«А ведь прав человек, – подумала Екатерина, внимательно прислушивающаяся к спорам в зале. – Если мы не дадим человеку надежду на рост, мы державу не поднимем. – Тут же она подумала и о тех, кто был созван для принятия «Наказа», и пришла к неожиданному выводу. – Нет, этим людям нельзя доверять принятие свода законов. Если каждый начнет включать в него свои прожекты, от моего «Наказа» останется одна обложка. Расхлебывай потом».
4
Из Москвы в Петербург Сентиер возвращался уже не в составе казацкого отряда, идущего в авангарде царского кортежа, а в арьергарде, в составе конных гвардейцев. Новый мундир ему не нравился. Со стороны он в нем, наверное, смотрелся красиво и браво, но при этом чувствовал себя скованно. С непривычки к плотно облегающему в талии мундиру со стоячим воротом Сентиер сидел в седле выпрямившись и выделялся среди других гвардейцев, будучи выше них на полголовы. Теперь на поворотах Екатерина Вторая почему-то посматривала не вперед, а оглядывалась назад. При этом нет-нет, да и замечала возвышавшегося над другими гвардейца. Да, бывают же такие богатыри! Ростом, правда, гвардеец-чуваш, пожалуй, не намного выше Григория Орлова, но в плечах шире на целую пядь. Да и рукава его мундира полностью наполнены мышцами и смотрятся внушительно. Как же зовут-то его? Императрица, наморщив лоб, попыталась вспомнить, но чужеязычное имя в голову никак не приходило. А фамилия его осталась в памяти с первого раза: Медведев. Ну, тут ни прибавить, ни убавить. Причем зверь на вид совсем не страшный, а очень даже симпатичный. Это Екатерина заметила уже на первом привале. Переведенный в гвардейцы Медведев теперь был одет не в казацкие мешковатые штаны, а в рейтузы, и его мужские достоинства так и бросались в глаза. Как все это привлекало! Увидев такого Медведева, Екатерина тут же почувствовала, как ею овладевала истома. И когда тронулись в путь, она пригласила в карету Григория Орлова и до следующего привала не выпускала его из своих объятий. Но здоровый Орлов на этот раз так и не смог полностью удовлетворить ее.
…После поездки в Поволжье Екатерина Вторая все свободное время отдавала государственным делам. В дороге она успела поразмыслить над многими вещами, и в ее голове народилось немало свежих идей. Главное – в России требовалось поменять и обновить многое. Начиная от государственного устройства, экономики и заканчивая человеческой душой. Как решить эти задачи? Ответы на это буквально роились в голове, не давая возможности останавливаться на чем-то определенном. Лишь в одном Екатерина не сомневалась ни на йоту: самое важное во всех будущих изменениях – поставить Россию на путь просвещенного абсолютизма. Когда большинство населения страны крестьяне, при этом из них восемьдесят процентов – крепостные и полностью принадлежат помещикам, иного пути просто быть не может. Потому требовалось просветить дворян на европейском уровне, чтобы они могли успешнее использовать эту огромную рабочую силу, заставить ее трудиться более производительно. Только так российская экономика сможет подравняться с экономикой передовых стран. И в этом Екатерину никто не сможет переубедить.
Одновременно требовалось ускорить и другое дело. Пытливая Sophie Auguste Frederike von Anhalt-Zerbst-Dornburg еще до занятия царского трона хорошо изучила русскую историю. И она поняла главное: если довести до отчаяния, крепостная чернь может устроить дворянам сущий ад. Чего стоит бунт Степана Разина… Чтобы избежать подобных катаклизмов, следовало усилить роль православия. Темным человеком проще управлять через веру, ибо она вбивает в головы людей главную мысль – что любая власть от бога, значит, неприкосновенна. А с религиозной знатью общий язык можно найти всегда. Она, обещая простолюдинам благодать на том свете, сама уже на этом желает жить, как в раю. Только Россия разношерстная страна. В этом Екатерина Вторая воочию убедилась в ходе путешествия по Волге. Татары, чуваши, черемисы, эрзя, вотяки… Разных народов с разными верами в России полно и за пределами Поволжья. При этом если татары, башкорты мусульмане, у многих других народов – у каждого своя вера. Но все они одинаково вредны в одном: их вера учит человека поклоняться не власти от бога, а природным силам. Почему и надо ускорить христианизацию этих народов. А другие конфессиональные веры – ислам, буддизм пусть существуют. Пока. Ведь они тоже утверждают, что всякая власть от бога, неважно, кто он: Христос, Аллах, Будда… Только вопрос: справится ли русское духовенство с архиважной задачей христианизации инородцев? После путешествия по Волге императрица стала в этом сомневаться.
Поневоле вспомнились встречи со служителями православия. Особенно участие в освящении церкви в Федоровском монастыре. Игумен оказался древним стариком, передвигался кое-как. Он не смог даже молитву путем прочесть. Похоже, не все ладно было у старца и с памятью. Он то и дело пропускал слова молитвы, ладно монахини, открыто ругая его, все подправляли и подсказывали. Императрице показалось, что епископ Нижнего Новгорода Феофан Чарнуцкий и сам был слаб. Неспроста же он собрал вокруг себя таких немощных священнослужителей наподобие того игумена. Как говорится, молодец среди овец, а среди молодцов сам был бы овцой. Потому Екатерина сразу же по возвращению в Москву отписала письмо новгородскому митрополиту Дмитрию Сеченову с указанием на то, что Нижнему Новгороду требуется более сильный епископ. При случае освободившейся вакансии на место главы Нижегородской епархии, писала она, надобно «осторожно приступить к выборе кандидатуры, поскольку один человек своей небрежностью может испортить то, что насилу и в 20 лет исправить невозможно». Только в Казани императрица несколько успокоилась. Ей показалось, что здесь епархию возглавляет вполне достойная личность. Но в Казанской губернии, кроме православия, сильные корни имел ислам. Императрица, конечно, ведала об этом раньше и сделала немало, чтобы здесь служителей православия стало больше. Еще она очень почтительно отнеслась к иконе Казанской Божьей Матери. Не только из-за того, что была наслышана о чудотворной силе образа. Ей объяснили, что эту икону называют путеводительницей, способствующей верующим встать на путь истинный. Вот пусть она и поможет новоявленным православным христианам утвердиться в вере. Попросив Божью Матерь об этом, Екатерина Вторая в Богородицком монастыре положила перед нею уменьшенную копию царской бриллиантовой короны. Затем бриллиантовую же корону, но еще поменьше, положила перед иконой Спасителя. Совсем отлегло у нее в душе в Казанской духовной семинарии. Екатерина Вторая здесь воочию узрела, как вместе обучались дети разных народов. Когда же один из семинаристов в честь встречи с императрицей прочитал стихи на чувашском языке, она даже почувствовала некое облегчение. Если бы святые отцы везде служили во имя Господа и на благо России так же усердно!
Пока ехала из Москвы в Петербург, Екатерина не только разобрала текущие дела, но и наметила кое-какие планы. «В первую очередь, – решила она, – надобно обеспечить страну наличными деньгами. Иначе торговлю не развить, даже следуя пожеланиям того купца из-под Казани»». Только это сказать просто – обеспечить. Если продолжать чеканить деньги в металле, на это потребуются десятилетия. И вдруг ее осенило: а что, если отпечатать бумажные ассигнации? Заменят они монеты? Попытка не пытка, нужно попробовать. Иного выхода ведь нет. «Надобно будет поручить это дело вице-канцлеру Голицину. Пусть съездит в Красное село, встретится с владельцем типографии Ричардом Козинсом и лично проверит, способен ли англичанин печатать денежные знаки. Еще очень важное: следует немедленно начать внедрение требований, изложенных в «Наказе». Без этого о просвещенном абсолютизме не стоит и говорить».
Да уж, императрица действительно вся погрузилась в государственные дела. Но и о личном не забывала. Удовлетворяя свою естественную потребность, она по ночам заставляла графа Григория Орлова трудиться по мужской части до седьмого пота. Когда он отсутствовал, приглашала графа Панина, если же и того не оказывалось поблизости, не гнушалась воспользоваться услугами первых попавшихся на глаза сильных мужчин. Впрочем, Орлова это не беспокоило. Главное, чтобы Екатерина не нашла ему постоянную замену. Что вполне могло случиться. Орлов даже предполагал, кто может там прописаться в его отсутствие. И хотя этому человеку ни при каких условиях не суждено стать фаворитом из-за своего сословного положения, он все же мог сильно ослабить влияние Орлова на императрицу. Человек этот – новоявленный гвардеец-инородец. Не просто же так Екатерина старается держать его поблизости. Понимая ситуацию, граф Орлов требовал от командования Преображенского полка в карауле ставить Медведева на самые дальние посты, чтобы, – не дай бог! – он не попадался на глаза императрице. Григорий Григорьевич еще в Москве смекнул, почему Екатерина определила инородца в свою охрану. Эх, Като! Ненасытная ты баба! Нет, еще раз, Орлов нисколько не ревновал ее. По правде, для утех у него у самого в одном укромном месте есть целый гарем. Он просто не хотел приблизить к Екатерине тех мужчин, после которых ей стало бы не интересно проводить с ним ночи. Чего-чего, а этого никак нельзя было допустить. Во время переворота Орлов взял с будущей императрицы слово выйти впоследствии за него замуж. С тех пор прошел не один год, но как только Орлов пытается напомнить об уговоре, Екатерина тут же отводит разговор в сторону. Между тем желающих добиться благосклонности императрицы людей мужеского пола не сосчитать. Вон, молодой Потемкин рвет и мечет, и ведь чуть было не добился своего. А что, видный молодец, Орлову, пожалуй, ни в чем не уступит. Хорошо Григорию помог младший брат Алексей. Однажды совсем беспричинно придрался к Потемкину, и они сцепились. Тут другие братья Григория подоспели… И остался красавец Потемкин без одного глаза. А «Циклоп» Екатерине, похоже, уже не по душе. И слава богу. Конечно, инородец Медведев не из ряда подобных молодцов, императрица, при всей ее смелости, открыто приблизить его никак не сможет. И все же, как только гвардеец покажет свою силу, весьма вероятно, она перестанет уважать в Григории Орлове мужчину. Тогда пиши пропало с мечтой о женитьбе на нее.
