–– Всё-всё-всё! – подняв руку, запротестовал синьор Мартелли. – Не желаю больше, чтобы ты продолжал, а то ты договоришься ещё невесть до чего… Слава Богу, что Святые отцы-инквизиторы тебя не слышат и не видят, с кем ты, а то они тогда бы нас вместе с домом подпалили!

–– Мне уже неоднократно это высказывали, – небрежно отмахнулся от него Леонардо, но сам стал спокойней, а в его глазах появилась безнадёжность. – Хотя, пожалуй, ты прав! – глубоко вздохнул он и, поднявшись с кресла, снова склонился над картой. – А сколько они планируют выставить легионов для охраны сооружения канала от Ливурнского болота до реки Арно? – ударил он по ней пальцами.

На лице Пьеро Мартелли отобразилось недоумение.

–– Об этом на Совете Синьории речи не велось, – пожал он плечами. – Подразумевалось только послать туда отряд берровьеров джустиции для сопровождения на работы каторжников… Они же, я так понимаю, и будут выполнять обязанности легионеров по охране сооружения канала.

–– Уж не Макиавелли ли выдвинул такое предложение? – словно невзначай проронил Леонардо.

Мартелли задумался на мгновение, потом кивнул.

–– Да, он! – коротко ответил он.

Не ожидавший такого ответа, Леонардо взорвался оглушительным смехом. Он опять упал в кресло и, запрокинув голову, смеялся так, что в окнах зазвенели стёкла.

–– Что с тобой?! – не понял его Мартелли. – Что я такого сказал?

–– Всё ясно! – громогласно прохрипел Леонардо. – Этот прохвост, скорее всего, надеется присвоить себе часть денег, выделенных на строительство канала!.. А может быть, и взять на себя ответственность гонфалоньера Содерини за расхищение им республиканской казны с учётом того, что тот потом поделится с ним ворованными деньгами!.. Теперь я понимаю, почему мой план сооружений каналов отвергнут, а принят упрощённый… Кто составлял смету строительства?

–– Макиавелли и Содерини, – уже робко ответил Мартелли, словно его уличили в государственном преступлении казнокрадства.

–– Ну-у!.. – удовлетворённо шлёпнул Леонардо ладонями по коленям. – Пизанцы могут спать спокойно!

–– Почему?

–– Потому что среди них, я надеюсь, нет таких кретинов, как эти два флорентийских болвана!.. Сейчас ведётся война, и строительство, подобное этому, не может возводиться без надёжной военной охраны легионов. Одного отряда городских блюстителей порядка, да и то выполняющих обязанности не военных, а надзирателей недостаточно для охраны такого сооружения… Военные легионы пизанцев, без сомнения, придут на место строительства, перебьют или прогонят всех рабочих и берровьеров джустиции, а начатые возведённые сооружения сравняют с землёй! – Леонардо перевёл дыхание и подытожил: – Для таких, как Содерини и Макиавелли, война – это источник богатства, неистощимого благополучия! И на своих соотечественников, над которыми они властвуют, им наплевать… Так что завтра я не буду отстаивать своего плана строительства каналов, так как не хочу заниматься бессмыслицей. Мои убеждения в выгоде предложенных мной сооружений останутся для них пустым звуком, а скажи я им правду – они устроят для меня ещё один заговор!.. Нет, мой друг, пусть всё остаётся как есть: в конце концов, это хотя бы убережёт от разрушения Пизу!.. Конечно же, наступит час, когда они ответят за свои преступления, но сейчас – их время!

Внизу раздался плач ребёнка, и Леонардо замер, засветившись от восторга.

–– Лиза! – едва уловимым движением губ выдохнул он, указав жестом на дверь.

–– Да, это она, – улыбнувшись перемене его настроения, кивнул Мартелли. – Завтра, если ты в Совете Синьории отклонишь предложение о назначении тебя военным строителем, я поддержу тебя!

–– Она пришла!

–– Да!.. И выдвину взамен другое предложение…

–– С малышкой!

–– Да, чёрт бы тебя побрал!.. Ты выслушаешь меня до конца?

–– А разве возможно, чтоб ты когда-нибудь закончил?! – изобразил Леонардо непритворное удивление . – Я всегда сочувствовал вам, сеньорам, что вы, как простые смертные, отягощённые сном, вынуждены расходиться по домам и не можете в Совете Синьории круглосуточно вести дискуссии, иначе скольких бы людей вы осчастливили, когда бы они вас не видели!..

У Мартелли перехватило дыхание, веки расширились, позволив глазам поползти наружу, и он, покачав головой, медленно выпустил из груди воздух, свистя просветами между зубов.

–– Ну, ты и вредитель, несмотря на то, что я тебя хорошо понимаю!.. Мог бы, и потерпеть минутку!..

–– А раз понимаешь, значит, не я, а ты – вредитель! – невозмутимо ответил Леонардо.

–– Ах, так!.. Ну-у… Если бы не твоё коварное на меня воздействие, то, конечно, я ни за что бы ни сказал бы тебе этого хамства, но сейчас, вынужденный, заявляю: убирайся! – указал Мартелли пальцем на дверь.

–– Слава Богу! – подскочил Леонардо с кресла; он резво обнял Мартелли и пожал ему руку. – Слава Богу, Пьеро, что я воздействовал на тебя, а то никогда не дождался бы от тебя этого чудесного для меня хамства… Спасибо! Ты настоящий друг! – и опрометью выскочил за двери студиоло.

–– Стервец! – бросил ему вдогонку Мартелли и, немного подумав, с вдохновением добавил: – В самом хорошем смысле этого слова, конечно: очаровательный стервец! – и улыбнулся.

Когда он спустился в гостиную, то там все, кто находился в доме, собрались вокруг моны Лизы. Она выглядела притягательно: была в синем атласном плаще с жёлтыми отворотами воротника, красном платье с двумя зашнурованными вырезами на уровне груди; её волосы украшала тёмная, вплетённая в них полупрозрачная вуаль, откинутая от лица за голову на спину и плечи, означавшая, что она недавно стала матерью. Малышка была укутана в тёмно-оранжевый плед, перепоясанный такой же тёмной вуалью, что и была вплетена в волосы моны Лизы; она же защищала отворот куля, где находилось лицо девочки, от посторонних глаз. Леонардо, осторожно приподняв её пальцами, вглядывался в милое личико новорождённой.

–– Розовые щёчки, голубые глазки, золотистые кудряшки… – затаив дыхание, перечислял он.

–– Всё, как у тебя! – заметила ему склонившаяся рядом Матурина.

–– А я и не думал возражать! – покосился он на неё.

–– Я не в этом смысле! – слегка толкнула Матурина его в лоб. – Прелесть она, что на тебя похожа!

–– Без сомнения! – с обезоруживающей непосредственностью и словно само собой разумеющееся, заявил Леонардо, вызвав у всех улыбку.

Он взял из рук Лизы кулёчек и, положив его на правую руку, поддерживая левой, не спеша стал ходить по гостиной. Прислуга уже начинала накрывать на стол. Молодые служанки сеньора Пьеро Мартелли, Клементина и Томара, то ли с завистью, то ли с изумлением, украдкой, поглядывали на него, улыбаясь тому, с какой необычайной заботливой нежностью он обращался с этим крохотным кулёчком. И в самом деле, непривычно было смотреть на этого гиганта, обладавшего чудовищной силой в железных мышцах, как трепетно и бережно относится он к этой драгоценности, что держал в своих стальных руках.

–– Катарина! – тихо нашёптывал он во время ходьбы, наклонясь к личику девочки.

Её голубые глазки искрились любопытством, а пухленькие губки улыбались. Сеньор Пьеро Мартелли пригласил всех к ужину. Леонардо передал новорождённую конвертите Камилле, но не успели все сесть за стол, как девочка заплакала, и мона Лиза вынужденно покинула застолье.

–– Я прошу выпить за благополучное возвращение Леонардо без меня! – извиняющимся тоном сказала она. – У малышки тоже наступил час ужина, и я присоединюсь к вам чуть попозже!.. Леонардо, где я могу покормить Катарину?

Леонардо подскочил со своего места, словно его снизу через седалище стула прижгли раскалённым железом.

–– Друзья, я тоже предлагаю выпить за меня и заодно за здоровье малышки, но только без меня!.. – радостно воскликнул он. – Я… то есть мы присоединимся к вам чуточку попозже!.. – и, повернувшись к Лизе, озарился такой счастливой улыбкой, что его внушительная борода померкла перед её размерами. – В мастерской, Лиза, тебе будет удобно!.. Я тебя провожу!