Ефим Маркович, выдержав небольшую профессиональную паузу, заговорил мягко, тщательно подбирая слова.

– Вы уверены, что это была именно речная вода, Виктор? Может быть, вас стошнило желчью? Во время сна могут возникать проблемы с вестибулярным аппаратом и, как следствие – рвота.

Он почти слово в слово повторил то, что твердил себе и я сам. И так же, как я сам не смог убедить себя, так не справился с этой задачей и он.

– А как же вода? Столько желчи не бывает.

Мне кажется, что мстительное наслаждение промелькнуло в моём голосе, но старик послушно пошёл по тому пути, на который я его толкал.

– Канализация быть может? Да и, простите, вы… – он замялся. – Во сне бывает…

– Я не обмочился. И канализация в полном порядке. Ефим Маркович, я уже обдумывал это всё, и не раз, понимаете? Это была вода. И её было столько, что она пропитала кровать, мой желудок был ей наполнен…

Настал черёд доктора перебивать меня

– Послушайте! Как я уже говорил вам, наш мозг проделывает с нами удивительные вещи время от времени. Галлюцинации – вещь, вопреки популярному мнению, малоизученная. Порой наш мозг, этот хитрец, додумывает за нас некоторые детали произошедшего, чтобы не подвергать сомнению реальность мира вокруг! Понимаете? Вы проснулись от кошмара на пропитавшейся вашим потом кровати. Но мозг, мозг ваш, воспринял это так, что она была насквозь мокрой от воды! Вас тошнит, и он дорисовывает речную воду в рвоту! А потом, когда вы это убираете, он уже не хочет ломать картину мира, и убеждает сам себя, что всё виденное – истинная правда! И желчь волшебным образом приобретает запах цветущей речной воды, который вы когда-то давно уже слышали и, как вам кажется, способны отчётливо вспомнить!

Ефим Маркович замолчал, тяжело дыша после тирады и против воли глядя на меня с победным выражением на лице. Он уже раскрыл было рот, чтобы продолжить говорить, рассказать мне о том, как именно планирует лечить мой недуг, но я опередил его. Молча достал из кармана штанов и поставив на стол прозрачную баночку для анализов, отыскавшуюся в маминой аптечке.

– Что это? – проглотив заготовленную фразу, спросил старик.

– Помните, я говорил о… – снова накатила тошнота, и мне пришлось сглотнуть липкий комок. – О жуке-плавунце на лице той… На лице того персонажа. Это он.

Ефим Маркович некоторое время помолчал, пристально глядя на банку.

– И вы хотите сказать, что вытошнили это существо?

– Да.

– И таким образом доказать мне, что ваша история реальна?

– Да.

Доктор поднялся с места медленно, словно эта новость разом прибавила ему несколько десятков лет. Протянул руку к банке, но отдёрнул её и отошёл к письменному столу. Его лицо исказила гримаса сильнейшего отвращения. Рывком распахнув ящик, Ефим Маркович вытащил портсигар, достал из него самокрутку и поджёг, громко и зло щёлкнув массивной настольной зажигалкой. Терпкий дым поплыл по помещению, клубясь и извиваясь.

Я смотрел на старика, думая, какой вообще реакции от него ожидал. Его знакомый порекомендовал ему встретиться с чужаком, буквально человеком с улицы. Должно быть, патологоанатом напирал на то, что мне срочно нужна помощь специалиста. Что меня мучают сильные кошмары, что я выгляжу измождённым. Может быть, он даже упомянул, при каких обстоятельствах мы встретились, чтобы надавить на жалость. А я пришёл к старому человеку, мирно пишущему какую-то никому не нужную научную работу, и вывалил на него всю эту ахинею, да ещё и с дохлым жуком в качестве доказательства.

Я ощутил жгучий стыд, хотя и понимал, что не сделал ничего плохого. По крайней мере, ничего очевидно плохого. И всё равно, реакция старика натолкнула меня мысль о том, что я натворил что-то, чего делать не стоило.

Сомнолог продолжал стоять спиной ко мне, тяжело навалившись на старомодный стол. Со своего кресла я видел, как мелко дрожит, закручивая дым крохотными колечками, самокрутка в его руке.

– Уйдите, пожалуйста.

Его фраза прозвучала глухо, будто он говорил сквозь подушку, прижатую к лицу. Мне даже показалось, что я ослышался, но Ефим Маркович продолжил. На этот раз он говорил отчётливо и громко, видимо, справившись с эмоциями.

– Уходите, Виктор! Я не знаю, что вы хотите доказать мне этой шуткой, зачем вы приволокли это несчастное насекомое, кто вас прислал ко мне… Но передайте этим людям, что так шутить над пожилым человеком стыдно!

Я попытался было возразить, но доктор замахал на меня руками, прогоняя. Его лицо покраснело, на лбу и шее вздулись вены, проступив сквозь дряблую кожу. В какой-то момент показалось, что его вот-вот хватит удар. Я попытался возразить, но в ответ он лишь закричал громче:

– Довольно! Довольно! Даже то, что я поддерживал в своё время весьма спорные теории, не означает, что я поверю в такую убогую мистификацию!

Не выдержав его напора, я отправился в прихожую. Пока я обувался, наматывал на шею шарф и трясущимися от неожиданности руками застёгивал пальто, он стоял рядом со мной, не переставая покрикивать:

– Какая низость! Какой жалкий трюк! Вам стыдно должно быть, раз вы согласились участвовать в этой афере! Ещё и Александра обдурить смогли! Какой стыд! Как низко вы можете пасть, и ради чего! Ради чего я вас спрашиваю?!

От шумной истерики старика у меня разболелась голова. Переубеждать его не хотелось, да и едва ли я смог бы что-то доказать. Не знаю, хотел ли пошутить надо мной патологоанатом, направляя к сумасшедшему доктору, или напротив, желал развеять скуку старика, дав ему возможность вновь кого-то полечить… В любом случае, я понял, что от этой пары помощи мне ждать не стоит.

*

Выйдя из обшарпанного подъезда, я уселся на лавочку. Коробочка с жуком-плавунцом вновь покоилась в кармане штанов. Я хотел было выкинуть её, но в последний момент передумал. Пусть Ефим Маркович не поверил мне… Но сам себе-то я верю? Порой я в этом сомневался, и требовалось что-то материальное, чтобы напомнить ещё раз: со мной произошло нечто странное.

Отойдя на несколько метров по чахлому скверу, я обернулся к дому и ещё раз взглянул на окна только что покинутой квартиры. Мне показалось, что тяжёлая плюшевая штора едва заметно дёрнулась. Как будто некто отскочил от щёлки между занавесками, в которую подглядывал. Наверняка он сейчас курит вторую самокрутку, пытаясь успокоиться, шумно прихлёбывает крепкий ароматный чай…

На минуту мне стало интересно, с чего вдруг старик так разволновался. Какие, интересно знать, странные теории он поддерживал, если намёк на нечто необычное принял за мистификацию и попытку поиздеваться над ним? Впрочем, решил я, не моё это дело. Без разницы, по какой конкретно причине старик сходит с ума, если он не собирается помогать мне с моей бедой.

Сплюнув в подтаявший вокруг канализационного люка грязный снег, я зашагал к автобусной остановке. У меня был ещё запланирован визит к матери. Да и единственному совету, который успел дать мне специалист по сновидениям, я собирался последовать: забежать в магазин у дома и купить, наконец, хоть чего-то, что было бы похоже на человеческую еду.

Глава 3.

Мамину сиделку Александру Васильевну я встретил в коридоре на четвёртом этаже. Она, судя по виноватому лицу и запаху, бегала покурить в туалет и на обратном пути натолкнулась на меня.

– Ой, Виктор, здравствуйте! А кто вас пустил сейчас… – женщина осеклась, поняв, что ляпнула грубость, и быстро исправилась: – Я имею в виду, сейчас же не время посещений.

– Меня охранник помнит, – ответил я. – Здравствуйте. Как мама?

Сиделка, поняв, что я не собираюсь ругаться или доносить на неё, расслабилась и затараторила своим обычным приятным мягким говором.

– В порядке матушка ваша, в порядке. Сегодня полегче стало, знаете, взгляд прояснился… Хорошо, что вы сейчас заехали, вечером может и хуже снова стать. Но сейчас хорошо ей. Говорит, что не болит почти.

Александра Васильевна замолчала на минутку, и продолжила без всякого перехода:

– Жалко вас, Витя, ой, Виктор, жалко мне прямо. Такой вы молодой, так убиваетесь на работе этой, чтобы матушку содержать. Неужто никаких совсем родичей-то нет? Помог бы вам кто…