Памяти моего друга Диенко Анатолия Валентиновича, моего первого редактора, подвигшего меня на написание этой книге, посвящается

Изначальней всего остального – любовь.

В песне юности первое слово – любовь.

О несведущий в мире любви горемыка,

Знай, что всей нашей жизни основа – любовь!

Омар Хайям

Две подруги сидели на кухне и пили чай.

– Ой, Верочка, какая ты счастливая – через два дня будешь купаться в море, а мне еще месяц торчать в пыльной и жаркой Москве…– говорила, вздыхая Елена.

– Ты же знаешь по какому печальному поводу я туда еду,– чуть с укоризной покачала головой Вера.– Скоро двадцать лет с того трагичного дня.

– Да, да, Верочка, я помню. Но все равно… ведь жизнь продолжается,– мечтательно улыбаясь, возразила Елена.– Может встретишь, наконец, там свою большую любовь?

Вера с усмешкой посмотрела на подругу:

– С чего это вдруг?.. На старости лет?..

– Да ладно… какая ты старая, ты – молодая, красивая женщина. Небось все мужики будут пялиться на тебя на пляже.

– Пусть пялятся,– безразлично ответила Вера.– Надоели все! И хватит болтать, поехали, а то на поезд опоздаем.

Она встала и начала убирать со стола, но подруга поймала ее за руку:

– Нет… Я вымою посуду и уберусь, а ты еще раз все проверь: билеты, деньги, вещи.

Вера пошла в комнату, а Елена, хозяйским взглядом окинув кухню, принялась за дело.

Вскоре они уже сидели в белоснежной «КИА», и Елена, уверенно крутя руль, ловко выехала из ряда плотно стоявших около дома машин.

– Как устроишься – позвони, чтобы я не волновалась,– сказала она.

– Непременно,– улыбнулась ее материнской заботе Вера.– А ты не забудь поливать цветы.

Елена включила магнитолу, и остаток пути они проехали под музыку лав-радио…

«На втором пути продолжается посадка на скорый поезд № 25 “Москва-Сочи”»,– раздалось в громкоговорителе, как только они вошли в здание Казанского вокзала.

– Нам туда,– махнула рукой Вера, быстро сориентировавшись в указателях.

Они нашли свой поезд. Вера протянула проводнице билет и подруги вошли в вагон. В купе уже сидела семья: мама, папа и маленький мальчик.

– Все, Верунчик, хорошо отдыхай, ни о чем не беспокойся, и чтоб нашла жениха на мою долю, если тебе не надо,– скороговоркой проговорила Елена.– Ну, а я побежала, а то в театр опоздаю,– и она чмокнула Веру в щеку.

– Беги, беги,– улыбнулась Вера и вышла из купе проводить подругу.

Поезд медленно тронулся, а Вера еще долго стояла в коридоре, задумчиво глядя на мелькавшие за окном московские пейзажи.

Над морем ярко светило солнце. Легкий ветерок нагонял небольшие волны с белыми барашками на гребне: они то накатывались на берег, то с завораживающим шумом перекатывающихся камешков откатывались назад.

Игорь Сергеевич сидел в кресле-качалке на балконе номера и с высоты второго этажа созерцал берег моря. Вдруг он видел как женщина, словно божественная Афродита, вышла из морской волны, и сердце его ёкнуло и затрепетало.

Сердце, это коварное сердце уже три дня билось, как ему вздумается. Три дня Игорь Сергеевич не выходил к морю и даже не смотрел на него из окна. Только сегодня врач разрешил ему встать и немного посидеть на балконе. Сердце, едва утихомиренное таблетками, все еще было неспокойно. Он ощущал его сбивающийся ритм. Время от времени в груди что-то сильно начинало давить.

«Вот тебе батенька и на! Жил, жил и дожился. Как говорится, здравствуйте, пожалуйста: «мерцательная аритмия», и уже хроническая,– размышлял он, усаживаясь в кресло-качалку на балконе.– Словом, призраком становлюсь, мерцаю… Не человек, а фантом какой-то».

Корпус, в котором поселили Игоря Сергеевича, стоял на самом берегу моря. Окна выходили на море, так что ему со второго этажа было хорошо видно все, что происходило на берегу. И когда он увидел эту женщину – обомлел. «Да,– подумал он, глядя на нее,– природа тут хорошо потрудилась». Что-что, а женскую красоту он, старый ловелас, мог оценить по достоинству. «Надо поближе посмотреть на это чудо»,– подумал он, встал с кресла, совершенно забыв про все, и, на ходу поправляя футболку, медленно спустился вниз.

Было послеобеденное время. Уставшие от солнца люди прятались в тени и прохладе зимнего сада на первом этаже. Он остановился в нерешительности, огляделся: на кожаном диване сидела молодая пара и разглядывала красочные журналы, они тихо смеялись, все время показывая что-то друг другу. А рядом с ними двое загорелых мужчин средних лет за небольшим столиком играли в шахматы. Игорь Сергеевич очень любил эту древнюю игру, поэтому ноги непроизвольно привели его к ним. Он машинально провел рукой по небритому лицу, ощутил густую, жесткую щетину и вдруг почувствовал себя неопрятным.

Он смутился и решил отойти вглубь холла. «А чего это я вдруг испугался? Ведь еще вчера, почувствовав себя лучше, я решил, что не буду бриться, а отпущу чеховскую бородку»,– подумал Игорь Сергеевич, как бы оправдываясь перед самим собой. Всегда чисто брившийся, он чувствовал себя неловко, но потом решил не поддаваться минутной слабости. «Уж, коли решил, надо держаться. На работу не надо – ну и буду теперь дедом».

Однако смущение не покидало его. Он мысленно ругал себя за мальчишескую выходку – после трех дней постели сойти со второго этажа. Но ему так хотелось увидеть поближе эту женщину.

Игорь Сергеевич увлекся на минуту шахматной игрой и не сразу заметил как она вошла. Она была в легком развевающемся голубом халатике, большой соломенной шляпе и в шлепанцах. Ее изящные руки были покрыты легким золотистым загаром. Казалось, что и сама она вся светилась, такая от нее исходила энергия. Ее быстрый взгляд неожиданно, на какую-то долю секунды, задержался на нем, и женщина, грациозно помахивая сумкой, пошла вверх по лестнице. Игорь Сергеевич просто остолбенел, и пока она не скрылась, еще долго смотрел ей вслед.

Служительница санатория, случайно наблюдавшая за ним, пробормотала себе под нос: «Черт! Старый, небритый, а туда же».

Игорь Сергеевич наконец опомнился, сглотнул пересохшим горлом слюну и медленно опустился на диван рядом с молодой парой. Рука непроизвольно потянулась к сердцу.

– Вам плохо? – обратился к нему парень.

– Мне хорошо,– тихо ответил Игорь Сергеевич.

Служительница хмыкнула, покачав головой.

Немного погодя, Игорь Сергеевич осторожно встал и медленно пошел к лестнице. Он, не останавливаясь, поднялся на второй этаж, вошел в комнату и лег.

– Ух,– тяжело вздохнул он, как после изнурительной работы.– Вот это женщина!

Только теперь он заметил, что напрочь забыл про мерцающее сердце. Потом закрыл глаза и задремал. В голове кружили образы каких-то неземных созданий, бестелесных и потому прозрачных. В какой-то момент он ощутил необыкновенную легкость всего тела, ему показалось, что он стремительно взмыл вверх, высоко-высоко, а потом медленно опустился на землю. Он ощутил теплые потоки энергии, растекающиеся по всему телу, особенно в сердце.

Сколько так пролежал, он не помнил. Время будто остановилось. Очнувшись, он почувствовал, будто огромный груз свалился с него. А сердце… оно билось ровно и спокойно: казалось, какая-то сверхъестественная сила остановила этот натруженный механизм, смазала его и запустила снова. Давно он не чувствовал себя так хорошо.

Игорь Сергеевич посмотрел на часы. Было без четверти семь. В семь начинался ужин, есть не хотелось, но он решил спуститься в ресторан, тайно надеясь увидеть ее там.

Он занял место напротив входа за небольшим столиком у окна, которое выходило на море – шумное и, казалось, чем-то недовольное.

Он увидел ее сразу: не останавливаясь в дверях, она прошла в зал, оглядываясь вокруг, поймала его взгляд и, также как днем, задержалась на нем.