– Что, Ваше величество?
– Ты его всегда держи при себе. Договорились?
Потемкин внимательно взглянул Екатерине в лицо. Искрящиеся голубые глаза женщины, казалось, не выражали ничего. Вот ведь шельма! Умеет скрывать свои чувства… Тут Екатерина тоже взглянула молодому человеку в глаза и слегка улыбнулась:
– Гришенька, ты ничего такого не думай. Я беспокоюсь лишь за тебя. Война она есть война, на ней может случиться всякое. А этот медведь – человек богатырской силы и не боится ничего. В нужный момент он постарается надежно защитить тебя.
Да, действительно, царица – настоящая шельма. Видно, считает Потемкина этаким зеленым мальцом, который еще ничего не смыслит в отношениях между мужчинами и женщинами. Ну, уж нет. Сумевший выбраться из нищеты и подняться до такого положения Потемкин давно не мальчик.
– Хорошо, матушка, я его от себя не отлучу ни на минуту, – пообещал Потемкин, прижимая Екатерину к себе.
Так решилась дальнейшая судьба фельдфебеля Медведева.
…Потемкин обещать-то Екатерине обещал, что не станет инородца фельдфебеля отлучать от себя, только про себя решил, что в первый же удобный момент сплавит его в самое горячее пекло. Сам пока не вкусивший ратную жизнь, он все одно полагал, что таких ситуаций на войне должно быть предостаточно. И пусть фельдфебель героически сложит голову в бою за Отечество. Как бы ни было, это благороднее, чем коварно уничтожить его из-за ревности. Так или этак, а Потемкину надо было этого человечка не просто убрать подальше от императрицы, а добиться, чтобы она вообще забыла о его существовании.
Пока же фельдфебель, похоже, ему действительно полезен. Оказалось, юг России буквально кишит разбойными людьми. Чем южнее, тем они наглее, потому как в тех краях с приближением к государственным границам сила власти ослабевает все заметнее. Потемкин это понял, еще оказавшись южнее Орла.
Приглядывался ко всему и Сентиер. Он заметил, что народ в здешних краях жил иначе, нежели в центральной России, в основном хуторами. Причем хутора располагались в значительной отдаленности друг от друга. Крупные деревни и села встречались совсем редко. Люди, казалось, жили крестьянским трудом, но вели себя не как вековые землепашцы. Многие занимались совершенно иными промыслами. Камергер Потемкин объяснил ему это тем, что многие здешние жители совсем не коренные, а потомки подавленных царем Петром Первым стрельцов-бунтовщиков. Здешний чернозем их, конечно, кормит хорошо, к тому же у людей даже нет границ своих владений, земли можно брать столько, сколько семья в силах ее обрабатывать. Только, видно, этого потомкам стрельцов явно не хватает… Вот на одном из таких хуторов и пришлось заночевать Потемкину с Медведевым. Желая быстрее попасть в штаб Голицына, камергер решил ехать напрямки, потому взял с собой только богатыря-фельдфебеля. «Если поеду с конной охраной, разбойники меня, наоборот, могут принять за важного, богатого вельможу и напасть. А так примут за простого проезжего, небось, и пронесет», – думал сам при этом.
В тот день погода резко поменялась. С утра с северо-запада подул сильный ветер, который уже к полудню превратился в настоящую бурю. Одновременно повалил густой снег. В этих местах погода значительно теплее, чем в чувашских или даже в московских краях. Видно, потому снег бил в лицо ошметками так, что невозможно открывать глаза. Короче, за какой-то час кругом закружило-завьюжило, и вскоре стало не видно ни зги. Да еще дороги совсем занесло липким снегом, и лошади встали, а ямщик уже не ведал, куда же их направить. Хорошо Потемкин с Медведевым находились в кибитке, но и в ней в такую бурю долго не усидишь… И тут в какой-то момент откуда-то спереди-справа послышался лай собаки. Потемкин встрепенулся и приказал ямщику направить лошадей туда. Понукая и погоняя кнутом, тот все же заставил их тронуться и через какое-то время, обогнув небольшую рощу, они уткнулись в чье-то хозяйство. Время клонилось к вечеру, и о том, заночевать здесь или ехать дальше, даже помыслить не приходилось.
Хозяин хутора, видимо, услышал звон поддужного колокольчика и встретил нежданных гостей у ворот. Потемкин быстро договорился с ним насчет ночлежки. Похоже, путники здесь не редкость, потому хозяин быстро вник в ситуацию. Как только вошли в избу, Потемкин первым делом вынул из кармана камзола мешочек с деньгами и выложил его на стол.
– Сколько возьмешь за наш ночлег, ужин и завтрак на троих? – спросил он у заросшего рыжей бородой хозяина.
Тот маленькими, как чечевица, глазками внимательно оглядел гостей, несколько задержал взгляд на соболиной шубе Потемкина, махнул рукой.
– Что об этом сейчас говорить. Сочтемся. Вы пока поешьте с дороги-то. Наверняка проголодались, да и замерзли, чай, в такую-то погоду, будь она неладна. Жена моя как раз сварганила сегодня отменный борщ. Да еще с утра испекла кулебяки. А сало у нас есть завсегда. Самовар вот поставлю… Не барская еда, конечно, но что есть – все будет на столе, – гостеприимно, но как-то слишком суетливо предложил он.
Вскоре хозяйка накрыла стол. Получился он, по меркам Сентиера, весьма богатым. Не обидели и ямщика, в задней половине его тоже накормили и борщом, и салом. Видя гостеприимство хозяев, расщедрился и Потемкин. Он достал из баула сушеную лосятину, курдюк с красным вином. Тут рыжеголовый мужик совсем растаял, велел жене принести из погреба разносолы, начал предлагать и то, и другое, чуть ли не упрашивал отведать всего, что у него есть. Только Сентиеру его такое поведение насторажило. Почему – он и сам не понимал, потому не проронил ни слова, лишь внимательно присматривался ко всему да разглядывал убранство избы.
Хозяин хутора, похоже, был весьма состоятельным человеком. Его саманная изба состояла из нескольких пристроев. Из комнаты слева слышались детские голоса, но к взрослым никто не выходил. Многое из здешней мебели и всякой утвари можно видеть далеко не в каждом доме. Самовар на столе стоял медный, а посуда была даже серебряная. В левом углу передней к стене прислонено большое зеркало, в правом выделялась икона в серебряной рамке, при этом лампадка перед образами нисколько не чадила, как бывает обычно. Не оказалось здесь, в отличие от чувашских изб, нар. Правда, за печью виднелись полати, но они ничем не были застелены. Видно, спальных мест хватало и без них. Еще Сентиера удивили занавески. В деревенских избах они обычно оставляют открытыми верхнюю треть окон, а здесь прикрывали их полностью. К тому же они не из белого полотна, а из не просвечивающего зеленого атласа.
Попотчевав обильным ужином, хозяин устроил гостей на ночлег. Ямщику постелил солому в овчарне, в теплом отсеке для молодых ягнят. Потемкину предложил деревянную кровать в соседней комнате, а Сентиер, по своему и Потемкина желанию, прилег здесь же на полу, на расстеленном овчинном тулупе. Изрядно принявший на грудь камергер тут же уснул мертвецким сном. Время от времени он издавал такой храп, что дрожали стекла, потому Сентиер никак не мог уснуть. Сначала он вспоминал родную деревню Эбесь, поля и леса вокруг нее, поневоле сравнивал чувашские земли с просторами, на которых оказался волею судьбы. Чуть погодя, правда, сон начал-таки брать свое, веки нет, нет, да и закрывались, но раздавался очередной храп камергера, и все проходило… Так, судя по петушиному пению во дворе, время перевалило уже за полночь, как вдруг Сентиер услышал, что в овчарне почему-то переполошились животные. Шум был негромкий, но в ночной тиши топот многочисленных овечьих ног выделялся отчетливо. Сентиер не знал, как обустроен двор хутора, лишь заметил при въезде в него, что он не обнесен высоким забором, как у чувашей, даже от ворот в обе стороны тянулась простая изгородь из жердей. Уж не волк ли забрался в овчарню? Сентиер, так и так бодрствовавший, решил сходить туда, глянуть, что там творится. Стараясь не шуметь, он взял приставленную к стене саблю и вышел в сени. Не найдя в темноте дверь сразу, остановился, заодно прислушиваясь к наступившей тишине. И тут услышал, что со стороны овчарни кто-то идет. Это был никак не волк, а двуногий зверь. Почему-то человек шел крадучись, словно в разведке, если бы на небольшом морозце снег слегка не поскрипывал, его вряд ли кто услышал. Кто же это мог быть? Да уж, наверное, в этой бескрайней степи кто только не носится. И этот человечек наверняка шастает здесь посреди ночи не с добрыми намерениями. Был бы он обыкновенный заплутавший путник, постучался бы в ворота или в окно. Так что же делать? Пойти разбудить хозяина и Потемкина – можно запоздать с пресечением…
