– Нет, я хочу кое о чем спросить тебя.

– Может быть, пройдем наверх?

– Здесь прохладнее.

Делия присела на краешек подставки кугуара, сняла шляпку и вместе с сумочкой положила рядом с чучелом олененка. Некоторое время она сидела молча, нахмурившись и уставясь на свои туфли.

Пристроившись рядом, Куинби Пеллетт продолжал медленно вытирать носовым платком лицо.

– Я все еще очень переживаю из-за мамы, – начала Делия.

– Разумеется. Как же иначе!

– Каждое утро хожу на кладбище.

– Да-да. Тебе пора это прекратить.

– Но ты ведь тоже ходишь, не правда ли?

– Конечно. – Он взглянул на девушку и быстро вновь отвел глаза. – Мне уже почти пятьдесят лет, и для меня естественно цепляться за прошлое. Она моя единственная сестра, и у меня никого не было ближе ее. Ты еще очень молода, а я – старый брюзга; для таких, как я, самое подходящее место – кладбище. Тебе нельзя так часто ходить на могилу мамы, ты и без того слишком взвинчена, да и всегда легко возбуждалась.

– Вероятно, как и мама. Потому на нее так подействовало то, что произошло с отцом. Но ее смерть ужаснее, чем гибель отца. Ты когда-нибудь пытался поставить себя на место человека, которому становится настолько невыносимо жить, что он решается на самое страшное: покончить с собой? Хоть когда-нибудь пытался? А ведь это случилось с моей мамой, моей родной, любимой мамой!

Их взгляды встретились, и оба отвели глаза.

Через некоторое время Делия снова заговорила:

– У меня тоже есть сестра, мужественная и веселая. Теперь она лишилась работы: Джексон уволил ее.

– Да неужели?! Когда?

– Вчера. В эту субботу у нее последний рабочий день. Просто уму непостижимо! Он разбогател благодаря усилиям нашего отца, который снабжал старателей всем необходимым в обмен на право получения доли от добытого золота. Разве не так?

– Думаю, ты права. Главная забота по поддержанию контактов с перспективными золотоискателями лежала на его плечах. За что же Джексон уволил Клару?

По его словам, он сделал это ради ее же пользы – дескать, в его фирме у Клары нет будущего. Обычная отговорка! Я собираюсь сходить к нему и выяснить, в чем, собственно, дело. На четыре часа у Клары назначена ознакомительная беседа в конторе Аттерсона, пока она будет там, я хочу поговорить с Джексоном. А ты не сходишь к нему вместе со мной?

– К Джексону?

– Да.

– И что же ты собираешься ему сказать?

– Хочу напомнить ему общеизвестные факты и объяснить, что он не может уволить Клару.

– Ему известны все твои факты, – покачал головой Пеллетт. – А поскольку он и Лем Саммис владеют фирмой, то Джексон имеет право в любой момент уволить любого из своих служащих, в том числе и Клару.

– Вопиющая несправедливость! Во всяком случае, у Джексона нет на это никаких оснований!

– С моральной точки зрения – да, но не с юридической. Закон на его стороне. С подобными аргументами к Дану Джексону лучше не соваться, если он уже принял решение. И мое присутствие вряд ли поможет. Я должен встретиться с ним сегодня по другому вопросу и, пользуясь случаем, поговорю о Кларе. Между прочим… уж не Джексона ли ты собралась застрелить?

Делия резко повернулась к дяде:

– Кто тебе сказал?

– Молодой партнер Фила Эскотта, Диллон, кажется, – нехотя ответил Куинби с кислой миной. – Он заходил ко мне и просил отговорить тебя от опасной затеи. По его мнению, у тебя вполне серьезные намерения. Но он не знает тебя так хорошо, как я. Револьвер у тебя в сумочке?

– Да.

– По словам Диллона, он когда-то принадлежал твоему отцу.

– Верно.

– И ты по-прежнему настроена воинственно?

– Да, – твердо ответила Делия; ее глаза горели тем же нестерпимым огнем, как и тогда, во время разговора с Марвином Хопплом. – Ты считаешь, что знаешь меня, дядя Куин?

– Уверен в этом. Я столько раз наблюдал за тобой в самых различных ситуациях. Диллон спросил меня, не думаю ли я, что ты прикидываешься, ломаешь комедию, и я ответил: не может быть. Никогда не замечал, чтобы ты откровенно фиглярничала.

Загнать себя в угол, подобно безрассудному старателю, лезущему в незнакомую старую шахту, – на это ты способна. Но, в отличие от заблудившегося золотоискателя, которому грозит голодная смерть в заброшенной штольне, все твои затруднения заключены в твоей собственной голове. Словно загипнотизированная, каждый раз сама себя вгоняя в транс.

Однако человек под гипнозом не в состоянии совершить преступление или вообще какой-нибудь акт насилия. Так и ты. Внушила себе, что тебе необходимо иметь револьвер в сумочке, купить патроны и нагнать страху на молодого адвоката, но, когда наступит момент нажать на спусковой крючок, у тебя сведет указательный палец, и он откажется повиноваться.

– Поживем – увидим, – ответила Делия спокойно, с едва уловимым металлом в голосе.

Куинби Пеллетт согласно кивнул:

– Потому-то тебе и удается порой вводить людей в заблуждение относительно серьезности твоих намерений: ты не кричишь, не размахиваешь руками, а просто и спокойно заявляешь о своих планах. Ты чаще убеждаешь глазами, чем языком. Представляю маленькое доказательство, что я действительно хорошо тебя знаю. Мне известно, кого ты собираешься убить.

– Ты уже сказал – Джексона.

– Это я так, для красного словца. На самом деле ты нацелилась на священника Руфуса Тоула.

Секунду Делия сидела неподвижно, не спуская с Пеллетта горящего взгляда, затем вскочила и, задыхаясь, крикнула:

– Ты… ты разболтал… ты разболтал!

– Успокойся и сядь.

– Ты все разболтал Таил еру Диллону… – не унималась Делия.

– Я назвал это имя только тебе, и никому больше. Когда несчастья обрушились на нашу семью, сплетни и пересуды достаточно долго занимали первые страницы газет, и я не собираюсь вновь выставляться на всеобщее обозрение.

– Откуда тебе известно?..

– Что ты нацелилась на Тоула? – Пеллетт лишь пожал плечами. – Кто еще мог претендовать на роль твоей мишени? Я ведь тоже замечал, что происходило с твоей матерью за два месяца до смерти. Может, меньше, чем ты, но вполне достаточно, чтобы во всем разобраться. Я прекрасно понимал, что творилось в твоей бедной головке, почему ты настояла на своем, не позволив Тоулу совершить заупокойную службу.

Правда, я не думал, что дело дойдет до покупки патронов, но я видел, как в тебе зрело намерение осуществить возмездие. Когда же Диллон пришел ко мне и рассказал о том, что с тобой происходит, я ни секунды не сомневался, о ком идет речь.

– Ты не намекнул Диллону о своих предположениях? – спросила Делия, нисколько не смягчившись.

– Нет. Только пообещал при первой же возможности поговорить с тобой.

– Ну что же, ты выполнил свое обещание.

Наклонившись, Делия подобрала шляпку и сумочку и направилась к двери.

Куинби Пеллетт, не поднимаясь, воскликнул с отчаянием в голосе:

– Черт возьми, Делия, постой! Я ведь только сказал…

Но девушка уже вышла. С минуту Пеллетт сидел, не сводя глаз с закрывшейся за ней двери и покачивая головой, потом достал из кармана носовой платок и стал снова вытирать вспотевшее лицо.

Новое здание Саммис-Билдинг, номер 214 по Маунтен-стрит, где утром состоялся разговор Делии Бранд с Тайлером Диллоном, выглядело очень внушительно. Старый дом того же названия на Халли-стрит, купленный Лемюэлем Саммисом много лет назад – еще до того, как он приобрел широкую известность в экономике и политике, – не отличался такой помпезностью. Почти весь его первый этаж занимало самое популярное и крупное в городе игорное заведение под весьма банальной вывеской: «Тихая гавань». Еще одна дверь открывала доступ в маленькую прихожую, откуда узкая лестница вела на второй этаж; в темный и тесный коридорчик, по которому редким посетителям приходилось пробираться чуть ли не ощупью, выходили две двери. На стеклянной панели первой еще можно было прочесть потускневшую от времени вывеску: «Горнорудная компания Эвелин», оставленную здесь из сентиментальных побуждений стариком Саммисом, поскольку на ней сохранилось имя его жены, когда-то работавшей простой официанткой в заурядной закусочной в Шайенне. На следующей двери красовалась более свежая надпись: «Саммис и Джексон», правда, без указания конкретных функций фирмы. В узком коридорчике стоял и старый деревянный сундучок, до половины наполненный образцами горных пород: некоторые камни были размером с куриное яйцо, другие – с мужской кулак. На прикрепленной к сундуку карточке значилось: «Настоящее серебро. Прекрасный сувенир.