь! — ринулась за ним Пайн.

Фриджек, выбежав за дверь, прижался к наружной стенке, крепко сжимая клинок. Секунда, две, в проёме Пайн, — и нож по самую рукоять вошёл в её глаз. Последняя дочь семьи Марц бесславно погибла в потасовке.

Фриджек сидел на раскалённом песке у дома напротив горящего бара, сам не веря в своё везение. Запах горелого человечьего мяса щекотал его нос, а сам он, безумно посмеиваясь, крепко сжимал окровавленный нож. Почерневшая вывеска «Пивасик-Убивасик» свалилась, разбившись прямо на том месте, где некогда стоял боевой джип Фриджека.

— Во дерьмо-о, — протянул усатый следователь, наблюдая из одной из припаркованных машин за тем, как мародёр разобрался с последним бойцом. — По-моему те, за кем мы наблюдали мертвы. Ва-у. Ты смотри, ещё и пожар, — следователь почесал затылок. — Надо пожарных вызывать.

— А это что, тот, Фрайжек который? Ну, который одну из Марц пришиб, — бородатый погладил свою густую бороду.

— Похож. Что делать будем? Явно он к этому причастен.

— Не посадят, — задумался тот. — Камеры сто процентов лопнули, он-единственный выживший, свидетелей нет, спишут на самозащиту.

— Тогда заводи машину и укатываем. Дело по Обдиралову и Хабарову закрыто в связи со смертью их убийц. Погнали за хот-догами, и по домам, — усач удовлетворённо закрутил свой ус. — И не забудь вызвать пожарных.

— Не всё ли равно? — приподнял бровь бородатый, заведя машину.

— Ты прав, чё это на меня нашло… — он махнул рукой, — погнали отсюда.

Пламя только набирало жар, как только крыша, бара, не выдержав собственной тяжести, рухнула. Пожарные Дуркуб оцепили здание, вёдрами закидывая неугасающее пламя песком. Двое из них безрезультатно пытались разузнать у Фриджека, что тут произошло, однако мародёр не реагировал ни на их вопросы, ни на весь остальной мир в целом. Казалось, что его сознание сейчас было скрыто где-то в глубинах его головы, а его тело лишь бездушно разглядывало окровавленный нож.

Тупая боль в плече и холод вернули негодяя к действительности. Костяшки его пальцев побелели, а ноги окоченели от ночного мороза. Внезапно где-то очень близко вспыхнул тусклый огонёк. Секунду спустя факел в руке Майн уже полыхал.

— Встаёшь?

— Встаю, — устало вздохнул Фриджек, потянувшись во внутренний карман за сигаретой, однако не найдя оной, он с досадой сплюнул в песок.

Быстро смыв кровь с ладоней, он снял с себя всю испачканную в кровь одежду, аккуратно сложил её рядом с бочкой, а сам, оставшись в одних трусах, лениво разместился у руля, откинув спинку сиденья и моментально заснув.

Его сон был спокойным и тихим, как никогда прежде. Лёгкий океанский бриз нежно обволакивал его тело, а мягко накатывающая волна омывала его ноги. Он не мог раскрыть своих глаз — да и не надо было, он находился в ином мире, там, где его не настигаютего проблемы… однако… впервые ему было одиноко. Его одиночество скреблось где-то глубоко внутри него, оставляя многочисленные рваные раны. И тут ему стало грустно. Его самая желанная мечта померкла, он более не мог различить утончённый запах морской воды, мягкий бриз усилился, раздуваясь всё сильнее и сильнее, он пытался смести мародёра, превращаясь в сильнейшую песчаную бурю, сотней песчаных игл протыкая его кожу, ломая его суставы и кости. Мародёр заорал от боли, инстинктивно нагнувшись ближе к воде… и наконец открыл глаза. Его ноги, тело и руки, были укрыты кровавыми пятнами, а то, что ему некогда казалось водой, почернело, превратившись в болото дерьма, гнили и трупов, медленно засасывающая мародёра в пучину, он пытался вырваться, однако как бы он не старался, он лишь погружался всё глубже и глубже. И тут время замерло. Даже тонны песка, завывающие в безумном хаосе смерча, недвижимо повисли в воздухе. До ушей мародёра донеслись приглушённые шаги. Такая знакомая поступь, и одновременно такие незнакомые шаги. Этот кто-то, кого он не мог разглядеть за пылью, белой пеленой наворачивающейся на глаза, они более не реагировали на причудливо изменяющиеся контуры. Он увидел лишь яркую вспышку света, и внезапно его зрачки опустели. Он тщетно пытался напрячь жалкие остатки своего зрения, пытаясь хотя бы ещё разочек различить хоть какой-нибудь цвет, помимо беспросветного оттенка тьмы. И тут ему удалось высвободить свои руки, и, поднявшись с колен, вновь усесться на раскалённый песок. Он смотрел в ту сторону, откуда неслышимо, и всё же еле заметно приближался тот человек, столь знакомый, и столь загадочный одновременно. Этот человек, аккуратно ступая по зыбкому полю, медленно сравнялся с наёмником, легонько задев его плечо какой-то неосязаемой, мягкой материей, остановился, и, присев за ним на гарячий песок, спиною прижался к спине мародёра. И тут негодяю стало спокойно, и та ужасная боль одиночества притупилась, и он, призакрыл глаза… и снова открыл.